Стражи времени (СИ) - Ванин Сергей Викторович. Страница 67

— Что? Прямо сейчас станцевать? — ошеломлённо спросила Ада.

— А чего тянуть? Вы — артистка балета, я — зритель, — Берия хлопнул в ладоши. — Просим, просим!

— А, была, не была, — подумала Станская, сбрасывая прочь туфли на высоких каблуках.

Свой летний плащ Ада небрежно бросила на спинку стула, оставшись в ярко алом сильно укороченном платье.

— Хотя бы хлопайте в ладоши! Подайте мне такт, — крикнула Ада хозяину особняка. — Я же танцую без музыки, а мне необходимо чувствовать ритм!

Берия азартно забросил на стол низко свисающий край скатерти и принялся старательно выбивать ладонями по столешнице зажигательный ритм лезгинки.

— Ассса! — зычно возопил нарком, не прекращая своего занятия.

Ада старательно продемонстрировала весь арсенал балетных па и пируэтов и, пролетев в длинном шпагате ползала, оказалась прямо перед столом. Эффектно поклонившись, Станская ждала реакции единственного зрителя, и она последовала незамедлительно. Лаврентий Берия подскочил к Аде и сильным движением поднял стройное тело танцовщицы.

— Началось, — подумала Ада с ужасом и не ошиблась.

Берия, рыча, как дикий зверь, потащил девушку в соседнюю комнату, оказавшуюся роскошной спальней. Посредине изысканно отделанной малахитом огромной комнаты стояла гигантская кровать, куда Лаврентий и бросил свою жертву. Ада, закрыв глаза, не сопротивлялась. Это ещё больше распалило наркома. Властными и сильными руками он схватил девушку за талию и перевернул её вниз лицом. Затем, сграбастав за плечи, поставил жертву на колени, уперев лицо Ады в ослепительную белизну простыней. Остервенело урча и царапая тело девушки, нарком властно и грубо делал своё дело. Ада, закусив губу и закрыв глаза, терпеливо ждала, когда закончится это грязное надругательство. Она едва не теряла сознание от боли и унижения. Каждое движение похотливого самца заставляло Аду содрогаться от отвращения. На столе назойливо звонил телефонный аппарат, но вошедший в раж Берия и не думал останавливаться. Ада, опершись на локти, дожидалась, когда любовный пыл наркома иссякнет. «Как искусен и умел в любовных ласках Густав, так груб и неуважителен этот похотливый скот», — думала Станская, испытывая всё более ощутимый рвотный позыв. Но к счастью, скоро всё закончилось. Толстяк, довольно хрюкнув и шлёпнув Аду по ягодицам, оттолкнул её от себя. Брезгливо взяв двумя пальцами алое платье, Берия небрежно бросил его девушке.

— Ну, кто лучше? Чекист или писака? — Берия стоял перед Адой уже одетый.

Она лишь едва слышно всхлипнула, слёзы текли по её лицу.

— Тэрпи, казак, атаманом станэшь! — Берия повернулся и вышел из спальни, бросив через плечо. — Жду за столом, красавица!

Ада подождав, когда за наркомом закроется дверь, стремительно вскочила с постели. «Бежать, немедленно бежать отсюда», — повторяла она, как заведённая. Быстро надев платье на голое тело, девушка остановилась в нерешительности. Больше одевать нечего. Красивое нижнее бельё, чулки, всё изодрано в клочья похотливым животным. Туфли и плащ остались в зале, где стоит накрытый на двоих стол. Ада взглянула на большие напольные часы. Изящно отделанные малахитом они мерно тикали, отсчитывая время. Почти час ночи! Ну, и куда прикажите идти в такое время, на чём добираться до дома? Ада решительно надела изорванное снизу платье и, как была босая, направилась в зал. За столом уже сидел Лаврентий Берия. Он улыбался, как ни в чём, ни бывало, разливая шампанское по фужерам. Станская подошла и уселась на предложенный ей стул.

— Лучезарная Ада! — Берия встал и поднял вверх свой фужер. — Разрешите выразить вам своё восхищение! Я просто сражён вашим блестящим выступлением. Я не высоколобый театральный критик, а простой зритель. А у нас, в СССР, артисты работают для простых зрителей! Для рабочих, колхозников, трудовой интеллигенции, людей в погонах, а вовсе не для эстетствующих придурков, которые окапались в руководстве вашего театра и держат таких балерин в мимансе.

Ада во все глаза смотрела на наркома, хлопая длинными ресницами.

