Роковой рубин - Смит Дебора. Страница 15

— Иди. — Элли снова завернулась в старое стеганое бабушкино одеяло. — Если бабушка что-нибудь скажет, я дам тебе знать.

У Джейка в глазах блеснули слезы.

— Она не будет говорить с тобой без меня. Элли закрыла один глаз.

— Ну, я ведь всегда знаю, где ты, так что, я думаю, и бабушке это видно, правда?

Элли легко могла переговорить Джейка — в том, что касается слов, она всегда первая. Разве ее переспоришь? Он вышел из комнаты, ни сказав ничего.

Уже был слышен шум машины, доносившийся с узкой дороги, что проходила через лес за речкой. Папа однажды сказал, что горы похожи на толстую тетю, лежащую на спине, Коув спрятался в одной из складок кожи, а город расположился на ее правой груди.

Джейк очень хорошо представлял себе эту толстуху — от розового соска, как спицы в велосипедном колесе, расходятся бетонные дороги. Гости свернули на затененную грязную колею, ведущую к Коуву, и сейчас съезжали по огромной груди этой сказочной великанши. Таким образом Джейк мысленно составил покуда удовлетворявшую его карту знакомого ему мира. Эшвилл, большой город, был у толстухи на голове, а поселение Ковати, где жили их индейские родственники, чуть выше пупка. Дарем, город еще больший, чем Эшвилл, располагался на левом локте ее вытянутой руки, а к кончикам пальцев подступал океан. Правая рука уходила в Теннесси, ноги были во Флориде, а на левом колене стояла Атланта, штат Джорджия.

Мама с папой однажды возили их на уик-энд в Атланту. Конечно, такой город занимает целую коленку.

Он еще не решил, что может быть на том черном пятне, откуда начинаются ноги, — посмотрев на маму и Элли в ванне, он вообще сомневался, что там можно жить.

Рассеянно размышляя об этом, он шел по прохладному коридору, ведя пальцем по бревенчатой стене. Из кухни вышла мама, отряхивая джинсы от муки, и, обогнав его, поспешила к дверям. Она выскочила во двор и громко позвала папу. Потом вгляделась в подъезжающую машину.

— Это Франни Райдер, — сказала она. — Боже мой!

Джейк, притаившись у дверей гостиной, печально смотрел, как папа поднимается из-за письменного стола, заваленного книгами и бумагами. Папа тер глаза и двигался очень медленно. Джейк дважды видел, как он плакал, — в первый раз, когда тело бабушки заворачивали в индейское одеяло, чтобы нести на станцию, и еще раз — когда на кладбище, в городе, пастор кончил говорить надгробное слово.

Джейк тогда твердо решил присматривать за папой, пока ему не станет легче.

Родители вышли на крыльцо. Джейк тоже выскользнул из дверей и прислонился к притолоке. Бабушка учила его и Элли, что нужно незаметно стать сзади и спокойно и вдумчиво оценить ситуацию.

Из большой машины вышла дама с длинными золотистыми волосами. Всмотревшись как следует, Джейк разглядел за открытым окном заднего сиденья машины еще один светловолосый затылок — маленький, с конским хвостом над плиссированным белым воротничком. Перед маленькой головкой мелькали собачьи лапы — Растусу не хватало роста, чтобы допрыгнуть до окна, но он пытался, лая, рыча и высовывая язык. Дама взошла на крыльцо.

— Прошу прощения, что приехала к вам без звонка, — сказала она. — Но боюсь, что по телефону моя просьба прозвучала бы еще более странно.

— Франни, вы единственная из Дьюков, кого я рада видеть в моем доме, — произнесла мама.

Дьюк. Джейк знал, что значит это имя. Это значит — семья, из которой происходит тетя Александра. По непонятным пока причинам Дьюки были дурные люди.

Однако мама с папой пригласили даму посидеть с ними на веранде, так что к ней, должно быть, это не относилось. Теперь Джейк не мог видеть их со своего места — но он услышал, как заскрипели под ними стулья.

— Врачи из Дарема не сказали мне о Саманте ничего такого, чего я не знала бы раньше, — рассказывала дама. — Она не говорит. У нее нормальный слух, она не слабоумная. Они называют это… «отстает в развитии». — Здесь ее голос дрогнул. — Мне не нравится этот термин. Да это и неправда. Что угодно, но только не отстает в развитии! Стоит только посмотреть на нее, когда ей в руки попадает что-то для нее интересное. Она вяжет узлы, как матрос. Она заплетает мои волосы. Однажды она распустила по ниточке шерстяной ковер. Когда я это обнаружила, она, спохватившись, разложила нитки ровными пересекающимися рядами, то есть, как умела, попыталась воспроизвести орнамент. И даже врачи говорят, что для трех лет она поразительно развита. Вот так вот — «развита — не развита», — и дама сокрушенно вздохнула.

