Журавль в ладонях (СИ) - Гейл Александра. Страница 44

После такого насыщенного вечера мы уснули как убитые и встали, к ужасу Сергея, аж в половине десятого утра. Спешно позавтракали и двинулись в путь. Почти весь день убили на Третьяковскую галерею, которую я из-за многообразия пресловутых портретов, к ужасу Новийского, не оценила. Но как бы ни болели у меня после такого похода ноги, Сергей все равно заставил потом тащиться на Старый Арбат. В порядке компенсации, ну или чтобы заткнуть поток обвинений в жестоком обращении с женщинами, купил мне там огромное мороженое. Это меня чуть-чуть утешило, и настроение поехало вверх.

На следующее утро мне разрешили одеться удобно, но предупредили, что вечером придется одеться как принцессе, так как Щелкунчик в партере Большого театра — это очень серьезно. Днем мы гуляли по центру под дождем, который никак не мог решить, превратиться ему в ливень или прекратиться вовсе. Нога за ногу прошлись от Храма Христа Спасителя до Александровского сада и Красной Площади. Там порывалась побывать в ГУМе, но Новийский хмыкнул и предупредил, что мне лучше сразу заластить нашатырем. Не прогадал. После того, как я положила глаз на платье за девятьсот тысяч, Сергею пришлось срочно вести меня к выходу.

— Я предупреждал, — посмеивался надо мной Новийский. — Зрелище не для слабонервных.

— Там даже носовой платок стоит пару тысяч. Наверное, он для Царя Мидаса, у которого даже сопли из золота, — громко возмущалась я, пока Сергей слишком откровенно мне сочувствовал. — Хотя, с кем я об этом говорю. У тебя, наверное, все такие.

— Ну нет, я не настолько выжил из ума, — утешил меня Новийский. — Хочешь еще побродить по ГУМу или пойдем собираться?

— Ноги моей больше там не будет! Это же как плевок в душу людям вроде меня, — никак не могла я успокоиться.

— Посмею напомнить, что люди вроде тебя сегодняшней вполне неплохо живут, — закатил глаза Сергей.

— Это ты так скромно намекнул на себя? — подозрительно прищурилась я.

— Пойдем-ка в отель, — дипломатично свернул опасные речи Сергей, и, насмешливо чмокнув меня в нос, повел в сторону метро. Видно, учел пожелания и решил поберечь травмированную психику.

Я помню, как мы собирались в театр. Я надела маленькое кружевное черное платье, лучшие украшения и каблуки, на каких невозможно ходить. Сергей нарядился в смокинг. Если честно, это зрелище всегда немножко разжижало мне мозг. И когда я увидела нас вместе в зеркале, подумала, что люблю этого мужчину. Стояла и пялилась в зеркало, пока Новийский не заявил, что еще чуть-чуть, и мы опоздает. Выглядел при этом до неприличия довольным. Ну еще бы. Кому не понравится подобное любование.

Щелкунчик мне понравился ровно настолько, что я решила: родится девчонка — быть ей балериной. Даже если родится косолапой — не отвертится. Я настолько забылась, что прямо во время действия повернулась, дабы поделиться этой гениальной мыслью с Сергеем. Только открыв рот сообразила, что делаю, и… да, закрыла. Новийский удивленно моргнул, но спрашивать не стал.

После балета мы еще разок прогулялись на Красную площадь. Послушать бой курантов — попрощаться перед отлетом. Помню, как пыталась выделывать корявые па, оступилась и чуть не повалилась на брусчатку. Новийский в последний момент меня поймал и от греха подальше прижал к себе. Пробубнил что-то себе под нос какие-то воспитательные речи, но я отнеслась к ним несерьезно. Отшутилась, что нечего якшаться с девчонкой вдвое моложе себя. Новийский отвечал, что я себе сильно льщу и могу похвастаться целыми тремя четвертями его жизненного опыта. Так, в глупых спорах мы доплелись до самых курантов и принялись ждать. Вопреки пасмурному дню вечер выдался удивительно погожий, и я ни капельки не замерзла. Чуть не передумала возвращаться в промозглый Петербург.

— Смотри, — вдруг улыбнулся Сергей, кивая на кремлевскую стену. — Что видишь?

— Много кирпича, окропленного слезами строителей?

