Боевые искусства Ветрогорья (СИ) - "Шлифовальщик". Страница 6

Риск, конечно, имелся. Если бы толстяк решил докопаться до истины, он бы в первую очередь заподозрил Гену, хотя тот и ссылался на коллег. Но, во-первых, уволенный лизоблюд слишком расстроен, чтобы логически мыслить. А, во-вторых, у современного человека очень короткая память. «Синдром короткой памяти – бич нашего века, – говорил Мирошников на занятиях, – потому что человечья память забивается информационным мусором: рекламой, сериалами и прочим инфодерьмом. Люди быстро забывают о событиях. Грохнется самолёт, обрушится жилое здание или произойдёт теракт – откроется горячая линия, журналисты пошумят-пошумят, правительство пообещает принять ряд мер и создать рабочую группу, а через неделю никто и не вспомнит про это». Толстяк благополучно забыл, кто его навёл на мысль о покупке сладкого.

Второй жертвой стал Ваня Гусев. Двинянину не хотелось биться с добрым новичком. В день поединка воин был суров и сосредоточен. Отзывчивый Ваня это заметил.

– Ты в порядке? – спросил он озабоченно.

Как и большинство сотрудников офиса, да и вообще современных молодых людей, новичок говорил шаблонными фразами, почерпнутыми из зарубежных сериалов и отечественной кинопродукции, подражающей западной.

– Да, я в порядке, – ответил Гена не менее шаблонно.

– У тебя проблемы? – не отставал Ваня.

– Да, у меня куча проблем! – раздражённо отреагировал воин.

– Тебя это беспокоит? Ты хочешь поговорить об этом? – Теперь новичок напоминал психотерапевта из второсортного голливудского фильма.

Гена не ответил, а только сердито зыркнул на приставалу. Недовольный вид слегка озадачил Гусева.

– Просто послушай меня. Я просто пытаюсь тебе помочь, – пояснил он, отчего Двинянин ещё больше скривился.

– Я тебя услышал, – ответил он Ване стандартной офисно-голливудской фразой.

До знакомства с Александром Мирошниковым Гена мало обращал внимания на манеру общения коллег. Теперь же она выводила его из себя. «Тупые и ограниченные! Заклишированные и заштампованные! Нечего сними церемониться!» – накручивал он себя. Если бы Гусев не полез с утешениями, может, воин и не решился бы с ним сразиться. Но теперь, раздражённый глупым диалогом, Двинянин разделался с новичком без особых изысков.

Всем известно, что у любого начальника есть какой-нибудь сдвиг. Один любит украшать офис горшками с геранью, другой – фотографиями своих детей, третий терпеть не может цветных носков, сам не носит и подчинённым не даёт. Или это может быть хобби, которому начальник отдаётся со всей страстью. Что-то невинное, но неприятное: скажем, горные лыжи, дайвинг или позирование с голым торсом. У обычных людей подобные сдвиги тоже имеются, но у начальства они заметнее. Во-первых, потому что начальник – фигура публичная, и все его заскоки моментально замечаются окружающими. Во-вторых, руководители обычно вовлекают в свои интересы подчинённых и заставляют их тоже кататься на горных лыжах, рыбачить или бороться с курением. В подавляющем большинстве случаев, чем выше начальник, тем сильнее его заносит.

У Русакова заскок имелся небольшой, но весьма странный. Он страшно не любил, когда ему приносили документы, засунутые в файл «вверх ногами». Гендиректор орал и требовал, чтобы бумаги складывали «правильно» – шапкой вверх. Двинянин однажды проходил мимо кабинета генерального как раз в тот момент, когда ему один из замов принёс какую-то документацию на подпись. Стопка бумаг была помещена в файл «наоборот». Разъярённый Русаков, не обращая внимания на представителей заказчика, сидящих тут же, вынул бумаги из файла и веером запулил их по кабинету. Напуганные клиенты со страхом наблюдали за красным от стыда замом, униженно ползающим под столами и шарящим под стульями, чтобы собрать документацию воедино и запихнуть её обратно, теперь уже «правильно».

