Ловец (СИ) - Мамаева Надежда. Страница 89

Ловец остановился перед кованной оградой. Ворота причудливой вязи металла оказались полускрыты обильной багряной листвой раскидистой рябины. К самому особняку вела гравиевая дорожка. Не больше двадцати ярдов отделяло уличную суету от каменных ступеней, рельефных колонн, поддерживающих карниз. Высокие стрельчатые окна, массивные камни в кладке, черно-песочный цвет фасада – все это свидетельствовало, что перед обывателем здание с вековой историей. Это не особняк в новомодном стиле простоты. Нет, это – исполин минувших времен. Внушительный, грозный, величественный. У такого великана наверняка должен быть целый штат прислуги. Вот только швейцар не торопился выйти, чтобы открыть ворота. Свет в окнах дома также горел лишь в одной комнате второго этажа. Да и в целом, казалось, что каменный великан собирался погрузиться в дрему.

Тэд с этим намерением исполина был не согласен. Потому он приложил знак ловца к воротам, и те нехотя стали раскрываться, впуская чужака внутрь. Шепот гравия под ногами, звуки клаксона и шелест шин магомобилей, суета – все это тонуло в спокойствии и величии родового гнезда Элгрисов.

Вот только отсутствие прислуги вызывало все большее недоумение. Хотя сегодня и праздник, но ловец сомневался, что такая леди, как Ангелина, в силу душевного порыва отпустила бы всю челядь, лишив себя тем самым привычного комфорта. И все же…

Двери встретили Тэда все так же угрюмо. Кольцо, совмещавшее функции ручки с колотушкой, и вовсе словно приросло к дереву, не желая подниматься. А львиная голова, которой и должно было ударять о латунную пластину, спустя пару секунд рыкнула на незваного гостя «проваливай».

Тэд показал магическому стражу неприличный жест, а потом и знак ловца, дополнив ритуальной фразой:

– Законом мирским и магическим, я, сын Оплота, приказываю.

Латунная звериная морда оказалась приличнее, чем воспитание некоторых ловцов, потому обиженно скривилась на фигуру из двух пальцев, а на фразу и вовсе замерла истуканом, но в дом все же пустила.

Тэд же, оказавшись внутри, лишь присвистнул про себя. Дубовые панели, ковры, мраморная лестница.

Он шел по дому тихо, ночным вором, лишь краем глаза отмечая изысканную мебель из темного дерева, позолоту, барельефы, резные двери и камины. Роскошь и великолепие, на котором висело минимум дюжина охранных заклинаний.

Будь он татем, давно бы его уже убили с дюжину раз. Но чародейские плетения не трогали ловца. И не потому, что над сынами Оплота простиралось покровительство закона. Просто сила ловцов была гораздо мощнее, чем любое из охранных плетений. Вот чары, которым уже не по одной сотне лет, и предпочли уснуть, когда рядом столь сильный маг: они за долгое время жизни стали не глупее мракобесов лабиринта.

Комната, в которой горел свет, была уже совсем близко, когда ухо Тэда уловило весьма интригующие, и главное, характерные звуки. Он усмехнулся и, подойдя ближе, чуть приоткрыл створку двери.

Плавающие в воздухе свечи освещали музыкальный зал. Клавесин – ветеран прошлого века – оказался слишком близко от распаленных любовников, которых страсть застала прямо за музицированием.

В какой-то миг скамья с бархатной обивкой стала тесна для двоих, и комнату огласила какофония агонизирующих клавиш. Они вопили, но любовникам, занятым друг другом, было плевать.

Зато становилось понятно отсутствие прислуги: леди не пожелала порочить свою репутацию пересудами челяди и выдала всем выходной под предлогом праздника.

Приспущенный лиф платья, каштановые кудри, разметавшиеся по плечам, тонкие, изящные черты лица, столь разительно похожие на до боли знакомые – мать Шенни, Ангелина, была из племени обольстительных красавиц, которые, как вино, с годами становятся лишь лучше.

 Среди бренчания клавиш и ритмичных шлепков по комнате разнесся стон:

– О, Мьярик!

Ловец же, уже взявшийся за ручку двери, на миг замер. А потом, зло усмехнувшись, решительно толкнул створку и вошел.

– Я где–то слышал, что самая большая ошибка, которую могут сделать родители, это зачать ребенка под отвратную музыку… – Тэд не успел озвучить до конца мысль знаменитого старика–гитариста, гастролировавшего по кабакам рудного квартала: его речь оборвал истошный женский визг.

Как выяснилось, леди знают те же слова, что и шлюхи из района развлечений.

Кавалер же, застигнутый со спущенными штанами, был не столь эмоционален. Скорее даже наоборот. Вместо криков он сразу же трясущейся рукой цапнул амулет на груди и, не думая, запустил его в гостя. Тэд походя отмахнулся от летящих в него ядовитых жал.

Этот амулет был неплох в подворотне, от обычных грабителей, но никак не от того, кто каждый день шагает по путям лабиринта. Иглы впечатались в одну из стен, усеяв ее красноречивыми звездами вскрывшихся капсул. Тэд же, как ни в чем не бывало, прошел дальше и, оседлав стул задом наперед, молча посмотрел на любовников.

Мьярик побелел. Его пассия тоже замолчала, взяв себя в руки.

Ангелина изящным движением поправила ворот платья, одернула юбку и … обольстительно улыбнулась. Тэд же, отметив про себя, что ее крик на поверку оказался лишь игрой, еще раз убедился: эта леди не так проста, как кажется. Дамочка-то – с сюрпризом. Идя сюда, ловец рассчитывал на прием в сдержанных светских тонах, но никак не на столь горячие сцены.

– Да кто вы, смрад и пепел, такой?! – любовник, поддернув штаны, почувствовавл себя вновь если не пупом земли, по как минимум тем, перед кем гнут спины,