Ошимское колесо (ЛП) - Лоуренс Марк. Страница 23

– Два дня! Два дня! – крикнул грохочущим баритоном первый помощник Мальтрука, бочкообразный мужчина по имени Бартоли, который, казалось, не в состоянии был носить рубашку. – Два дня!

– Сколько?

– Два д…

– Я понял, спасибо. – Я сунул палец в полуоглохшее ухо и пошёл вниз по сходне.

Пристани порта Френч отличаются от всех, что я видел. Словно содержимое всех борделей, опиумных курилен, игральных залов и кровавых ям изверглось в залитую солнцем гавань, выдавилось между причалами, так что грузчикам, просто чтобы отвязать канат, приходилось бегать извилистыми путями среди всей этой пёстрой разношёрстной толпы.

Меня немедленно обступили девицы всех оттенков, от чёрных и смуглых до загорелых, а ещё мужчины, пытавшиеся увести меня в учреждения, где прощался любой порок, если он мог разлучить вас с вашими монетами. Самыми прямолинейными, а возможно и самыми честными, были мальчишки, шнырявшие под ногами взрослых – не успел я пройти и десяти шагов, как они попытались стащить мой кошелёк.

– Два дня! – Кричал Бартоли у поручня, глядя, как расходится его команда и пассажиры. Закончив все дела и подняв кодовый флаг, "Санта Мария" отправится, с нами или без нас.

После Ада, пустыни, а затем и моря, порт Френч был настолько похож на рай, что разницы почти не чувствовалось. Я бродил, блаженствуя, в толпе и на людей, которые пытались увести меня куда-либо, не обращал особого внимания, невзирая на их настойчивость. Один раз я остановился, чтобы пинком под зад отправить особенно назойливого карманника в море, а потом, наконец, ушёл с пристани. И теперь я взбирался по лабиринту улочек, ведущих на гребень холма, где, похоже, собирались все лучшие здания.

Ничто так не парализует человека, как возможность выбора. Перед таким пиршеством, после столь длительного времени в пустыне, необходимость принять решение ставила меня в тупик. Я уселся за столик возле таверны на крутой улочке, мощёной булыжником, на полпути к вершине холма. Заказал вина, и его принесли в амфоре в пальмовой оплётке. Я сидел, глазея на мир, потягивая вино из глиняной чашки.

Острова называют Пиратскими, и пиратство на самом деле их характеризует. Но во внутренней части острова есть миллионы сухих акров, где даже с холма не увидишь моря, и в тех долинах растят чертовски отличный виноград. Каким бы дешёвым ни был сосуд, вино здесь подавали отличное.

Из-за халата, запачкавшегося в путешествии, и загара, полученного в Сахаре, я был больше похож на араба, чем на жителя Красной Марки, и только отбелённое солнцем золото в моих волосах выдавало обман. Уж точно никто не принял бы меня за принца, что было преимуществом в городе, набитом грабителями, ворами, пиратами и сутенёрами. Неузнаваемый в моём пустынном наряде, я улучил минутку, чтобы расслабиться. Чёрт, да я улучил несколько минуток, а потом пару часов, а потом ещё три, и, пока солнце скользило по небу, наслаждался суетой плотно населённого города. Я размышлял о возвращении в Вермильон, о своей судьбе, о своём будущем, но больше всего мои мысли занимал Юсуф Малендра и его вычисления. Впрочем, не только Юсуф, не одна Матема, в которой сотни матемагов царапали на табличках свои формулы, но все, кто видел, рассказывал или врал о будущем. Вёльвы севера, маги Афри́ка, Молчаливая Сестра с её слепым глазом, Синяя Госпожа среди зеркал, разглядывающая отражения завтрашнего дня. Все они пауки, расставляющие сети. И кем тогда получаются такие люди, как я или Йорг Анкрат? Мухи, накрепко связанные и готовые отдать свои жизненные соки, чтобы насытить их аппетит к знаниям?

Конечно, Йоргу в этом смысле приходилось хуже, чем мне. Тому принцу-мальчишке со шрамами. Из тех зарослей шиповника он сбежал, но знал ли, что висит теперь на куда больших крючках, длины которых хватит, чтобы выпотрошить человека? Знал ли он, что моя бабушка шептала его имя Молчаливой Сестре? Что столько людей строили заговоры, пытаясь так или иначе решить его судьбу? Император или шут – сложно сказать, кем его будут помнить, но нет никаких сомнений, он становился тем или другим. А может и обоими. Я вспомнил его глаза, той ночью, когда впервые встретил его в Крате. Словно даже тогда он смотрел сквозь мир и видел, что всё пойдёт по его замыслу. И плевать хотел на это.

