Анарео (СИ) - Мирах Адам. Страница 23

Теперь вода. Конечно, Рист мог просто спрыгнуть внутрь, но мочить обувь ему не хотелось. Поэтому он вначале завис над чаном, упершись ногами в противоположные стенки, а затем, стараясь делать это как можно медленнее, перегнулся вниз.

Вода была достаточно высоко. Напившись, мальчишка вернулся тем же путем и лег у порога, свернувшись калачиком. Там он пролежал около часа, прежде чем сон сморил его.

… Холод, незаметно подкравшийся со стороны двери, разбудил его.

Лихорадочно вцепившись в пол, он быстро пополз вперед. Чан с костром стал заметно холоднее. При мысли о том, что огонь мог потухнуть, у Риста свело шею.

Котел с водой преподнес не менее неприятный сюрприз. Перегнувшись, парнишка не нашел влаги там, где она была в предыдущий раз.

Чтобы отыскать течь, пришлось снимать обувь и долго шарить ладонями по холодному железному дну, сидя по пояс в ледяной воде.

Когда Рист заткнул маленькую дырочку двумя поленьями, вставив их в упор между стенками, и вылез обратно, ему хотелось умереть.

Недовольно бурчащий живот напомнил про оладью, недоеденную последним домашним утром.

Дрова кончились на четвертый день. Те, что уронил, мальчишка поднять не смог, как ни старался.

Вода ушла на пятые сутки. Рист так и не понял — то ли открылась старая течь, то ли была другая, меньше размером. Он лежал на голом полу, сжавшись в клубок и дрожа от холода, и изо всех сил старался не заплакать.

Сколько времени прошло с тех пор, как ушел тот человек, было неясно. Сколько еще ждать?

«Если станет совсем тяжко — что ж, ты вправе сам выбрать свой конец».

Мальчишка зашмыгал носом. Яма казалась куда страшнее и голода, и холода, и жажды, вместе взятых.

Шершавый, высохший язык словно прилип к небу. Он едва смог высунуть его, чтобы облизать спекшиеся губы вязкой, еле сочащейся слюной.

Очнувшись от тяжелого сна, Рист с трудом разлепил обезвоженные губы. Жар, нестерпимый жар сушил тело; рот словно ссохся и никак не желал выдавить из себя хоть немного влаги.

Светлые сумерки — вечер или утро? Небо затянуло пасмурной пеленой.

Он сбросил плащ. Тело горело лихорадкой, плечо жгло, словно раскаленным железом. Рист сдернул повязку. Так и есть: рана до безобразия распухла, края её разошлись и отекли.

Нужно было идти вперед. Нужна была вода.

Страж встал, опираясь на дерево. Толкнул непослушное тело вперед. К горлу подступила дурнота — непохожая на приступы тошноты от антарской магии, она, тем не менее, кружила голову, мешая двигаться дальше.

Он смог преодолеть с два десятка пятнистых стволов.

Подул сильный ветер. Синие тучи быстро наползали с востока, пожирая слабый, еще тлеющий свет.

Рист остановился и рухнул на колени. Вынул кинжал и принялся ковырять мягкую, податливую почву.

Первые капли дождя упали, когда ямка была полностью застелена опавшими листьями. Тогда страж лег рядом и прижался губами к пока еще сухой листве.

Глава восемнадцатая

Ночь выдалась тяжелой.

Грета никогда прежде не спала на голой, холодной земле; ей поминутно мерещилась погоня, и она ворочалась с боку на бок, пытаясь уснуть и вздрагивая от малейшего шороха. Небольшой перелесок, который антар выбрала для ночлега, хорошо просматривался со всех сторон, но это все равно было лучше, чем грязная, пустая дорога, блестевшая подмерзшей сырой глиной в лунном свете.

Когда забрезжили слабые серые рассветные сумерки, она поднялась с постели из опавших листьев, набросила плащ, служивший ей одеялом, и двинулась вперед — в беспросветную утреннюю туманную хмарь. Отсыревшие еще вечером ботинки ощущались лишней, давящей ношей на ногах, но идти босиком по ледяной от ночного заморозка глине казалось настоящим смертоубийством. Плащ, подаренный стражем, сохранял то немногое тепло, которое давало девичье тело — без него Грета давно сорвалась бы в пропасть отчаяния и безысходности.

