Отпущение грехов (ЛП) - Ловелл Лорен. Страница 21

— Скажи грёбаным вышибалам, чтобы они не вздумали снова пускать его внутрь, — он кивает. — Блять, я думал, это и так очевидно. — Джонти сердито смотрит на меня. Я знаю, что он злится на меня, но, чёрт, меньше всего мне хочется, чтобы Зи ошивался в моём клубе. И теперь, вдобавок к этому, он заметил Эви. — И пусть девочки никуда не выходят. Позвони им всем и скажи, что они будут работать только в клубе, им нельзя выходить на улицы, и пусть кто-нибудь провожает их до дома. Он будет продолжать приходить за ними.

Я хватаю Эви за затылок, собираю её волосы в кулак и стаскиваю со стула.

— А тебя до дома провожу я.

— Я не нуждаюсь в провожатых.

— Не спорь со мной. — Она вглядывается в моё лицо и, по-видимому, замечает, насколько, блять, я серьёзен, потому что медленно кивает, а её пальцы сжимаются вокруг висящего на шее распятия.

Я веду её к коридору, забираю из офиса Дейва, и мы выходим из клуба через задний вход.

Глава 15

Эви

Взвизгнув шинами, на одну из грязных боковых улочек Нью-Йорка выехал отполированный до блеска «Мерседес». Дэйв, часто дыша, лежал на заднем сидении. Я посмотрела на Эзру. Он сидел, выпрямив спину, костяшки его пальцев побелели от того, насколько сильно его руки сжимали руль. Мне не нравилось, когда он злился, потому что в таком состоянии Эзра напоминал мне самого дьявола. Прижавшись спиной к дверце машины, я попыталась как можно больше увеличить расстояние между нами.

Раздаётся звуковой сигнал. Его взгляд перескакивает на меня, и он издаёт стон. Управляя машиной одной рукой, Эзра протягивает вторую в мою сторону и рывком усаживает меня обратно на сидение, а затем хватает ремень безопасности и, перекинув через мои бёдра, пристегивает его.

— Это дерьмо жутко раздражает, — говорит он, и сигнал умолкает.

Сглотнув ком в горле, я заставляю себя отвести от него глаза. Он пугает меня, и мне это не нравится. После Захарии я не позволяла мужчинам вселять в меня страх. Резкие черты лица Эзры, его поведение, идеальный британский акцент — он как настоящий рыцарь, но совершенно беспощадный. Всё это вводит в заблуждение, но, с другой стороны, смертельная опасность часто скрывается под самой красивой упаковкой. Я снова начинаю рассматривать его. Как же он красив — самой первозданной животной красотой. И теперь я понимаю, почему говорят, что красота — это грех; этот мужчина пробуждает во мне желание согрешить. Он пробуждает во мне желание откинуться на спину на грязные простыни такой же грязной кровати и позволить ему раздвинуть мои ноги. Я хочу, чтобы он делал со мной всякие ужасные, отвратительные вещи. Он заставляет меня хотеть быть той самой рыжей девкой, которая сосёт его член перед окном, чтобы другие возжелали то, что принадлежит мне.

С глухим резким ударом мы въезжаем на Манхэттенский мост. Эзра, сжав челюсть, удерживает руль выпрямленными руками. Мы едем в полной тишине. Когда я понимаю, что это моя улица, к горлу подступает тошнота. Он знает, где я живу.

— Откуда ты знаешь, где я живу? — спрашиваю я.

Он постукивает пальцем по рулю, не отрывая глаз от дороги.

— Я знаю всё, маленькая убийца. Всё это время по моей просьбе за тобой следили.

То, что он следил за мной, вдруг начинает казаться таким романтичным, и тошнота превращается в трепет. В животе словно трепещут крылья бабочек. «У вас с ним больше общего, чем ты хочешь признавать, Эвелин».

Машина останавливается у тротуара, и он глушит мотор. Глядя на Эзру, я вылезаю из автомобиля.

— Спасибо, — говорю я и, захлопнув дверцу, направляюсь к ступенькам.

До меня доносится хлопок дверцы с его стороны и клацанье когтей Дэйва по асфальту. Эзра прямо за моей спиной. Я разворачиваюсь, и он врезается в меня. Но тут же вырывает у меня из рук ключи, делает шаг вперёд, открывает дверь на лестницу и указывает мне жестом проходить. Дэйв забегает в дверной проём и исчезает внутри. Меня охватывает паника. Я не доверяю Эзре, он опасен, и мне лучше других известно, чем всё это может обернуться. Я позволю ему проводить меня до квартиры, а он убьёт меня и бросит моё тело в реку Гудзон — именно так я бы сама и поступила на его месте. Меня трясёт лишь от одной мысли, что он может меня убить. Я никогда не задумывалась, какой будет моя смерть, но теперь мне интересно, будет больно или нет.