Новийский, конечно, поморщился.

— Ты ужасная.

— Ты всегда это знал.

— Смотри внимательнее. Однажды я обязательно буду там работать. А после тяжелого трудового рабочего дня буду водить тебя в какой-нибудь из театров и засыпать в партере под топот ног актеров. Будешь меня тыкать локтем в бок, чтобы не храпел на весь зал. А потом с мигалками объезжать по встречной полосе пробки и летать на собственном самолете навестить близких.

— Круто, — согласилась я, даже не покривив душой.

А улыбка Сергея стала лукавой.

— Ну как, станешь женой будущего президента?

От неожиданности я расхохоталась.

— Чьей, прости?

— Чистосердечными признаниями взять не удалось, придется давить на амбиции, — просто пожал он плечами.

Я помрачнела. В каждой шутке, как известно, есть только доля шутки, и амбиций у нас с Новийским хватало у обоих.

— Но все, что я тогда говорил, еще в силе, — тихо добавил, облекая мои мысли в слова.

Как бы то ни было, несмотря на прошлую неудачу, он относился ко мне по- прежнему. Мне хотелось знать, что в его отношении не только расчет. И я уже хотела радостно кричать «да», но вспомнила, что и у меня есть новости. Стояла и молчала, не зная, как то вообще сказать.

— Ты даже не представляешь, как ты вовремя, — выдавила я через силу, а Новийский вопросительно приподнял брови. Я сглотнула ком в горле и выпалила на одном дыхании: — Я жду ребенка. Вот.

Теперь молчал Новийский, и эти несколько секунд невесомости были самыми страшными в моей жизни. А потом в первый раз ударили куранты, и это запустило реальность. Сергей схватил меня в охапку так крепко, что, думала, задушит.

— Я догадывался, — хрипло сказал он у самого моего уха. — Но это не то же самое, что услышать.

— Ты никогда об этом не заговаривал. А раз у вас с женой не было детей, я не знала, что ты думаешь на этот счет, — призналась я с облегчением.

— Я расскажу, — пообещал он, но, конечно, не в тот момент.

Мне было так неловко, что Сергей на глазах у всех целовал мои мокрые от слез щеки (опять!). В тот день на моем пальце, наконец, засверкало кольцо.

На обратном пути, в самолете, я попросила Новийского все-таки рассказать, почему у них с Юлией не было детей. Была готова к чему угодно, но не к правде. Сергей говорил неожиданно скупо и сжато, что с лихвой выдавало его отношение к произошедшему. Взгляды на семью у супругов Новийских расходились радикально, но до некоторого времени Сергей надеялся, что со временем Юлия передумает. Биологические часы, инстинкт… все, как говорил Петру когда-то. А потом он нашел документы, в которых значилось, что его жена сделала аборт. Не ставила его в известность — все решила сама. Новийский потребовал объяснений, а Юлия в ответ сообщила, что это ее тело, и ей решать, как с ним поступать. Плюс, матерью она будет ужасной. Вероятнее всего, последнее — правда, но Сергей ее поступка не понял. И брак полетел к чертям. Таков был его повод для измен.

По собственному признанию, заподозрив, что я жду ребенка, он боялся спросить. Боялся повтора. Умом понимал, что у нас с Юлией нет ничего общего, но даже не представлял, с какой стороны подобраться к вопросу. Его первый брак стал прекрасной средой для размножения тараканов.

К сожалению, второй, по факту, — тоже.

Со свадьбой решили не мудрить и не устраивать большие торжества. Сергей, конечно, пятьдесят раз спросил, не буду ли я жалеть, ведь у меня такой день будет раз и на всю жизнь (да, представьте), но одного слова «Илона» оказалось достаточно, чтобы он умолк. Память о том, что вычудила сестра, была свежа. Поэтому мы запланировали скромно расписаться, отметить в ресторане, а силы бросить на медовый месяц. Где? В Лондоне, по которому так скучал Сергей. Признаться, я почти подпрыгивала от нетерпения и в паспортном столе, делая свой загран, и в визовом центре.

Узнав о том, как мы спланировали торжество, мама обещала обидеться на меня до конца жизни, и потому я скромно напомнила ей, что еще недавно она сомневалась в порядочности жениха. Это сняло большую часть вопросов и снизило градус враждебности.