По обеим сторонам дороги теперь тянулись черные поля — пшеницу уже убрали, и на неприкрытой земле местами валялись сломанные, жухлые колосья. Кое-где можно было заметить мелких птиц; они склевывали ту малую часть зерна, которую местные жители бросили догнивать. Равнина с нераспаханными колдобинами простиралась почти до горизонта, но антар хорошо помнила, что впереди, километров через сорок, лежала деревня со странным названием Тритам.

Если только она, убегая от стражей, не ошиблась дорогой.

Когда на границе хмурого неба и темных полей показалась деревня, Грета уже изо всех сил топала, чтобы хоть как-то согреть окоченевшие ступни.

Тритам, насколько хватало взгляда, была окружена мелколесьем. Скособоченные дома из потемневшего от дождя бруса и с наспех залатанными крышами; гнилые доски, сваленные когда-то в кучи и теперь ни на что не годные; отхожие места, от которых несло нестерпимой вонью; узкие улочки, утопающие в грязи — все здесь кричало если не о полной нищете, так о крайней степени бедности, подбирающейся к своей грани. Даже собаки лаяли неохотно — только для того, чтобы хозяева не держали их совсем уж впроголодь.

Возле деревянного, криво вбитого в землю указателя, Грета остановилась. Урчащий живот напомнил ей, что было бы не худо подкрепиться.

Но Рист не говорил ей, что собирается останавливаться в Тритам. Скорее всего, он хотел добраться до городской зоны, и там переночевать в гостинице, о которой рассказывал Грете. Про деревню страж упоминал лишь мимоходом.

Выходит, он заранее предполагал, что они будут идти почти сутки без привалов.

Антар задумалась.

Ближайший медсклад наверняка только в городе, но сейчас она не отказалась бы даже от обычной еды. По крайней мере, человеческая пища позволила бы Грете протянуть еще день, а там, глядишь, и страж ее нагонит.

— Нагонит, — повторила она вслух и засмеялась.

Потревоженная непривычными звуками ворона, ковылявшая по черноземью, хрипло каркнула и перелетела чуть поодаль, изредка поглядывая на девушку.

Может быть, Рист все-таки справится. Антар криво улыбнулась — к чему тешить себя бессмысленными надеждами. Даже самый лучший страж не в состоянии противостоять одновременно пятерым врагам, особенно таким.

Она вздохнула. Тритам все же придется обойти стороной — бедняки здесь живут или нет, вряд ли кто-то захочет приютить незваную чужачку, с ног до головы вымазанную глиной. В городской гостинице с этим проще — были б деньги, остальное хозяевам неинтересно.

Грета свернула в редкий лесок. На дороге антар как на ладони, а сейчас ей в последнюю очередь хотелось встретиться с местными.

Деревня оказалась намного меньше, чем выглядела. Ноги еле двигались, и девушка уже раздумывала, не повернуть ли обратно, пока не поздно, как совсем недалеко раздался женский крик.

Грета мгновенно забыла о голодном желудке и жутко болевших ступнях и прянула за ближайшее дерево. Крик смолк и больше не повторялся, и она осторожно, стараясь идти как можно тише, пошла на звук.

Почти на границе леска к ободранной сосне была привязана женщина — достаточно молодая, но настолько видавшая виды, что девушкой её язык бы не повернулся назвать. Руки, туго стянутые сзади за тонким стволом, задирали вверх черную рубашку, бесстыже завязанную узлом прямо под грудью. Последняя, благодаря оторванной верхней пуговице, оголилась почти вполовину, что, впрочем, пленницу, судя по её лицу, смущало в последнюю очередь. Она зло смотрела на двух мужчин, стоявших перед ней, и периодически плевалась в их сторону.

Коренастый, ростом ниже даже самой женщины, предусмотрительно сделал два шага назад.

— Ну и что делать будем, Иветта? — спросил он, перед тем хорошенько высморкавшись в пожелтевшую траву.

Названная Иветтой тремя словами выразила все свои пожелания на этот счет.

Второй, с гривой каштановых волос, завязанных сзади в хвост, пожал плечами.

— Говорю тебе, Янис, кончать её надо, чего с этой гнидой возиться.

Янис харкнул на землю — прямо через дырку в выщербленном рту.