Сказочка или Сказявские похождения Моти Быкова (СИ) - Котянова Наталия. Страница 12

- Трепещи же, несчастный!! - с завыванием возопил "планктон". - Не будет тебе сегодня пощады! Ибо ты разозлил меня, жалкий человечишка! Знай же, что тебя победил Великий и Ужасный Шмакозявка Вырвиглот!!

М-да... И кто бы на Мотином месте продолжил после этого стоять с каменным лицом? Да никто. Неужели эта Козявка с комплексом Наполеона всерьёз рассчитывает, что он грохнется в обморок или заплачет, умоляя перестать раздуваться и сводить его с ума своим жутко-кошмарным видом?!

Конечно, он не выдержал. И заплакал. Даже зарыдал - да вот только не от ужаса, а от смеха. Матвею было немного стыдно за свою невольную истерику, но в конце концов, он живой человек, с отнюдь не железной нервной системой! Нельзя же так над ней издеваться!

Запоздало кольнула мысль: успокойся, Быча, живой - это поправимо, это, судя по всему, ненадолго... Эх, досада. Ни нос почесать, ни слёзы на прощанье вытереть - руки связаны. А потом это "тараканище" сочинит легенду про себя-любимого, мол, от меня даже матёрые мужики плачут. И ведь уже ничего не докажешь...

- У-у-у-бить его!! - на грани ультразвука завизжал Вырвиглот и, ярясь, запрыгал на месте.

От сотрясения процесс пошёл вспять, и он начал стремительно сдуваться, возвращаясь к своему родному размеру и цвету. Матвей успел подумать, что вот сейчас на него всё стадо и накинется, не поминай лихом, Кузя... Но вместо этого "соратники" ещё больше подались назад и дружно зажали носы. Зачем - Мотя понял почти сразу, когда его окутало выпущенное Шмакозявкой нежно-розовое облачко с таким резким запахом, что опять заслезились глаза.

- Клоп ты вонючий, свали в... на... к... и ещё дальше! Помереть спокойно, и то, блин, не дают!

Козлы-бараны отступили ещё дальше и тихонько зафыркали в копыта. Помог страдальцу забытый всеми Кузька: несколько удачно сброшенных шишек заставили мелкого садюгу отскочить от ёлки. Дышать стало полегче; одновременно с этим Матвей почувствовал себя как-то странно. Поплыла и зазвенела голова, потом так же резко всё прояснилось, и захотелось действия. Немедленно. Нет, не просто действия - подвига. Подвига! Борьбы! Славы! Урра, товарищи, вперёд, на штурм!!

Штурмовать было особо нечего, но Мотю это не остановило. Он как бешеный начал рваться из верёвок, громогласно вопя сочинённую на злобу дня песню:

Вихри вонючие веют над нами,

То Шмакозявка нас злобно гнетёт.

Бой роковой мы ведём с кобелями,

Нас ещё стадо козлиное ждёт.

Но мы подымем гордо и смело

Знамя борьбы за Бычиное дело,

Знамя борьбы мужиков настоящих

За лучший мир, за свободу и щастье!

На бой последний,

С шуткой и с песней

Марш, марш вперёд

Мотя попрёт...

На этом пение пришлось прервать, ибо противники, наконец, очухались и всем скопом бросились к ёлке.

- Бодайте его, мои верные сыны, бодайте!!

Ну точно мания величия...

Всё смешалось. Разъярённый Быков, козлы, ослы, бараны, шишки, кони... Ой, не кони, а конь!

- Сивка!! - радостно заорал Кузька.

Неужто подмога?! С его спины на ходу соскочил суровый боевой Енот и неумолимо вклинился в гущу неприятеля, раздавая увесистые тычки налево и направо. Его брат, грозно распахнув крылья и вздыбив хохолок, начал методично долбить татей с воздуха. А клюв-то у него ого-го! Один удар - и лежи загорай! Сивый тоже не стоял на месте и азартно лягался в тылу.

- Наша берёт!

- Убить мужика! У-у...

- У-у-у! А-а-а! Твою маать...

- Мама?

Всё смешалось ещё больше. Матвей, наконец, справился с верёвками, рассадив себе кожу чуть не до мяса, но не обращая на это ни малейшего внимания. Разбойники заметались, не зная, кого мочить и куда бежать, их неиствующий атаман начал снова раздуваться... А потом откуда-то с неба оглушительно завизжали, раздалось оглушительное бряк! И сразу за ним более глухое хлоп! И совсем уже негромкое, но противное чвяк-чвяк.

