Пробуждение Семаргла (СИ) - Андреева-Сапфиро Галина. Страница 79

Оружие состояло из двух частей. Первая часть была поражающая, вторая – служила для ограничения зоны разрушения, с ее помощью можно было устанавливать диаметр сферы разрушения. Есть еще сведения о более мощной версии «Пожирателя материи», которое имелось в единственном экземпляре. Применять его мог только царь Семарглов: наподобие того, как сейчас «атомную кнопку» нажать может только Президент страны.

– Статуи атлантов изваяли инки? – Спросил я.

– Нет, – ответил отец, – сооружение храма историки приписывают тольтекам, которые жили там до инков, в так называемый, доколумбовый период. Некоторые историки считают тольтеков потомками атлантов, уцелевших после катастрофы. Поэтому статуи воинов и получили название – «Атланты».

– Тольтеки и в самом деле произошли от атлантов? – Удивился я.

– Если они и являются их потомками, то очень отдаленными, ведь со времени гибели Атлантиды до тольтеков прошло более десяти тысяч лет. Несомненно, какие-то знания их жрецы сохранили. Если рассматривать статуи «Атлантов» с современной точки зрения, то их одеяния похожи на скафандры, укомплектованные необходимым оборудованием, например, средствами связи на груди и устройствами для левитации – сзади; на голове у них – шлемы, в руках – оружие.

Я нашел в интернете изображения истуканов, о которых говорил отец: они и впрямь выглядели странно на взгляд современного человека. Платформа, где они стояли, и ограждение, сложенные из огромных обтесанных и плотно пригнанных друг к другу блоков, тоже вызывали удивление. Такие сооружения и современной технике не под силу, к тому же блоки нужно было доставлять с гор и поднимать на большую высоту. Все указывало на то, что постройка принадлежит древней высокоразвитой цивилизации и, судя по масштабам, рост ее представителей был гораздо выше, чем у современных «гомо сапиенс разумных».

– А те двое, родившиеся в один день со мной, они обладают способностями, отличными от обычных Стражей? – Задал я интересующий меня вопрос.

– Да обладают, но до тебя им далеко, хотя это не о чем не говорит, так как полностью способности должны открыться после инициации.

Отец ушел, оставив меня в раздумьях.

– Что, если я и есть «Тринадцатый», и мне предстоит совершить то, что недоступно ни для обычного человека, ни для Стража? Мне было страшно. Я не был готов к героическим подвигам. Я всего лишь человек, а не киношный супермэн!

Я вспомнил рассказ о том, как орлы учат летать птенцов – они сбрасывают их с обрыва: лети или разбейся о скалы! Я чувствовал, что придет время, когда и мне придется совершить свой прыжок в пропасть и взлететь уже в иной реальности. Чтобы совершить немыслимое деяние с точки зрения обывателя, необходимо поверить в свои способности, преодолеть страх перед «обрывом» и шагнуть с него за пределы привычных представлений о возможностях человека. «Взлететь» можно лишь разбив сферу наложенных на нас данной реальностью ограничений. Но тогда ты окажешься в новой реальности, оставив старый мир позади!

Кто-то из мудрецов написал, что «человек сам возводит в своем воображении незримые границы ограничений, и только он сам может их и разрушить, чтобы бросить свой Дух путем Дао за горизонт. Дао – это путь озарения, полет сознания в виде удара молнии, освещающей тьму непознанного. Путь Дао не возможен без веры в собственные силы, без веры в то, что невозможное – возможно. Вера многократно умножает силу воздействия сознания на ткань реальности».

Вера в себя, это то, что мне нужно. Если я рожден для подвига, значит, мне будут даны силы и способности. В мире ничего не происходит случайно. Пусть все идет своим путем.

Я взглянул на унком, было уже поздно. Через месяц экзамены на полетном тренажере «Звездный корвет»! Надо заняться «делами насущными», остальное потом! Поэтому я, собрав все свои страхи, догадки, мысли о возможном и невозможном будущем в единый узел, «скатал» его в горошину и закинул ее на периферию сознания, где она зависла красной тревожной кнопкой. С мыслью об экзаменах я заснул.

 Глава 4 Судьбу не выбирают. Тайна «Небесного Колеса».

Солнце в конце мая еще не было таким обжигающим, как в июне, но припекало чувствительно. Мы с Галиной уже больше часа шли вдоль берега Иссык-Куля, пора сделать привал и перекусить. Вскоре попался подходящий валун: большой и плоский, обкатанный волнами прибоя. Я снял рюкзак, расстелил кусок полиэтилена, открыл коробку с бутербродами, налил кофе из термоса. Мы не спеша позавтракали, сидя на теплом камне и любуясь прекрасным видом озера. Скалы на противоположном берегу, залитые полуденным солнечным светом, казались сахарно-белыми пиками, растворяющимися в синеве небес.

