Волшебная лампа (СИ) - Блинников Павел. Страница 10

Тапочки Дениса шлепали по длинному коридору минус пятого этажа. Широкие шаги, но двигается плавно. Позади отец и два телохранителя чеканят мрамор дорогими туфлями. Коридор заканчивается массивной дверью красного дерева. Под деревянными панелями пять сантиметров стали. Отец нажал кнопку брелока, где-то в косяке загудел электродвигатель, дверь отворилась.

Кабинет отца отличался от вотчины сына едва не так же, как отличались они. Куча телевизоров, мебель вычурно дорогая, какие-то колонны, да и вообще кабинет размером с приличный баскетбольный зал. Массивный стол. Портрет отца, в три натуральные величины — художник постарался на славу, отца почти не узнать такой красавчик. Его же статуя в три величины — Кирилл тут гордый, худой и молодой. Стол — сплошной кусок мрамора. Вообще, вся сидячая мебель мраморная и жутко дорогая. Каким-то хитрым способом в мрамор вмонтирована нихромовая нить, которая подогревает камень. Всюду этот мрамор, картины с золотыми рамами, старинные жутко дорогие шкафы, золотые канделябры. Показное богатство, показанная роскошь. Любой предмет стоит больше, чем средний россиянин зарабатывает за год.

— Пшли вон, — бросил хозяин кабинета телохранителям.

— Как прикажете, Кирилл Денисович, — пробухтел один из двух «шкафов».

Телохранители остались позади, дверь закрылась. Отец прошел за стол, нажал кнопку на нём. Сразу десяток камер, днем и ночью наблюдающие за кабинетом, отключились. Включились всевозможные глушилки от прослушки. Денис сел напротив стола. Отец оглядел молодую фигуру в коротком шелковом халате.

— Хоть бы трусы одел, — сказал отец. Денис поправил полы халата. — Приготовься слушать внимательно. Дело на сто миллионов долларов!

Папаша любил так говорить: «дело на сто миллионов долларов». Осталось из бедной юности, как и многое-многое. Сейчас эти миллионы для бати — пшик. Миллиард — пшик! Но выражения и манеры не всегда изменишь. Можно, как говорится, увезти девушку из деревни, но нельзя увезти деревню из девушки.

Эта роскошь, это золото и желание показать, что ты богаче всех, что круче всех — Денису это претит. Было бы забавна и зависть отца его внешности, если бы сынуля не знал, чем заканчивается смех над отцом. Денис воспитан совершенно иначе. Пока батя ваял миллиарды долларов, он, лишенный матери, пестовался в лучших обществах столицы России, да и вообще столиц мира. Лучшие школы планеты оставлялись им, как только надоедали, друзья и подруги менялись ровно также, так тасовались преподаватели, охранники, потом уже любовницы. Первые лет десять-пятнадцать Кирилл души не чаял в Денисе. Парню позволялось абсолютно всё. И только после восемнадцати, когда парня посвятили в семейный бизнес, когда общение отец-сын стало регулярным, начались проблемы. Увядающий папаша и цветущий всеми цветами сын не во всём сходились. Тем более, что Денис, не унаследовав у отца ни единой черточки внешности, унаследовал тяжеленный характер.

Кирилл сверлил сына тяжеленным сверлом взгляда. Балбес. Удачливый щенок. Наследник! Но других нет и не будет. И этого-то едва получилось сделать. С ее помощью.

— Соберись! — рявкнул Кирилл. Денис принял более ровную позу, еще раз поправил полы халата. — Разговор будет тяжелый.

— Я что-то сделал не так? — спросил Денис. Что-то батя слишком уж возбужден.

— Да, случилось, — перекривлял сына Кирилл. — Случилось то, что кое-кто проболтался об этом.

Кирилл кивнул на собственный портрет. А вот тут Денис еще больше напрягся. По спине даже мурашки пробежали, он почувствовал холод и тоже пожалел, что не надел ничего, кроме тонкого халата.

Кирилл встал и пошел к стене, где висит портрет. Коротенькие пальцы нашли хитрую защелку, бац, и картина «открылась», как открывается дверь. А за ней сейф. Кирилл сперва приложил ладонь к специальной панели, следом подставил глаз сканеру и только потом ввел десятизначный код. Дверь сейфа толщиной в человеческую голову открылась бесшумно. Там лежат пачки долларов, золотые слитки — это всё так, для отвода глаз. У этого сейфа есть еще одна дверь — потайная. Абсолютно незаметная она открывалась ключом, с которым никогда не расставался хозяин. Еще одна хитрая защелка, ключ вставлен в скважину и повернут ровно на сорок пять градусов. И вот оно — то, что прятал, как Кощей иглу, Кирилл Денисович.