В день намеченного поединка наступила Генина очередь собрать отчёты всех новичков и отнести их на проверку генеральному: тот любил лично контролировать работу испытуемых. Перед заходом в кабинет Русакова Двинянин завернул в туалет с кучей отчётов и заперся в кабинке. В стопке он нашёл отчёт Вани и перевернул его «вверх ногами». Неважно, знает Гусев об этой черте генерального или нет. Если не знает, то вскоре поймёт, за что на него прогневался директор. А если знает, то подумает, что забыл уложить документ «правильно».

На следующий день начотдела Храмцов от имени генерального объявил Ване, что «с ним приятно было работать, но, к сожалению, в настоящий момент компания в его услугах не нуждается».

К концу испытательного срока Двинянин без особого напряжения победил ещё пару новичков. Почувствовав силу, воин решил попробовать себя в поединке с каким-нибудь опытным противником. Выбор пал на менеджера Гениного отдела некоего Богданова – очень неприятного типа, завалить которого – одно удовольствие. Это был высокомерно-молчаливый очкарик, один из лучших «продажников» в отделе, с презрением относящийся не только к новичкам, но и к менее удачливым коллегам. Однажды Гену посадили рядом с ним, чтобы новичок поучился у опытного коллеги разным продажным премудростям. Очкарик всем видом показывал, что Двинянин отнимает у него массу драгоценного времени, вздыхал, качал головой и закатывал глаза, когда Гена у него что-то спрашивал, и презрительно усмехался, когда новичок отвечал невпопад на его каверзные вопросы.

Угрызений совести Двинянин не испытывал: Богданова многие коллеги не любили и побаивались, а начальство, хотя и постоянно ставило его в пример, относилось к нему настороженно, боясь, что этот старательный карьерист в один прекрасный момент кого-нибудь из них подсидит. Воин нанёс ему короткий и красивый удар.

В отделе продаж велась внутренняя клиентская база, и каждый менеджер по продажам ежедневно вносил в неё информацию: результаты обзвонов клиентов, стадии «окучивания» крупных заказчиков, контактные данные «ключевых фигур» и прочую «продажную» информацию. Официально это делалось для создания атмосферы «работы в команде» и для того, чтобы информация о клиентах не терялась при увольнении или уходе в отпуск сотрудников. Однако любой менеджер по продажам знал, что база данных по большей мере предназначена для контроля их работы: вечерами информацию придирчиво просматривал начотдела, особенно, если план продаж не выполнялся.

В один из обычных будней всех продажников отдела во главе с Храмцовым вызвал на «накачку» сам Русаков. Само собой, совещаться ушли только «старослужащие». По обыкновению, у генерального совещание длилось долго, не менее часа. Пользуясь тем, что ряды новичков в отделе сильно поредели (не без участия Гены) и кабинет опустел, воин открыл базу данных, нашёл в ней записи Богданова и выискал самого значительного клиента – некий «Спецснабсбыт» с контактным лицом Фёдоровым Евгением Дмитриевичем. Двинянин слышал ранее об этом заказчике: очкарик Богданов всем уши прожужжал, что готовится очень крупная сделка. Двинянин выписал должность и телефон Фёдорова на бумажку, снял телефонную трубку, спрятал её во внутренний карман, пригладил пиджак, чтобы не оттопыривался, и выскользнул из кабинета.

Прошмыгнув мимо секретарши, Гена ссыпался по лестнице на этаж ниже и быстрым шагом двинулся к туалету. Военная хитрость – звонить из туалета не на своём этаже, а на соседнем. Одна из двух кабинок освободилась; Двинянин зашёл в неё и заперся на щеколду. В соседней кабинке кто-то шебуршился, но опытный воин был терпелив. Дождавшись, когда туалет опустел, Гена, несколько раз глубоко вздохнул, унимая дрожь в голосе, и набрал номер Богдановского клиента, предварительно обмотав трубку носовым платком: простейший способ изменения голоса, неоднократно виденный в кино. Он не боялся, что его вычислят: телефон в отделе многоканальный. Попробуй-ка найди, кто из отдела звонил в «Спецснабсбыт», если номер для всего отдела единый!

– Слушаю вас, – раздался в трубке приятный баритон.

– Евгений Дмитриевич? – спросил Двинянин, немного изменив голос.