Затем продолжили важный для нас разговор. Летом нам обоим исполнялось семнадцать лет. До совершеннолетия еще год, но мы решили жить вместе, пока в гражданском браке. Прогулок и поцелуев под Луной нам уже было мало, хотелось, более близких отношений. И мы решили в следующий мой приезд «довести дело до конца», договорившись уйти с ночевкой подальше от поселка и найти укромное местечко, где нам никто не помешает. Мне, правда, придется решить проблему с охраной, всегда державшейся в отдалении, но не так далеко, как нам хотелось бы. Переговорю с отцом, он поймет.

Дальше тянуть было нельзя, так как с двадцатого июня у меня начинаются экзамены на полетном тренажере, а в конце июля я уеду в Аркаим и после принятия инициации в составе нашей группы полечу на марсианскую базу, где продолжу обучение. Горислав говорил, что мы пробудем там три месяца. Галина же в начале июля летит в Читу поступать в Колледж Переводчиков.

Отец, когда я попросил его в следующий мой приезд убрать охрану с глаз долой, когда мы с Галиной уйдем с ночевкой на берег озера, все понял. Он долго смотрел на меня, потом сказал:

– Ты стал совсем взрослым!

Я усмехнулся – мы с отцом были уже одного роста, а через год, глядишь, мне придется смотреть на него сверху вниз. Отец пообещал, что нас никто не будет беспокоить.

Всю неделю мне с трудом удавалось держать себя в руках и не отвлекаться на учебе и тренировках. Наконец, наступил вечер пятницы. Отец ждал меня в машине. Я забросил рюкзак на заднее сиденье и сел рядом с ним. По дороге у нас состоялся краткий разговор. Отец сказал, что у всех это случается первый раз, когда приходит время, и что все будет хорошо. Спросил насчет детей. Я заверил, что этот вопрос мы обсудили, и пока никаких детей: надо сначала нам обоим «встать на ноги».

Мы с Галиной не стали тянуть время: взяв на случай дождя палатку, загрузили рюкзаки и на закате солнца отправились к заранее облюбованному месту. Пока добрались, уже стемнело. Ветер стих. Мы расстелили одеяло на еще не остывшем песке и занимались любовью под шелест набегающих на берег волн. Затем лежали, глядя на звездное небо и размышляя о будущем. Я никогда не забуду эту ночь нашей первой близости, в которую я стал мужчиной. Нарождающийся месяц посеребрил воду, превратив озеро в огромное зеркало. На горизонте появилась изумрудная полоска, скоро рассвет. Незаметно для себя мы уснули.

Мне снилось, что я стою ночью на балконе замка, нависшего над скальным обрывом. Глубоко внизу змеится узкая лента реки, пересекающая темную долину и теряющаяся на горизонте. Перевожу взгляд на небо: где висят, словно небольшие ярко-оранжевые апельсины, две Луны. Я поворачиваюсь, стеклянная панель отъезжает в сторону, и я вхожу в большой сумеречный зал квадратной формы, освещенный только тусклым оранжевым светом, падающим из ромбовидных окон. Пол зала как будто сделан изо льда: лунный свет высвечивает в его толще штриховые узоры трещин. В центре находится зеркальный многогранник, похожий на колонну одиноко стоящую среди пустого зала, перекрытого куполом. Зал так высок, что купол еле различим. Его центр прозрачен, и оттуда прямо на зеркальную призму падает столб слабого света. Подхожу к ее грани, внутри которой клубится золотистый туман, и вглядываюсь. Удивляюсь, что не вижу в зеркале своего отражения. Но вот внутри зеркала начинает проявлять фигура огненного существа с пылающими синими глазами. Я узнаю его – это Химера. Как бы она не изменяла свой облик, являясь мне в сновидениях, я всегда узнаю ее. Теперь я знаю ее настоящее имя: Семаргл, Повелитель огненной стихии. Зеркальная грань, ослепляя, наливается светом. Я на миг прикрываю глаза, а когда открываю их, то вижу перед собой обычное зеркало. Семаргл исчез. А с серебристой поверхности на меня смотрит мое отражение. Или не мое? На мне черный камзол, черные узкие брюки и сапоги до колен. Пояс из золотых колец с овальной пряжкой из туманно-голубого опала. Длинные белоснежные волосы рассыпаны по плечам. На моем бледном лице синими сапфирами сияют глаза. Я вздрагиваю. Это глаза Семаргла. Мои глаза.