Меняя лица - Хармон Эми. Страница 43

В старом синем фургоне повисла тишина. Пустые утешения и слова поддержки были сейчас бессмысленными. Ферн слишком сильно любила Бейли, чтобы гладить его по голове, когда он нуждался в чем-то большем.

— Я добавлю тебя к этому списку, — неожиданно пообещал Эмброуз, по-прежнему глядя на него сквозь зеркало заднего вида. — Когда придет время, я и твое имя набью над сердцем.

Бейли часто заморгал. Они ехали в тишине несколько минут. Ферн смотрела на Эмброуза с такой любовью и признательностью, что он был готов всю спину отдать под эпитафии.

— Спасибо, Броузи, — прошептал Бейли.

И Эмброуз начал напевать.

* * *

— Спой ее снова, пожалуйста, — попросила Ферн, осторожно водя пальцем по длинному шраму, рассекавшему лицо Эмброуза.

Эмброуз позволил ей касаться его, больше ничего не боясь и ни о чем не вспоминая. Она дотрагивалась до кожи с такой любовью, что прикосновения даже успокаивали.

— Тебе нравится, когда я пою? — сонно спросил он.

Совсем скоро предстояло тащиться на работу. Выходной был у Ферн, но не у него, а поездка в тату-салон заняла весь день. Они уже расстались с Бейли, а вот прощание друг с другом затянулось — парочка любовалась летним закатом, сидя на батуте во дворе Ферн. Вокруг было темно и тихо, жара ушла на цыпочках вслед за солнцем, из-за чего Эмброуза клонило в сон. Он спел колыбельную — ту самую, которой научил их Поли в первые месяцы службы в Ираке, перед лицом бесконечной пустыни и бесчисленных дней до возвращения домой.

— Я люблю, когда ты поешь…

Голос Ферн вернул его к реальности. Она начала напевать, делая паузы, когда забывала слово, чтобы он допел за нее. Потом она замолчала, и он сам закончил песню:

Я на сердце своем напишу твое имя,

Чтобы нас не могли разлучить.

Пусть минуют года, и мы станем другими —

Не порвется незримая нить.

Он пел ее уже в третий раз. Когда он закончил, Ферн прижалась к нему поближе, словно тоже была не прочь вздремнуть. Батут чуть качнулся, и она скатилась в середину. Эмброуз гладил ее волосы, слушая тихое, ровное, медленное дыхание. Он думал, каково было бы всегда спать рядом с ней. Может, тогда ночи стали бы другими и свет победил бы удушливую темноту в сердце? Вчера он целый час провел у психолога. Она приятно удивилась «улучшению его душевного здоровья». И все это благодаря крохотной таблетке по имени Ферн. Он даже не сомневался, что она согласится, предложи он ей убежать куда-нибудь вместе. Она бы вышла за него не раздумывая… Его сердце заколотилось от этой мысли. Хотя… им тогда пришлось бы взять с собой Бейли!

— Ты когда-нибудь слышала историю о мужчине, который выбирал себе жену? — тихо спросил Эмброуз.

Ферн покачала головой, продолжая лежать, потом тихонько зевнула.

— Нет.

— Ему нужно было выбрать: взять в жены девушку неземной красоты или невзрачную, но с прелестным голосом. Он решил жениться на той, которая чудесно поет, ведь голос живет дольше, чем красота, верно?

— Верно. — Голос Ферн зазвучал бодрее, она явно заинтересовалась.

— И вот женится он на дурнушке. Они играют свадьбу, пируют, проводят вместе первую брачную ночь…

— Это анекдот?

Эмброуз, проигнорировав вопрос, продолжал:

— На следующее утро муж поворачивается в кровати, видит молодую жену и кричит. Она просыпается и спрашивает его, что случилось. Он зажмуривается и просит: «Пой! Ради всего святого, пой!»

Ферн застонала, давая ему понять, что история глупая, но потом захохотала, и Эмброуз засмеялся вместе с ней. Они валялись на батуте во дворе пастора Тейлора, беззаботные, как дети. Но в голове Эмброуза промелькнула мысль, не настанет ли день, когда Ферн зажмурится и попросит его запеть.

