Отпущение грехов (ЛП) - Ловелл Лорен. Страница 37

— И что произойдет, маленькая убийца?

— Ты ёё хочешь?

Я хватаю Эви за шею и дергаю на себя, вжимаясь стояком в ее бедро.

— Не так, как я хочу тебя.

Эви сердито смотрит на меня, а я наклоняюсь, дразня ее рот языком. Ее губы приоткрываются, и я зубами прикусываю ее нижнюю губу, заставляя ее шумно выдохнуть.

— Чёртова Р ыжая, — она вырывается из моих объятий и срывает с меня полотенце, позволяя ему упасть на пол. — Чертова шлюха, — бормочет она. Я откидываюсь и приподнимаю бровь. — Ты не будешь с ней трахаться, — говорит она. — Ты мой, — она падает на колени и в и одним движением вбирает член в теплый рот.

Я опираюсь руками на барную стойку, а она держится за мои бедра.

— Черт, Эви! — Она заглатывает мой член настолько глубоко, что я чувствую, как упираюсь ей в горло, и, черт возьми, это потрясающе.

— Эзра? — Ах, черт! Какого хрена я впустил Джен в квартиру? А, да, это же разозлит Эви. Я скрещиваю руки на стойке впереди и наклоняюсь.

— Эй.

Эви сосёт сильнее и сильнее, двигая рукой по члену вверх и вниз. Дерьмо. Я с трудом заставляю себя не закатить глаза от удовольствия.

— Как ты себя чувствуешь?

Отлично. Сейчас? Она хочет поговорить об этом сейчас?

— Отлично, я, да. Хорошо, — мой голос замирает, когда Эви слегка проводит ногтями по моим яйцам. Я опускаю голову вниз, сжимая веки.

— Ты в порядке? — спрашивает Джен.

— Эмм… хм.

— Она твоя подружка? — ее голос дрожит, и Эви на секунду перестает двигаться. Из всех случаев в жизни, когда я должен был ответить на этот вопрос, это первый, когда сумасшедшая сучка, которую я люблю трахать, держит свои зубы в миллиметре от моего члена.

— Ну, она… — Язык Эви прижимается ко входу в уретру, и я в миллиметре от оргазма. — Все сложно, — задыхаюсь я. Следующее, что я чувствую, это как ее палец прижимается к моему анусу. Я сжимаю ягодицы, но она все равно протискивает в меня свой пальчик. Я бы сильно разозлился за такое своеволие, но, Срань Господня, в этот момент мои яйца взрываются, и я спускаю ей прямо в глотку.

Хлопаю ладонью по стойке и, прочистив горло, пытаюсь скрыть стон. Оргазм, волна за волной, растекается по телу, и я сжимаю кулаки, потому что Эви, мать ее, не унимается.

— С тобой точно все хорошо, Эзра? — спрашивает Джен.

Когда, наконец, оргазм ослабевает, мне удается переключиться на неё.

— Тебе лучше уйти, я позвоню. — Эви снова протискивает в меня палец, и я вздрагиваю. — Или нет, — я кашляю.

— О, хм… ладно, — Джен берет сумочку и собирается на выход, когда ее взгляд вдруг перемещается влево. Я вижу очень самодовольную Эви, которая утирает в этот момент уголок рта, глядя на Джен, как будто собирается её ударить. Не сказав ни слова, Джен уходит.

— Блять! — я поворачиваюсь к Эви, она выглядит, как тающее сливочное масло. Ноги онемели, и мне приходится держаться за стойку. — Моя задница! Серьезно?

Она пожимает плечами, затем поворачивается и выбегает из кухни.

Я бы бросился за ней, но ноги меня не держат.

— Некоторые вещи священны, Эви! — кричу я ей в след. — И мужской зад — одна из них!

Глава 31

Эви

Я стараюсь быть хорошей девочкой и никого не убивать. Эзра заставляет меня работать в баре по ночам, в то время, пока сам занимается бизнесом. Он сказал, что работа удержит меня от проблем, но он серьезно меня недооценивает, потому что мой внутренний демон все еще меня подначивает. Самое главное — это то, что порой, когда я наблюдаю за тем, как поднимается во сне его грудь, это подсказывает мне, как лучше его убить. Но я не могу этого сделать, потому что люблю его. Я не хочу убивать то, что люблю.

Мне удалось продержаться за стойкой бара три недели и не сорваться. Хотя пару недель назад Эзра меня довёл, я чувствовала острую жажду убить кого-нибудь, чтобы не убить его. Я думала, что смогу справиться с этим позывом, но в мире так много плохих людей, а Эзра не позволяет мне контролировать их численность.

