Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич. Страница 51

Совсем голову потерял, уже и камешек отыскать собрался, да на счастье его - распахнулись ставенки, присела у окошечка девица-красавица. Преклонила щечку к ладони, вдаль куда-то смотрит, вроде как на небо, на молодца же - ни-ни. Алешке же и то в радость. Он от лады своей глаз отвести не может. Рот раскрыл, застыл, руки свеся, дурак дураком. Окошечко закрылось давно, а он все стоит. Как до дружинницкой добрался, сколько заборов лбом пересчитал, про то неведомо. Одно на уме - не отвергла подарков его девица красная, показалась в окошечке, знать, и он ей по нраву пришелся...

С того дня и повелось. Чем свет, Алешка на торг бежит, гостинец какой отыскать да с бабкой потом и передать. А вечером - возле забора торчит, ждет, когда ставенки заветные распахнутся. Теперь уж девица особо и не прячется, нет-нет, да и бросит взгляд в его сторону. Встретятся сколько глазами, тут и слова не нужны... Без них все ясно. Ан и без слов совсем - тоже негоже.

Вот и стал молодец раздумывать, как бы это ему в терем к ладушке, хоть ненадолго, пробраться, коли ее за забор не выпускают. Причем так пробраться, чтоб и на нее охулки не положить, и с братьями ейными рукомашества не устраивать. Думал-думал, наконец, скумекал. Он, пока вокруг терема бродил, хорошенько все повысмотрел. Коли через забор перемахнуть, да в одном месте подтянуться, в другом ухватиться, а в третьем оттолкнуться, можно до крыши добраться. И уж оттуда, ежели осторожно, можно к самому окошку спуститься. Конечно, вниз головой, - какая беседа?.. А такая, что все-таки лучше, чем никакой. Главное, чтоб дождика не случилось, чтоб не соскользнуть. Тут и шкура медвежья, подарок Хортов, пригодится. Она в темноте цветом, что крыша деревянная, накрыться ей - так с улицы не видно будет. Нужно только бабку уговорить, дабы подсобила, ночку безлунную подгадать, да чтоб братьев куда-нибудь унесло. Последнее, оно желательно, но и без этого обойтись можно.

Бабку Алешка уломал. Она, думается, только для виду и не соглашалась, чтоб из молодца побольше чего вытрясти. Ей чего? Мало ли, тать какой в терем забраться решил, по незнанию, кто в нем живет. Ни при чем она, ни сном, ни духом не ведала... Аленушке тоже не в укор, что ставенки распахнула. Сам же Алешка... Ладно, дорожка кривая, ан куда-нибудь да выведет.

Какими уж там правдами-неправдами бабка Аленушку уговаривала, а только уговорила. Чего ж тут такого страшного, ежели пораздумать? Она - в светелке своей будет, молодец - снаружи, коли разговора не получится, так ставенки закрыла, и все дела. А может, и такое случится, суженым ейным молодец окажется, кто ж наперед знает? От гляделок же одних, чего доброго, очи врозь смотреть станут, как у зайца...

В общем, так все сложилось, как Алешка и задумал. Братья, хоть и дома остались, рано спать легли; месяц старый облачками легкими прикрылся, дабы не смущать. И в улице - никого. Махнул Алешка через забор, даже портами не зацепился. Шкуру нацепил, полез. Ну, это у него сызмальства - по деревам лазить. Да и не только по деревам - на крышу избы своей сколько раз лазил. Так что, не привыкать. Иной нагнуться не успеет, как Алешка уже на тереме оказался. Только это половина дела. Потому как теперь головою вниз сползти надобно, да ухватиться поудобнее, дабы не сверзиться, да девицу красную видом своим не напугать. Он же, подумав, как бы лицо его пятнышком светлым не выдало, на всякий случай сажей намазался. Выглянет Аленушка, увидит его... В общем, надо как-то не вдруг показаться.

Ползет это он по крыше, и слышит - скрипнули внизу ставенки. К самому краю подобрался, "Аленушка...", прошептал.

- Здесь я, - ответ тихий слышится. - Тебя-то как звать?..

Хотел Алешка сказаться, да тут, на беду, так дернулся, мало не слетел. Забыл, где распластался, вырвалось ненароком...

- Как, как? - девица спрашивает.

Хорошо, не расслышала.

- Алешкой зовут, - пробормотал быстро. - По батюшке Григорьевичем. Из Ростова я... У князя служу... В дружине... Богатырем...

- Вот и мне подумалось, имя уж больно какое-то странное...

Или расслышала?..

- Так ведь то не я... Терем у вас скрипучий больно...

То ли хихикнула, то ли почудилось...