СТАТЬ ГЕРОЕМ

У Бейли было мало свободы, но на коляске он мог доехать до заправки Боба на углу, до «Джоллис», чтобы повидаться с Ферн после работы, или до церкви, чтобы попытать дядю Джошуа на тему очередной теологической гипотезы. Терпеливый пастор, как правило, охотно говорил с людьми, но Бейли готов был поклясться, при его появлении дяде Джошуа хотелось сбежать.

Бейли знал, что не стоит разъезжать по улице так поздно, но в этом была своя прелесть. В двадцать один год уже не надо соблюдать комендантский час. Единственное, за что Бейли чувствовал укол совести, так это за то, что по возвращении домой приходилось будить мать или отца, чтобы они помогли ему улечься. Это немного омрачало удовольствие от ночных прогулок. Но ему не терпелось отправиться в магазин — увидеть Ферн и Эмброуза. Им не помешала бы компания. В воздухе почти искрило всякий раз, как эти двое оказывались вместе, и Бейли был уверен, что совсем скоро станет «пятым колесом» на колесах. Он усмехнулся — любил подтрунивать над собой. На самом деле Бейли искренне радовался, что ребята нашли друг друга. Когда-нибудь его не станет. Но теперь у Ферн был Эмброуз, и он мог за нее не беспокоиться.

Сегодня он рискнул — попробовал ускользнуть из дома без фонаря, но мама выскочила следом. Может, «случайно» оставить его в магазине? Бейли усмехнулся, чувствуя себя бунтарем. Он ненавидел эту штуковину. Тротуар освещали уличные фонари — так зачем еще и прожектор на лбу?

Лавка Боба Спиди была по пути, и Бейли решил заехать — просто так. Он терпеливо дождался, пока Боб выйдет из-за кассы и откроет ему дверь.

— Привет, Бейли. — Боб моргнул, стараясь не смотреть на слепящий свет фонарика.

— Ты можешь его выключить. Просто нажми на кнопку сверху, — объяснил Бейли.

Боб попробовал, но кнопка не работала. Тогда он просто развернул фонарь на голове Бейли так, чтобы лампочка оказалась на затылке.

— Так сойдет. Чем я могу тебе помочь? — вежливо спросил Боб.

— Мне нужна упаковка из двенадцати и что-нибудь пожевать, — с серьезным видом сказал Бейли.

Боб приоткрыл рот и неуверенно переступил с ноги на ногу:

— Эм-м. Хорошо. У тебя с собой документы?

— Да.

— Ладно. Что ж… какие тебе?

— «Старберст» вроде бы идут по двенадцать штук в упаковке? А жую я обычно «Риглис». Мятные, пожалуйста.

Боб крякнул, его большой живот затрясся над брючным ремнем.

— А я ведь повелся на минуту, Шин! Я даже представил, как ты катишь по дороге с сигаретой в зубах и банкой пива на коленях.

Боб пошел за Бейли вдоль стеллажей, прихватывая его покупки. Бейли притормозил у полки с презервативами.

— Это мне тоже понадобится, Боб. Самая большая упаковка.

Боб приподнял бровь, но на этот раз не купился. Бейли хихикнул и покатился дальше. Через десять минут он уже снова ехал по улице с покупками, засунутыми в боковой карман. Боб смеялся и махал на прощание: Бейли развеселил его. Правда, Боб вдруг запоздало вспомнил, что не поправил фонарь у Бейли на голове. Лампочка по-прежнему светила на затылке.

Бейли решил проехать по Центральной и свернуть на Мейн-стрит, вместо того чтобы срезать через 2-ю Ист-стрит. Добираться до «Джоллис» предстояло долго, но ночь была славная, ветерок приятно обдувал лицо, времени впереди достаточно. Пусть голубки насладятся друг другом лишних десять-пятнадцать минут до его приезда. Тишина нравилась Бейли, одиночество — еще больше. Он пожалел, что не попросил отца вставить ему в уши наушники, чтобы послушать немного Саймона и Гарфанкела.^[64] Но Бейли был слишком увлечен безуспешными попытками сбежать без фонаря.

На Мейн-стрит было пусто, Бейли отражался в черных окнах пустых зданий. «Mi Cocina»,^[65] мексиканский ресторанчик Луизы О’Тул, тоже был закрыт, гирлянды и связки жгучего перца качались на ветру, стукаясь о горчично-желтую вывеску. Но рядом работал круглосуточный бар «Джеррис Джойнт» — об этом гордо сообщала оранжевая неоновая вывеска. Возле входа было припарковано несколько развалюх.