Велик (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна. Страница 19
И ударило в колено.
Застигнутый врасплох, голем среагировал так, как велели ему дорожки и самоцветы его схема, и гранитная рука размером с корзину для сбора арбузов рассекла воздух, зачерпнув из него источник грохота — груду оловянных мисок и кружек.
Кулак немного сжался.
Бряканье сменилось легким скрежетом сминаемой жести.
Каменный Великан склонил голову набок, настороженно прислушиваясь к ощущениям в ладони.
Вроде бы ничто не шевелилось.
Промахнулся?
Или вор оказался таким маленьким, что в огромной гранитной лапе его было не ощутить?
Или большим, но пальцы сжались слишком сильно, и он не почувствовал, а вор?..
Испуганный Велик дернул рукой, точно мальчишка, избавляющийся от змеи, внезапно показавшей ядовитые зубы. Тарелки, захваченные при попытке нападения на представителя охраны чужой собственности, с надтреснутым бряканьем посыпались наземь.
И тут же с грохотом плошечного водопада метнулись вбок.
В последний момент они свернули — у самой стены склада, не иначе — и рванули вперед. Но не успел голем сделать и шагу, как вдруг они снова развернулись и понеслись на него…
И налетели на другое колено.
На этот раз боевые рефлексы сработали еще скорее, громадная лапа снова сцапала грохочущую массу и взметнулась вверх. Посуда, сминаемая, как яичная скорлупа, хрустнула в кулаке, испуганно сжалась…
И опять тишина.
Поймал?
Не поймал?
И если поймал, то что?
И зачем?
И если не поймал — то что?..
Велик на всякий случай напрягся в ожидании нового нападения, дубина в одной руке, пригоршня кухонной утвари — в другой, но нарушитель спокойствия и установленных сторожем границ коварно затаился.
Голем попытался прислушаться, но необъяснимое дребезжание тарелок в каменной пятерне звучало в ночной тиши оглушительней хора цикад.
Неужели это то, что люди называют «нервами»?
Сердито фыркнув, он разжал пальцы, высыпая трофеи на землю — и в следующую же секунду истошное бренчание возобновилось с новой силой, метнувшись от него…
И снова к нему.
Очередное молниеносное движение руки — и назойливая коллекция металлолома снова оказалась стиснутой в его кулаке еще до того, как успела напасть на него.
Хотя через долю секунды что-то коротко ударилось ему в бедро и пропало.
Или показалось?..
Озадаченный не на шутку, Велик отложил дубину, наклонился, поводил перед собой освободившейся рукой, нащупывая хоть что-нибудь, что могло бы сойти за неизвестного агрессора — контуженного или мертвого — но не обнаружил ничего, кроме собственных ног.
— Кабуча, — вспомнил волшебное слово голем и расстроенно отшвырнул искуроченные миски.
Которые ожили в тот же миг, что коснулись земли, и вновь помчались с надтреснутым сиплым бряком.
Но на этот раз не в бок и не к нему, а от него.
И голем побежал.
Что с того, что охранником он побыл всего пару часов?
Что с того, что он не знал, что делать с пойманными — или не пойманными ворами?
Что с того, что голем его модели был предназначен для бега, как кит для полета?
Инстинкты тысяч, а может, и миллионов сторожей, проживших жизни до него и оставивших свои следы на пыльных ночных улицах и дорогах Белого Света, словно выкристаллизовались в одну секунду и вспыхнули на дорожках его схема одним непреодолимым желанием.
Догнать.
— Стой! — прогремел каменный голос в тишине, и испуганные цикады сбились на полутреске. — Руки! Вверх!
Но звяканье умыкаемого посудного запаса уносилось прочь.
Велик надбавил ходу, не обращая внимания на дрожащие, как при землетрясении, стены вокруг, и через несколько секунд в свете чахлого месяца перед его взором вырисовались очертания дальней баррикады, судорожно подергивающейся, потрескивающей и позвякивающей от попыток неизвестного то ли разбросать ее, то ли взять штурмом.
— Стой! — выкрикнул Каменный Великан и бросился в отчаянном рывке за ускользающим злоумышленником, как вратарь за ввинчивающимся в девятку мячом.