Я не могу понять, как Джен смотрела на Эзру сегодня утром. Не могу избавиться от воспоминаний, как он трахал её у того проклятого окна. «И он все еще не трахал тебя перед этим самым окном, Эвелин».

— Сладкая, — зовет мужчина, отрывая меня от моих мыслей. — Где мое пиво?

— «Миллер», светлое? — переспрашиваю я, потянувшись к стакану.

— Его я заказывал в первый раз, тупая сука.

Моё лицо краснеет, и я сжимаю челюсти. С натянутой улыбкой киваю, отворачиваюсь от него и иду к крану. Мне потребовалось лишь быстрое, едва заметное движение рукой, чтобы открыть тайник в моем кольце и добавить яд в его стакан. Когда я поворачиваюсь, чтобы передать ему пиво, он понятия не имеет, что я что-то сделала с его заказом. Честно говоря, идея устроить меня в бар была лучшей из тех, что приходила Эзре в голову. Было легко расправляться со всеми этими отвратительными людьми. Сначала они пьют. Затем начинают чувствовать себя плохо и уходят. И, в конце концов, они умрут где-то далеко, в опасных кварталах или в вагоне метро. В этой части города часто находят передознувшихся наркотой или алкоголем.

Он касается своими пальцами моих, когда берет бокал.

— Ты очень красивая. Очень жаль, что ты не из местных шлюх. Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы засунуть член в твою узкую маленькую киску, — он подмигивает и делает глоток, прежде чем отойти от стойки.

Хотелось бы мне лично посмотреть, как он будет задыхаться перед смертью. Но я же хорошая девочка, поэтому не могу так поступить.

Через несколько минут толпа вокруг бара рассасывается, и я беру паузу, чтобы выйти в туалет. Пока я мыла руки, внезапно распахнулась дверь.

На пороге появляется мой недавний клиент, смеясь и бесцеремонно рассматривая мое тело. Не успев выключить воду, я быстро побежала к двери, но он уже захлопнул ее и закрыл на замок. Я отступила от него, мое сердце колотилось в груди, а он, пошатываясь, приблизился ко мне. Грязно улыбаясь, он хватает меня за волосы и толкает к стене. Он стонет, пока прижимает меня к грязной кафельной плитке уборной.

— Все женщины — шлюхи, — говорит он. — А это значит, что твоя киска — моя.

Я кричу, но он зажимает мне рот грязной ладонью. Я кусаю его за ладонь, мой рот наполняется тошнотворным вкусом пота и жира, но он не шевелится. Он хватает край моей юбки и задирает ее выше бедер. Я сопротивляюсь, пытаясь ударить ногами, но он меня так зажал, что я не могу двигаться. Его грубая рука залезла ко мне в трусики, и я попыталась сжать бедра.

— М-м-м, — хрипит он мне на ухо. — Я не против небольшой борьбы, сладкая. Мне нравятся строптивые шлюшки.

Меня душат рыдания, и мой разум впадает в истерику. Я слишком хорошо знаю, что ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Я слишком маленькая, слишком слабая, и этот человек возьмет то, что он хочет. Я сосредотачиваюсь на звуке текущей воды, которая все еще бежит в раковине, и пытаюсь представить себя в другом месте. Я стараюсь игнорировать его пальцы, толкающиеся и проникающие в меня, когда он стонет. Я возвращаюсь сознанием в то место, куда отправлялась, оказываясь наедине с Захарией. Онемело. Пусто. Бесполезно.

Мужчина давит предплечьем мне на горло, душа меня и удерживая тем самым на месте. Я знаю, почему это происходит. Потому что мое покаяние доставляет мне удовольствие. Когда меня бьет Эзра, мне это нравится, и, чтобы заслужить прощение, я должна страдать. Это мое наказание. Это моя боль.

Мужчина достает из кармана пачку денег и держит ее перед моим лицом.

— Шлюхи трахаются за деньги.

Он трясет пачкой денег и пальцами пытается открыть мне рот. Я сопротивляюсь. Крепко сжимаю губы, но он сильнее сдавливает горло. Я не могу дышать. Легкие горят, и я рефлекторно пытаюсь сделать вдох. Когда я это делаю, он засовывает мне в рот деньги, пальцами заталкивая их в горло. Я кашляю и давлюсь, выплевывая грязные купюры.

— Слишком хороша, чтобы взять у меня деньги? — смеётся он.