- Ты, Аленушка, не пугайся, - Алешка шепчет. - Я тут сажей намазался и шкуру медвежью надел...

- Это еще зачем?..

Нет, не почудилось, хихикает, ажно заливается.

- Так ведь чтоб на крыше не углядели. Это я тебе затем говорю, - не пугайся, коли завидишь...

Ну, и дальше, слово за слово, побежал разговор, словно речка. О чем? О чем обычно парень с девкой наедине шепчутся, а потому нам подслушивать их совсем негоже.

Сколько времени прошло, чувствует Алешка, руки подзатекли немного, и начал он потихоньку сползать. Главное - ни тебе развернуться, ни ухватиться поудобнее. Он как залезть - хорошо придумал, а как слазить будет, о том и не озаботился.

Услышала Аленушка шум, спрашивает:

- Что это там у тебя такое?

Он и отвечает:

- Ты, - говорит, - не пугайся шибко, только не вида моего. А того, как я сейчас с крыши падать буду...

Девица и сказать ничего не успела, как он уже слетел. По пути хотел за ставни зацепиться, не удалось. Один с корнями вырвал, так с ним на четвереньки и ляпнулся.

Грохоту наделал - на весь Киев. Братья поднялись, на крыльцо выскочили. Хорошо, спросонок. Только и углядели, как что-то черное, лупоглазое, мохнатое, на человека чем-то похожее, за угол терема уковыляло...

Не иначе, опять хозяин объявился. Кому и быть, как не ему. Опять ставни сорвал. Дались ведь... Чем они ему так не угодили?..

7. КАК СЛУЧИЛОСЯ ВОЗЛЕ ГОРОДА, СЛАВНА ГОРОДА, ГРАДА ЧЕРВЕНА...

Ну, с этой бедой Алешка справился. Придумал веревкой с крюком железным себя за крышу цеплять. Так и делал, когда окошко в очередной раз починили, да суматоха улеглась. Придумать-то придумал, а все равно - негоже это. Что ж это он, богатырь княжеский, подобно татю в ночи на свидание к ладушке пробирается? Так ведь и возраст такой, что пора избу свою ставить, а он - по крышам лазит. Узнает кто - позор несмываемый на всю жизнь. Надо бы, наверное, у князя заступничества поискать, да тому некогда Алешкиными делами заниматься. Потому, не только Добрыня с Ильей заявились, еще и прочие подоспели - Сухман, Иван Колыванович, Михайло Потык, Полкан. В Степь собираются. Теперь, когда большая часть в сборе, можно и посчитать, за обиды-то. Не только со Степью.

Еще задумал князь слободу Богатырскую учинить, чтоб жили все в Киеве, чтоб не нужно было по городам-весям за каждым бегать. Уже и терема первые ставить начали. Добрыня жену привез, Настастью Микулишну, - говорят, она самого Микулы Селяниновича дочка, - ему первый терем и ставят. А об Алешке, даром что Киев от Тугоркана избавил, ровно позабыли. Он, к слову, когда Илья Добрыню князю являл, в палаты не пошел. Невмоготу слушать, как змееборцу этому хвалу петь будут. А он, может, и змееборец-то никакой. Он, может, за всю свою жизнь никаких змей окромя ящериц и в глаза не видал. Конечно, по традиции, драку во дворе теремном учинил, как заявился, только разве ж это повод, чтоб за богатыря почитаться?

Когда первый раз нос к носу столкнулись, - куда ж денешься, оба, как-никак, на службе княжеской, - разом друг дружку узнали. Разом и в стороны отвернулись, мимо пройти. На беду Илья рядышком случился. Ухватил обоих за плечи, свел так, что мало лбами не шарахнулись, - ну совсем своей силы человек не понимает, - начал им одному про другого сказывать. Алешке перечить неудобно, - все ж Илья исполнил просьбу его, отвез гостинцы родителям; Добрыне - тоже, он с некоторых пор Илье брат названый. Не стали его огорчать, ан и обниматься тоже не стали. Помялись, пробормотали что-то невразумительное, и разошлись. Потом, правда, малость попривыкли. Куда ж деваться, если Илья их постоянно вместе сводит, да за собой таскает. К тому же, пока терем Добрыне строился, Алешка успел себя показать, ну, чему у отца выучиться успел. В общем, не то, чтоб братьями, а товарищами Алешка с Добрыней стали. Хоть и не сказать, чтоб совсем уж хорошими, потому как не избавились внутри себя от того, кому которого за первого почитать. В смысле - второго. Потому как не стало Святогора-богатыря, а пока суд да дело, пусть Илья первым побудет, - пока они промеж себя разберутся.