Мотя невольно протёр глаза. Что за?..

Нет, не оптический обман. На месте, где только что подпрыгивала и верещала злобная козявка, застыла теперь покосившаяся деревянная ступа, да не пустая, а с кряхтящей после жёсткого приземления лётчицей. В руках, само собой, помело, на глазах (неожиданно) большущие защитные очки, на голове шлем, а сверху шлема - памятный по Гадюкину цветастый платок. Баба-Яга! Тьфу ты... Кузькина мать!

- Мама, мама!

- Кузенька!

С шайкой разобрались быстро. Ошеломлённые натиском нежданных врагов и трагической гибелью атамана рогатые предпочли сдаться без боя. Собаки под шумок удрали. Прошка и Силантий с самым мрачным выражением на лицах повязали разбойников остатками верёвок, одновременно проводя с ними воспитательную беседу, то бишь беспощадно запугивая. Один осёл со страху даже штаны обмочил... Кузя белкой слетел с дерева в материнские объятья и разревелся от облегчения. А Матвей просто сел на землю, обессилено привалился саднящей спиной к стволу и закрыл глаза. Всё-таки живой...

- Братан, тебе плохо?

- Не, нормуль. Сейчас отпустит.

- Ага, заметно. Жалко, что ты себя не видишь, кошмар ходячий! То есть сидячий.

- И только поэтому я ему от себя не добавлю, - проворчала Кузькина мать. - Чуть не угробил мне ребёнка, поганец!

- Согласен. Я не поганец, я хуже... Называйте меня как хотите, только воды дайте! А то я точно сдохну...

- На, держи. О, так у тебя отходняк! - подёргав носом, определил Прошка.

- От чего это?

- Не от чего, а от кого - от Шмакозявки вестимо!

- Так вы его что, знаете?

- Знаем, - переглянулись братья. - Это же наш бывший конкурент. Громко сказано, конечно, в нашу бытность под его началом всего пара-тройка морд была. Тогда они гораздо дальше по тракту грабили, к нам, само собой, не совались. Точнее, Вошик раз припёрся, с Федотом перетёр, но тот его своим замом брать отказался, сказал - методы его "работы" не понравились.

- Что за методы? И почему "Вошик"?

- Так фамилия у него Вошкогон. Ясное дело, для атамана такая никаким боком не катит, вот он и придумал новую, устрашающую. Хотел с самим Ёжкиным потягаться, салага. Всегда был завистливым и мечтал ни много ни мало - всю Сказявь под себя подмять и в столице воцариться. Кстати, не смешно, - Силантий задумчиво поскрёб клюв. - Проха, сам же видишь, как его банда разрослась. И насколько близко к нашей территории. Уж не замыслил ли он и к нам вскоре в гости пожаловать??

Под его удавьим взглядом козлы-бараны сжались и нестройно замемекали - ничего подобного, мол, кто ж в своём уме на такое покусится?!

Силантий им явно не поверил, но предпочёл пока снова повернуться к Моте.

- Ты уже понял, что Козька не только раздуваться умел, но и вонять по своему желанию? И ведь не только из вредности воздух портить, а оказывать на окружающих особое воздействие. Дурманное. Вспомни, что ты почувствовал, когда надышался этой гадости?

- Захотелось порвать всех вокруг на тряпочки... - понимающе хмыкнул Быков. - Даже удивился, откуда вдруг силы взялись. Нет, я, конечно, люблю подраться, но к тому моменту чётко понимал, что резерв на нуле, и был готов в меру героически сдохнуть... Выходит, этот клоп просто наркотик ходячий! Да уж, с таким козырем в рукаве можно на многое замахнуться. Прийти, навонять, подождать, пока враги сами друг друга перебьют - и дело в шляпе! Вот ведь зараза, вша имбецильная!

- Была вошка, стала лепёшка. Здорово вы его расплющили, уважаемая, искренне восхищён, - поклонился Силантий. Кузькина мать слегка порозовела и небрежно махнула рукой - подумаешь, мол, невелика заслуга.

- А зачем он тогда рядом с тобой завонял? - спросил Мотю Кузька. - Я так за тебя испугался, а он на самом деле не хотел тебя убивать?

- Да хотел, хотел, - вздохнул тот. - Думаю, он просто не смог сдержаться, очень уж разозлился, когда я над ним ржать начал.

- И дразнилку спел. Спой ещё, а? А то они все не слышали!

- Нет уж, - открестился Быков. - Во-первых, я её и сам уже не помню, как в угаре был, а во-вторых... Народ, ни у кого случаем аптечки нет?