«Она тоже не такая, как все, — вдруг подумал Джейк. — Иная, чем я и Элли, но тоже странная».

— Не торопите ее, — сказал папа. — Судя по тому, что вы рассказываете, она скоро заговорит. У меня был двоюродный брат, так он много лет хрюкал, как поросенок.

— И что с ним стало?

— Держит в Васоге закусочную с отличным барбекю.

— Продолжайте, Франни, — сказала мама.

— Александра предложила нанять частного логопеда. Но это значит, что мы должны остаться в Пандоре, и, может быть, надолго.

Потом Джейк ничего не слышал. Наконец мама заговорила, но так тихо, что ему пришлось приложить кулак к уху, чтобы расслышать.

— Забирайте дочурку и возвращайтесь к мужу, Франни. Ваша сестра захлопнет двери навсегда раньше, чем вы их найдете.

— Нет, клянусь вам, совсем нет. Неужели я должна упустить шанс вылечить свою девочку?

— Как вы не понимаете, Франни! Александра просто не хочет, чтобы ее сестра была замужем за армейским сержантом. А еще и родители Карла работали на фабриках Дьюка. Представьте на минуту — это ей как кость в горле. Готова поспорить, что Карл понял это много лет назад. Полагаю, ему не нравится, что вы вернулись к своей семье просить помощи.

— Да, — ответила дама таким печальным голосом, что у Джейка мурашки по спине побежали. — Но все наладится, если Саманта научится говорить.

— Карл согласен на то, чтобы вы остались здесь надолго?

— Он сказал, — послышался всхлип, — он сказал, что я ищу предлога, чтобы разорвать наш брак. Но это не так! Он все время обвиняет меня в том, что Саманта не говорит. Я и сама знаю, что виновата.

— Давайте вернемся к нашим баранам, — это был голос отца, глубокий и спокойный. Бабушка говорила, что отец обладает даром смотреть только на одно дерево. «Он за деревьями леса не видит», — вот как она говорила. Джейк считал это большим умением. — Между Дьюками и Рейнкроу нет особой любви, — продолжал отец. — С того дня, как Сарин брат женился на вашей сестре, она была для нас источником неприятностей. И покуда она держит Уильяма под каблуком, положение дел вряд ли изменится. Я много лет вижу, как мучается Сара, и не собираюсь доставлять ей лишних огорчений. Вы приехали, Франни, попросить нас вмешаться в ваши дела? Не думаю, что из этого получится что-то, кроме еще больших неприятностей.

Сердце Джейка упало. Папа не хочет лечить маленькую дочку этой дамы? Неужели даже не попытается?

— Я уверена, что, если вы хотите, Хью осмотрит Саманту, — быстро сказала мама. — Он не отвернется от невинного ребенка.

— Я никогда так не поступал, — подтвердил отец. Голос его звучал взволнованно. — Но я не волшебник.

Я имею в виду…

— Я понимаю ваши чувства, в самом деле понимаю, доктор Рейнкроу, — заторопилась дама. — Но я и не жду, что вы совершите чудо. Я… я приехала к вам просить о другом. Я знаю, в Ковати живет целительница. Я хотела просить вас уговорить ее посмотреть Саманту. Вы ведь ей родня.

Джейк двумя руками зажал себе рот, чтобы сдержать возглас изумления. Эта дама хочет иметь дело с миссис Большая Ветвь? Что ж, она сама засовывает голову в осиное гнездо.

— Франни, — сказал отец тихо, словно что-то мешало ему говорить, — можно с тем же успехом взобраться на гору и повыть на луну.

— Клара и Хью не выносят друг друга, — объяснила мама. — Она стремится лечить всех его пациентов в Ковати, и большинство из них не подпускают его к себе, если она не стоит у него за плечом.

— Я изучал медицину не затем, чтобы по-прежнему блуждать во мраке невежества и вековых предрассудков, — сказал отец. — Я рос, глядя, как вымирают индейцы, словно сейчас не конец двадцатого века. Мой отец в пятьдесят лет умер от кори. От кори! И именно такие целители, как Клара Большая Ветвь, тянут мой народ назад, в глубины средневековья.