— Иди, Эви, — командным голосом говорит Эзра.

Он подходит к моей двери, и я останавливаюсь. Сегодня мне не хочется быть сброшенной в реку Гудзон.

— Можешь идти, — выхватив у него ключи, говорю я. Он пугает меня, но в то же самое время я страстно желаю его. А это не входило в мои планы.

— Нет.

Я стискиваю зубы, внутри меня начинает клокотать гнев.

— Я не хочу, чтобы ты был здесь, Эзра.

— Мне плевать, чего ты хочешь, а чего нет, — спокойным тоном произносит он, давая понять, что мои желания не имеют никакого значения.

Он смотрит на меня сверху вниз, его огромная фигура нависает надо мной, и в голову ничего не приходит, кроме сравнения: он как дьявол возвышается над ангелом, и ангел — это я, а дьявол — он. Напряжение между нами растёт, и я всё отчётливее начинаю ощущать его тело, находящееся всего в нескольких сантиметрах от меня. От него расходятся волны хладнокровия и опасности, и мне следует испугаться, потому что я понимаю, что он хочет причинить мне боль, но мне так нравится, когда он делает это… Его глаза опускаются на мои губы, и я забываю, как дышать. Проходит мгновение, и вдруг он рывком прижимает меня к стене, выбивая воздух из лёгких. Наши рты соединяются в яростном столкновении губ и языков. Мое сердце колотится в бешеном ритме — я чувствую, как оно рвётся наружу из груди, когда отрываюсь от него, чтобы сделать глоток воздуха.

Мне хочется ударить его за то, что он заставляет меня желать эти нечестивые губы. Мои ноздри раздуваются. Я вновь хочу ощутить на себе прикосновение его губ, хотя из-за этого попаду в ад, но мне плевать. И я целую его снова, хватаю его за рубашку и с силой сжимаю ткань в кулаке. Я прижимаюсь к нему своим разгорячённым телом, потому что сейчас мою душу облизывают языки адского пламени. Он — грешник, а я — грех, и всё, что сейчас происходит, — дело рук Сатаны. Губы Эзры двигаются к моей шее, затем вниз по горлу, клеймя мою кожу греховными метками. Я издаю стон — настолько хорошо он ощущается на мне, и это стон мерзкой маленькой шлюшки.

— Дверь, — рычит Эзра.

Я поворачиваюсь и пытаюсь попасть ключом в замочную скважину. Его грудь прижимается к моей спине, его размеренное дыхание щекочет мою шею. Сама же я не могу сделать и единого вздоха. Не могу думать. Но вот замок щёлкает, и я толкаю дверь. Стоит ей лишь приоткрыться, как собака вбегает внутрь и ложится у камина. Я вхожу в квартиру, и Эзра хватает меня за бёдра и прижимает к стене, захлопнув дверь ногой. Какой же он твердый! Я не могу не касаться его, не ощущать под ладонями каждый миллиметр его рельефных мышц. Его руки в моих волосах, тянут за них. Мне не должно быть так хорошо от этого. Я должна чувствовать себя грязной, нечестивой, мерзкой.

Его тёплые губы двигаются по моей шее, а потом сменяются зубами, которые кусают меня, оставляя синяки и причиняя боль, но это правильно — он наказывает меня за то, что я хочу его, когда нельзя. «Останови его, Эвелин». Но я не могу, потому что уже пала, и меня саму остановит лишь удар о самое дно. А я обязательно ударюсь о дно.

Эзра отрывается от меня, тяжело дыша. Его лицо в какой-то паре сантиметрах от моего.

— Я тебе устрою, маленькая убийца, — с рыком говорит он.

Руки, губы, языки. Он сдирает с меня платье через голову, потом поднимает на руки, а затем опускает на пол. Его руки сжимают мои бёдра так сильно, что после останутся синяки, его рот двигается по моему животу. Я издаю стоны, словно какая-то шлюшка, моё тело извивается под ним, хотя я мысленно приказываю себе не делать этого. Но мне это нравится. Я хочу этого. Хотя мне нельзя … но я хочу. Хочу, чёрт побери! Его пальцы вонзаются во внутренние стороны моих бёдер, грубо раздвигают их, и вот он проводит по мне своим мокрым языком, и я всхлипываю.