Под натиском полутора тонн отборного узамбарского гранита баррикада брызнула в стороны, словно городошные фигуры под битой, и руки голема сомкнулись на тускло блеснувшей россыпи искореженного олова.
— Попался! — торжествующе пророкотал Каменный Великан, встал и, не разжимая кулаков, поднес их к лицу, силясь разглядеть между пальцами свой улов.
Похрустывание многострадальной посуды было единственным звуком, донесшимся из полусжатой горсти.
Силясь понять, кто же — или что — нападало на него, Каменный Великан наморщил лоб и склонил голову набок, прислушиваясь и раздумывая, стоит ли разжать пальцы, или увертливый вор упорхнет снова. И вдруг до его слуха донесся какой-то странный звук, не принадлежавший ни хору цикад, ни далекому городу, отправляющемуся на покой после ночного разгула, ни жителям и их псам, потревоженным запоздавшими гуляками…
И долетел он откуда-то слева и сверху.
С крыши.
Не раздумывая ни мгновения, Велик метнулся влево, прислушался, снова сделал несколько шагов, остановился там, откуда странный шум, вроде бы, долетел в первый раз… Но напрасно. Подозрительный звук не возобновлялся.
Каменный Великан, взволнованный мыслью о том, что пока он тут бегает, как мальчишка, непонятно за кем, воры умыкают вверенное его заботе имущество, в отчаянии поднял руки и, быстро рассчитав траекторию, забросил на крышу пригоршню мятых тарелок, захваченных им в плен минутами раньше.
Может, это спугнет злоумышленников, и они выдадут себя?..
Шаря настороженным взглядом то по контрольно-мусорной полосе, то по утонувшим во мраке окрестностям, голем прошествовал мимо притаившихся воров и скрылся из виду.
— Завернул? — вопросительно прошипел Кашил.
— Наверное, да, — отозвался Изуба. — Если не видно.
— Да тут вообще ни гиены лысой не видно! — пожаловался Кашил.
— Тем более пора! — решительно скомандовал длинноволосый вор.
Не отвечая, рыжий вскочил, подхватил с земли свежеукраденную лестницу и бросился к стене, будто на штурм вражеской крепости.
Несколько секунд — и воры забрались на крышу и втянули лестницу за собой.
Изуба присел на корточки и выглянул за противоположный край крыши в утопленный во мраке проход между складами. Как тонко подметил чуть ранее Кашил, не было видно ни гиены лысой, не говоря уже об их сюрпризе для проклятого истукана, но надтреснутый жестяной бряк то вступал, то пропадал.
Оставалось только надеяться, что голем услышит, когда будет проходить мимо.
— Ну, что? И где? — рыжий опустился на колени, положил рядом долото и принялся ощупывать доски под собой — неровные, широкие и занозчатые.
— Да какая разница, — так же тихо отозвался Изуба и повернулся к подельнику. — Хоть здесь же. Только подождем, пока…
— Воры? — докатилось гулко из дальнего конца складов.
— Есть! Сработало! — хихикнул Кашил. — Давай быстрей, пока он там веселится!
И воры принялись за работу.
Нащупав пальцами стык, Изуба выпрямился. Отступив на полшага, он прислушался к происходящему внизу, довольно ухмыльнулся, размахнулся — не спуская глаз с того места, где, по его мнению, только что найденная точка располагалась — и ударил изо всех сил.
Лом отскочил, словно доска была резиновой[43], и едва не вырвался из рук, отбрасывая грабителя и разворачивая на пол-оборота.
— Сто плешивых попугаев!.. — прошипел он, заканчивая пируэт широким взмахом орудия труда и воровства, словно ретивый косарь, дорвавшийся до работы.
Кашил успел броситься плашмя — и только это спасло его от второстепенной, но неблагодарной роли в балете «Сенокос».
— С ума спятил?! — просипел он, выглядывая из-под сплетенных над головой рук.
— Если бы я знал, что придется отдирать доски, я бы прихватил что-нибудь другое! — огрызнулся Изуба.
— Залезть на крышу была твоя идея, забыл? — брюзгливо уточнил рыжий, поднимаясь на четвереньки. — Вот и прихватили бы по дороге что-нибудь, чем доски ломать сподручнее! Или ты думал, что крыша тоже сделана из кирпича? Или из соломы?