Только один выход - Гарднер Эрл Стенли. Страница 3

— Эд Дженкинс, у вас репутация человека, способного открыть любой сейф, не оставив при этом следов.

Слова эти он произнес с вопросительной интонацией, но я не шелохнулся, не издал ни единого звука.

Помолчав с минуту, он продолжил:

— Есть сейф, который вы должны будете открыть и положить туда конверт. Это нужно сделать завтра до полуночи. И никто не должен догадаться, что сейф вскрывали.

Ледяные серо-голубые глаза продолжали сверлить меня. Полный сарказма ответ готов был сорваться у меня с языка, но я сдержался. Чувствовалось, что этот человек не остановится ни перед чем. К тому же я находился в потайных лабиринтах китайского квартала, а игра, судя по всему, шла по-крупному, или я ничего не смыслю в преступных делах.

— Вас, наверное, удивляет, почему я даю вам инструкции. Я хорошо знаю вас, Дженкинс, отлично осведомлен о всех ваших деяниях. Например, мне известно, что вы одинокий волк и не подчиняетесь никому. С мозгами у вас все в порядке, вы обладаете непревзойденной способностью ускользать из-под самого носа полиции и всегда заметаете следы. Учитывая эти ваши способности, я и прошу вас кое-что для меня сделать. А взамен я сделаю чтонибудь для вас. — С этими словами он вынул из ящика стола два конверта. — В этом конверте две тысячи долларов, — сказал он, хлопнув конвертом по столу и протягивая его мне.

Я видел края банкнотов, выглядывающих из конверта, но не взял его. Я выжидал. Сейчас мне было выгоднее помолчать, предоставив вести разговор этому массивному, грузному типу, восседавшему за столом.

Рядом с собой я слышал прерывистое и частое дыхание девушки — она была напряжена и взволнована. Видимо, ее обуревали какие-то сильные чувства, которые она пыталась скрыть.

— Во втором конверте, — продолжал человек за столом, — бумаги, которые, как мне кажется, представляют для вас интерес.

Он пододвинул конверт ко мне, и я пробежал глазами его содержимое. Эти бумаги я искал уже давно, искал всевозможными окольными путями. Некий Чэдвик был когда-то вовлечен в нехорошую историю, за причастность к которой он мог угодить в тюрьму. Чэдвик умер, но у него остались жена и дочь, принадлежащие к высшему классу, к самым сливкам общества. Я знал его дочь, Элен Чэдвик, эта девушка значила для меня многое — в свое время я помог ей. Из-за этих бумаг ее отец подвергся шантажу, и ему пришлось выдать мошеннику долговые расписки на сто тысяч долларов. Я помог девушке выпутаться из этой истории, но бумаги пропали, их засосала какая-то мутная воронка, и я долгое время безуспешно пытался найти их. Само их существование оставалось угрозой для честнейшей девушки в мире, для той, которая умела быть настоящим другом и не побоялась вступить в далеко не женскую игру…

Я положил бумаги в карман плаща. Да провались они все пропадом, пусть делают, что хотят. Но эти бумаги я из рук не выпущу.

Он не сводил ледяных глаз с моего лица:

— Вы человек чести, Дженкинс, и я верю в ваше благоразумие. Прошу вас дать мне слово, что вы до наступления завтрашней ночи откроете для меня этот сейф.

Как только вы дадите мне слово, можете быть свободны, бумаги и деньги оставьте себе.

Я кивнул. Конечно, можно было бы что-нибудь сказать, но я боялся, что голос выдаст мою крайнюю заинтересованность. Оба мы были мошенниками. Бумаги лежали у меня в кармане. Ради них я открыл бы любой сейф в мире, и, если я могу заполучить их только таким путем, что ж, меня это устраивает.

Он сложил руки, выражение его лица оставалось неизменным. Ни единая складка обвислой кожи на его щеках не шевельнулась. Единственным признаком внутреннего волнения были эти сомкнутые руки.

— Я вижу, Дженкинс, вы человек рассудительный.

Мой помощник позвонит вам в положенное время и даст необходимые инструкции.

Наконец, впервые с тех пор, как я вошел в комнату, я заговорил:

— Я даю слово вскрыть этот сейф. Только, само собой разумеется, это должна быть честная сделка. Если вы попытаетесь меня обмануть, я сочту себя вправе поступить, как мне заблагорассудится.