Я залпом осушил чашку и попытался налить следующую. Амфора испустила тоненькую струйку и опустела.

– Мне нет до этого дела. – Я укрыл мальчишку Анкрата одеялом и оставил на той крыше в Хамаде. Надо было оказать ему любезность и столкнуть. Но всё же, я сбежал, и вот это, как всегда, самое важное. Пророчествам нужно вставать поистине очень рано, чтобы им подали на блюдечке старого доброго Ялана!

– Роллас? – оторвавшись от плотного исследования внутренностей амфоры в поисках остатков вина, я увидел человека, свернувшего с главной улицы в переулок. Что-то в квадрате его плеч и щетинистом затылке напомнило мне о Ролласе – человеке моего друга, Барраса Йона. Я встал, немного покачиваясь, и, чтобы не упасть, оперся на плечо человека, сидевшего за соседним столиком. – Прошу прощения, – промямлил я оцепенелыми губами. – Просто всё ещё привыкаю к суше. – И заковылял по улице. Тут прошёл не просто человек, напомнивший мне о Ролласе, это он сам и был. Я часто возвращался вслед за этим затылком во дворец после пьяных ночей в Вермильоне, так что узнаю его где угодно. На этот раз я отправился за ним скорее вследствие привычки, чем из-за чего-то ещё.

Я шёл осторожно, не желая вступить во что-нибудь неприятное, и мне пришлось договариваться о проходе мимо вонючего попрошайки, который был ещё пьянее меня. Я вышел из переулка на следующую улицу, которая вела от доков на высоты, уверенный, что потерял Ролласа, но оказалось, вышел как раз вовремя, увидев, как он заходит в бордель. Такие места легко отличить: выглядят лучше, чем питейные заведения, заметнее, чем игровые притоны, и если дела идут медленно, то девушки будут высовываться из окон. И к тому же у этого имелась вывеска "Бродель", написанная большими красными буквами на уровне карниза.

Я перешёл улицу и позволил зазывале себя заарканить.

– Такой красавчик, как ты, не должен скучать в одиночестве таким прекрасным вечером. – Зазывала, прекрасная темноволосая женщина под сорок, взяла меня за руку и повела в сторону двери борделя.

– А ты хочешь составить мне компанию? – Учтиво глянул я на неё.

Она улыбнулась, профессионально не поморщившись от моего перегара. – Ну, я немного старовата для такого молодого человека, как ты, но внутри есть красивые девушки, которым не терпится с тобой познакомиться. У Саманты…

– Ты знаешь мужчину, который зашёл прямо передо мной? – Она тянула меня внутрь, но я остановился прямо перед дверью и здоровенным охранником, стоявшим в тени крыльца.

Она отпустила руку и посмотрела на меня. Улыбка на её лице исчезла.

– У нас очень осмотрительное заведение. Мы не рассказываем баек.

Я зажал пальцами либанский бар – прямоугольная монета заблестела на вечернем солнце. Вечером перед отъездом я позаимствовал у Омара десять баров, каждый из которых стоил чуть больше имперского дуката.

– Я его раньше не видела. Я бы запомнила. Симпатичный малый.

– Чего он хотел?

Она закатила глаза.

– Шлюху.

– Он шёл прямо сюда. Не блуждал. Не колебался… он пришёл ради какой-то конкретной девушки?

– Красивая монетка. Тяжёлая? – Она протянула руку ладонью вверх.

– Да. – Я вложил бар ей в руку. Большая плата за то, что возможно было просто ошибкой – и я точно не знал, почему просто не крикнул Ролласу. Я подумал, не уйти ли, но Баррас был моим другом, хоть и вероломным – он женился на девушке, о которой я мечтал на ледяном севере… по крайней мере, когда меня не согревали другие девушки. А если я действительно видел Ролласа, значит, случилось что-то очень плохое. Я не мог придумать ни одной причины, по которой человек, которого Большой Йон нанял охранять своего сына, помчался бы в бордель порта Френч. – Всю сдачу я потрачу внутри, так что чем лучше будет твоя история, тем меньше работы для этой твоей Саманты.