Толстая ладонь бережно взяла странный предмет. Некий черный механизм, похожий на рацию. Нечто вроде антенны есть, тут же кнопка, желтая лампочка мигает. Усыпана мелкими желтыми символами: не то цифры, не то буквы неизвестного языка.

— Лампа, — прошептал Денис.

— Лампа, — подтвердил Кирилл. — А теперь, уважаемые знатоки без трусов, внимание на экран!

Кирилл достал пульт из кармана и включил один из экранов. Там какой-то дед начал рассказ.

Запись длилась минут пятнадцать, и четырнадцать из них Денис слушал старика, стоя прямо напротив экрана. Никогда он не слушал так внимательно ни Гарвардских учителей, ни друзей, ни любовниц.

— Где это говно?! — обернулся к отцу Денис, как только запись закончилась. — Я убью его!

— Я убью его, — сказал Кирилл, акцентируя ударения на «я». Он успел налить себе стакан бурбона, пригубить и сейчас с нескрываемым удовольствием наблюдал сынулю в бешенстве. Может быть, из щенка и выйдет толк? Может быть, его империя не пропадет даром? Может быть, парень заинтересуется, наконец, чем-то, кроме ублажения гениталий? Может быть.

— Я убью его, — повторил Кирилл. — Но эта паскуда уже сделала свое дело.

— Надо послать… — начал Денис.

— Тихо! — перебил отец. Впрочем, уже добродушно. Да, сынок его красив и вполне себе умен, но отцовского опыта выбираться из дерьма у него нет. Кириллу нравилось это чувство — превосходства. — Это выложил какой-то ростовский блогер-дебил. Я уже позвонил кому надо. Моего старого приятеля доставят сюда к утру — он уже у нас. С ним я разберусь. Но вот с записью… Я уже связался со всеми, с кем только можно, вплоть до Цукерберга. И все говорят, лучше всего, если запись удалит сам этот блогер, — на слове «блогер» Кирилл сплюнул на чистейший мраморный пол. Пальцы достали из внутреннего кармана пачку «беломора», Кирилл закурил. — Можно и без него, не вопрос, но запись вроде этой, как правило, записывают и как-то разпостивают…

— Репостят, — подсказал Денис. Он успокоился и был весь внимание.

— Пускай так, — поморщился Кирилл. — Короче, компьютерщики сказали, лучше пусть он сам удалит эту запись. Если это сделают они, он тут же может запилить еще раз и потом еще раз, короче, ее распространение будет только шире, если ее внезапно удалят. В любом случае, они взломают его через сутки — уже работают над этим, но сукина сына надо найти, отобрать запись и подвесить за яйца на самом высоком шпиле Ростова-на-Дону. Я бы и сам этим занялся, но я в компьютерах не шарю, тебе виднее будет. Все копии сотрешь. Идиота в расход. Друзей идиота — в расход. Всех, кто был на записи идиота — в расход. Если понадобится, всех видевших запись — в расход. Но это потом.

Он швырнул окурок прямо на пол, запил дым вискарем и пошел к столу.

— Этой ночью его не оказалось дома, но нам повезло, — продолжил Кирилл. — Его пробили и, оказывается, этого блогера завтра ожидают в Москве на программе у Урганта.

— Ничего себе, — присвистнул Денис. — Такой он популярный, что ли?

— Как мне сказали, один из самых-самых, — усмехнулся Кирилл. — И плевать на него. Встреть его. Привези сюда. Оторви ему что-нибудь и пусть он удалит всё. Потом убей. И это надо сделать до обеда. Твои ребята справятся или надо звать моих?

— Справятся, — ответил Денис твердо. Его черные глаза глядели на предмет в руках отца. Невзрачная штуковина, давшая их семье всё.

— Я знаю, ты хотел бы попробовать, верно? — спросил Кирилл, его усмешка стала шире, по складкам жира на животе пробежала волна. — Это очень опасно, сынок. Когда я в последний раз воспользовался этой штукой… я не рассказывал тебе, как умерла твоя мать?

Смуглая кожа сына потемнела сильнее. Отец почти никогда не рассказывал о матери. Его охватило волнение.