Ловец (СИ) - Мамаева Надежда. Страница 60

– Тут это самое декольте перешло прямиком в разрез на юбке, – я решила отстаивать свои убеждения до конца.

Марлен же, вернув себе подарок, уже более спокойно уточнила:

– А что, действительно все так паршиво?

Я кивнула:

– Ну да. Это примерно как если бы тебе подарили дорогущее бриллиантовое колье в тысячу карат, а ты его потеряла почти сразу же, – я постаралась, чтобы сравнение было максимально понятно для девушки из кабаре.

– Засада, – красотка задумалась, а потом, включив форсаж, умчалась к себе с криком: – Я сейчас.

Фло не успела ничего сказать, как блондинка уже вернулась, держа в руках другой наряд. Зеленое платье в пол с белым воротничком.

– Вот. Это мое платье для раскаяния, – она торжественно развернула его во всей красе, держа за плечики.

В меру скромное, вроде бы закрытое, но в то же время не глухое, оставляющее для взора шею и линию плеч, с белыми манжетами, как у гимназисток.

– Держи. Только смотри, не испорти.

На мой недоуменный взгляд Марлен пояснила:

– Это за то, что не стала брать красное, – тут она ревниво зыркнула на Фло. – Когда просят, а не берут силком, я завсегда помогу.

Старуха лишь хитро усмехнулась, и я поняла, что Фло просчитала все заранее. И этот спектакль с красным непотребством был затеян ею с единственной целью: чтобы Марлен сама, добровольно отдала то, что нужно было старой хозяйке.

Спустя полтора часа я шла по коридору школы причесанная, в «покаянном» платье Марлен и сжимала вспотевшие ладони.

Зак ждал меня у дверей в приемную, а в руках у него был злополучный талмуд.

Я подошла, не зная, с чего начать разговор. Зато куратор, похоже, в таких делах уже поднаторел, поскольку протянул мне злополучную книженцию отточенным жестом со словами:

– По-моему, это ваше.

Я медленно начала заливаться краской, но руки к пропаже все же протянула.

 Мы так и замерли. Он держал книгу с одной стороны, я – с другой.

– Я обнаружил ее сегодня на подоконнике в коридоре, – начал Зак, глядя мне в глаза, – она возмущенно шелестела страницами, отчаянно отбивалась от учеников, норовя схлопнуться и оттяпать руку любому, кто попробует взять ее в руки.

Надо ли говорить, что после его слов желание взять талмуд обратно резко поубавилось.

– А ты не знала, что магические книги могут за себя постоять?

– Нет, – до этого момента я думала, что краснеть сильнее – уже некуда. Но я ошибалась. Определенно, по пунцовости я превосходила сейчас кораллы.

– Многие из магических учебников безопасны лишь для своих хозяев, будь те постоянными или временными, - смилостивился Зак, а потом добавил:– Ну теперь ты это точно знаешь. Кстати, твоя книга на тебя обиделась. Так что теперь тебе придется ее долго уговаривать, чтобы она открылась на нужной странице.

Я опечалилась окончательно. Зак наконец-то отпустил свой край талмуда, и я прижала учебник к себе. Вот ведь. А с виду такая миролюбивая книжка. Ее и не заподозришь в том, что она способна держать круговою оборону от жаждущих приобщиться к бесплатным знаниям.

Я почувствовала, как талмуд тяжелеет в руках, а края его обложки становятся острыми. Книга мстила, как могла, своей непутевой хозяйке.

Идя за куратором в аудиторию, в мыслях прикидывала, как задобрить собственный учебник, и задумавшись, не заметила, что Зак остановился. Врезалась прямо в его спину. И отлетела бы, плюхнувшись на то место, которое участвует во всех сферах человеческой жизни, от учения до приключения, но меня успел подхватить обернувшийся куратор.

Я так и зависла в прогибе, поддерживаемая за талию Заком, с книгой в руках. Вторая рука куратора аккуратно легла мне под лопатку. Поднимал меня бывший жених медленно и аккуратно, как хрустальную статуэтку, а потом…

– Знаешь, Шенни, не хотел дарить тебе это в коридоре. Боялся, что случайный свидетель все не так поймет, – с этими словами Зак протянул мне сверток. – Это тебе.

Я недоверчиво глянула на куратора.

– Это за брата. Он вчера пришел домой в третьем часу ночи. Весь мокрый, грязный и молчаливый. Зашел ко мне в кабинет. Я за работой бывает и до пяти утра засиживаюсь, – словно оправдываясь, пояснил Зак. – И поклялся, что больше никогда, никогда не будет участвовать в гонках. Сам. Добровольно. Принес мне клятву древних. На крови. – куратор говорил, словно клинком слова отсекал, чеканил. – А потом рассказал все.

Я чуть не взвыла. Вот трепло! Мысли у меня были сплошь членовредительские и все адресованы одному юнцу.

– Поэтому я безмерно благодарен тебе, Шенни. За то, что ты сумела донести до Клима простую истину, которую от меня брат слышать не хотел. Пусть и так, после этих проклятых гонок, но я рад, что он наконец-то одумался.

Он замялся, не зная, что сказать еще, и повторил.