— От кого в театре зависит ваше продвижение в примы? От худрука, от директора, главного режиссёра, главного балетмейстера? — Берия, чокнувшись с Адой фужером, выпил своё шампанское. — Ну же, госпожа Станская помогайте мне. Я не силён в вашей балетной иерархии.

— От заведующего постановочной частью.

— Кто таков?

— Мельский. Артур Моисеевич Мельский, — выпалила раскрасневшаяся от вина Ада.

— Ах, Мельский? — Берия криво усмехнулся, — Сейчас!

Нарком поднялся и подошёл к изящному столику, на котором стоял чёрный внушительных размеров, телефонный аппарат. Встав возле него, Берия по памяти набрал номер.

— Тимури, — обратился нарком к адъютанту, — как дела?

— Лаврентий Павлович, — голос секретаря был тревожен. — Звонил Дадуа, хотел срочно связаться с вами. Я дал ему номер телефона в особняке. Он говорит, что дело не терпит отлагательств.

— А! — Берия с досадой махнул рукой. — У Дадуа все дела не терпят отлагательств. Сейчас уже ночь, утром я сам свяжусь с Вахтангом, узнаю, что этот торопыга хочет мне сказать. Есть ещё, что-нибудь?

— Больше ничего, Лаврентий Павлович, — успокоил шефа Тимур.

— Тогда слушай меня внимательно, Тимури, — Берия пододвинул к себе стул и уселся. — Немедленно, слышишь, немедленно свяжись с Большим Театром, и узнай у дежурного домашний телефон Артура Моисеевича Мельского. Потом позвонишь сюда и продиктуешь этот телефон мне. Понял, Тимури?

— Так точно, Лаврентий Павлович! — гаркнул на другом конце провода помощник.

Берия вернулся к столу и наполнил фужеры вновь.

— Дорогая Ада! Я был настолько восхищён вашим зажигательным танцем, что нечаянно порвал вам платье и кое-какие мелкие предметы одежды. Простите меня, я очень увлёкся. Разрешите вручить вам маленький подарок, пусть он напоминает вам об этом волшебном вечере. — Берия подошёл к столу и, открыв верхний ящик, вынул маленькую бархатную коробочку, перегнувшись через стол, он положил её рядом с Адой.

Та взяла её в руки и, открыв, обомлела. Внутри лежало изысканное золотое кольцо, увенчанное крупным, чистой воды, бриллиантом.

— Это, это настоящее? — невольно вырвалось у Ады.

— Обижаешь, красавица, здесь безделушками не занимаются, — усмехнулся нарком.

Раздался телефонный звонок, секретарь продиктовал телефонный номер Мельского. Нарком тут же набрал его и долго ждал, когда на том конце возьмут трубку.

Ада во все глаза смотрела на Берию, сердце вырывалось из груди, неистово отсчитывая удары. Станская до смерти боялась Артура Моисеевича, не раз собиралась поговорить с ним о своей дальнейшей карьере в театре, но каждый раз отступалась, поддавшись очередному приступу почти животного страха. Однажды Мельский зашёл на репетицию миманса. Поочерёдно обходя стройные фигурки вчерашних выпускниц Вагановского училища, корпевших у балетного станка, Артур Моисеевич остановился перед Станской. «Старовата, старовата, да и пластика не та, — раздалось у неё за спиной. — Если бы я был балетмейстером, выгнал бы тебя взашей. Тебе бы в сельском клубе перед мужичьём отплясывать, а не на этой сцене выступать!»

Волна обиды захлестнула Аду, из глаз полились крупные слёзы. Окружившие её девчонки стали успокаивать и уговаривать, не обращать внимание на слова желчного старика, но Ада долго рыдала, постоянно прокручивая в голове злобные упрёки Мельского.

Наконец, завпост соизволил поднять трубку.

— Товарищ Мэльский? — «Включив» свой знаменитый акцент, осведомился нарком. — С вами говорит Лавретий Берия.

На другом конце провода раздался сдавленный вскрик ужаса. Нарком выждал эффектную паузу и продолжал:

— Я сегодня вечером наблюдал выступление балерины вашего театра, Ады Станской. Вы знаете, мне очень понравилось. Я думаю, что она заслуживает к себе более внимательного отношения. Дайте ей более значимые партии в ваших балетах. Присвойте, наконец, ей звание заслуженной артистки страны! Отныне, лично я буду следить за её карьерой. Вам всё понятно?