Мне показалось, что уголки его обвислых губ чуточку дернулись, — в полумраке трудно было разглядеть.

— Если вы задумаете перехитрить меня, Дженкинс, если не исполните моих инструкций, пожалуйста, это ваше право. Но знайте, вы сами приблизили свой конец.

Я вздохнул. С таким комплексом мне уже приходилось сталкиваться. У него было ложное представление о собственной значимости, ему казалось, что он контролирует ситуацию. Я ничего не сказал — в этом не было необходимости, ведь я уже предупредил его.

Он снова открыл ящик стола и извлек из него конверт с огромной сургучной печатью. На обратной стороне конверта был напечатан на машинке номер — 543290.

Конверт был тонкий, похоже, в нем лежал лишь одинединственный лист бумаги.

— Мистер Колби зайдет к вам домой, и вы отдадите ему этот конверт — он знает, что с ним делать. Спасибо за визит. А вас, Мод, можно поздравить с успешным выполнением задания. Теперь можете отвезти мистера Дженкинса домой.

Он не пожелал мне спокойной ночи, лишь едва заметная нотка завершенности в его голосе указала на то, что аудиенция закончена. Грузная фигура оставалась неподвижной, только ледяные глаза зловеще поблескивали в полумраке.

— Я буду дома с девяти до одиннадцати утра, — сказал я, решив оставить последнее слово за собой.

Он ничем не показал, что слышал мои слова, лишь не мигая оценивающе смотрел на меня. Девушка взяла меня за руку.

— Пошли, — сказала она, и я почувствовал, что рука ее дрожит.

Бок о бок мы вышли из комнаты и, пройдя по зловещим лабиринтам, оказались на улице.

— Эд, можешь сесть за руль? — спросила она, и я заметил, что нервы у нее совсем сдали.

Лицо побелело как мел, ноздри трепетали, а сама она дрожала как листок на ветру. Что это — волнение или страх? Я смотрел на нее и не мог понять.

— Значит, тебя зовут Мод? — спросил я, заводя двигатель.

Она рассеянно кивнула:

— Да, Мод Эндерс.

Я ехал молча до самого дома.

— Давай-ка поднимемся, — предложил я, когда машина остановилась. — Я согрею тебе чайку. Тебе надо отойти от всего этого.

Она резко покачала головой.

— Нет, у меня есть дела. — В голосе ее по-прежнему слышалось безразличие, словно она говорила во сне.

Я пожал плечами:

— Мод, сегодня ты оказала мне большую услугу. Бумаги, которые я получил, очень многое для меня значат.

Однако и эти слова не вернули ее к реальности.

— Да-да, я знаю, — отозвалась она все тем же бесцветным голосом и, как бы демонстрируя свое желание поскорее уехать, нажала ногой на педаль, отчего мотор взревел с троекратной силой.

— Подожди минутку, — попросил я. — Я задержу тебя совсем ненадолго, только принесу кое-что.

С этими словами я повернулся и взбежал по ступенькам. Однако на лифте я не поехал, а вышел через черный ход и направился к гаражу. Там я завел мотор своего автомобиля, прогрел как следует двигатель, потом вернулся в дом и вышел через главный вход.

— У меня оставалась бутылка виски, — начал сочинять я, — хотел подарить ее тебе. Но боюсь, что дворник обнаружил мой тайник. Бутылка исчезла.

Она кивнула, не сводя глаз с дороги, нажала на газ и укатила, не пожелав мне даже спокойной ночи. Может, она была загипнотизирована, эта девушка с родинкой на руке? Ледяные серо-голубые глаза, сверкавшие в полумраке комнаты в китайской лавчонке, казалось, изменили ее. Но как бы то ни было, игра только начиналась. Я обещал вскрыть сейф, вот и все. Если они попытаются обмануть меня, помощи пусть не ждут.

Вскочив в машину, я поехал за ней по бульвару, держась в паре кварталов от нее. Мод вела машину механически, не глядя по сторонам.

Через некоторое время она остановилась возле одного из многоквартирных домов в богатом районе. Проехав мимо, я развернулся и припарковал машину на противоположной стороне улицы, потом начал подниматься по ступенькам. Любопытно, что задумала эта женщина с родинкой? Я решил хотя бы посмотреть, куда она пойдет.