Велик (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна. Страница 51

Каменный монстр мерно шагал по брусчатке, и эхо его шагов отражалось от стен и летало по огромному храмовому двору, именовавшемуся площадью, словно эхо исполинского часового механизма.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм.

Узэмик, устроившись с рупором на стене, контролировал приготовления в центре площади и одним глазом удовлетворенно косился на голема. Патрулирование не прекращалось ни днем, ни ночью: даже когда территория храма пустела с наступлением темноты и ворота закрывались, за стенами всё равно можно было слышать ритмичную поступь гранитного чудища. Шпионы Просветленной доносили, что реноме храма со дня появления голема выросло неописуемо, что выразилось в существенном притоке прихожан и, соответственно, материальных и денежных средств в виде пожертвований. Конечно, слова, использованные ими, были гораздо проще и грубее, но Узэмик в самом начале своей жреческой карьеры понял: оценка Верховными твоих усилий было прямо пропорциональна заковыристости сказанных при докладе фраз. И поэтому сейчас он стоял, наблюдая суету послушников, и подбирал выражения и обороты, способные внушить Кокодло — и Просветленной, если она вдруг окажется в кабинете Главного жреца в момент доклада — какого ценного кадра они приобрели в его лице. А может, даже намекнуть, что совершенно незаслуженно этот проницательный энергичный человек получает в неделю всего…

— Мулумба! Эй! Тебе говорю! Влево тащи, влево! — прервав ход приятных мыслей, гаркнул Узэмик и замахал рукой, указывая в какое именно лево Мулумбе надо было тащить его ношу. — Чтобы всё под руками было! Бестолковый!

Послушник кивнул, оптом соглашаясь со всем, и изменил направление бега.

Из-за закрытых ворот храма доносился глухой низкий гул, словно водопад разбивался о скалы. Сегодня народу должно быть особенно много.

До начала оставалось несколько минут.

Велик мерил шагами пространство у сверкавшей позолотой статуи[42]. Десять шагов вперед. Поворот. Десять шагов назад. Поворот. Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм… И так — вторую неделю. Если бы он был человеком, подозревал голем, ему бы уже, наверное, стало скучно. Пока же Каменный Великан развлекал себя тем, что прислушивался к разговорам богомольцев и смотрел по сторонам на жизнь, протекавшую вокруг него, хотя и мимо. Иногда по вечерам к нему прибегал Делмар, приносил что-нибудь вкусненькое из столовой[43] и, получив неизменный отказ попробовать, съедал сам, торопливо делясь новостями. Впрочем, его новости тоже были, в основном, о прихожанах, храме и его жизни и изредка — об отце, его знакомой торговке и друге, с которым он познакомился на корабле.

По отцу Великан скучал. До остальных людей ему дела не было, но выслушивал он про них отчасти потому, что боялся, что если откажется, то Делмар больше не придет, отчасти потому, что люди эти были близки к Анчару, и голем полагал себя обязанным знать про них, чтобы хоть так стать ближе к своему неласковому создателю.

Но главным образом оттого, что отец запретил ему говорить.

Ведь в первые же минуты после того, как они ступили на берег, чародей строго-настрого приказал ему ходить, куда скажут, смотреть в оба, всё запоминать и молчать, как камень. И хотя первые три наказа выполнялись гораздо проще, чем последний, Каменный Великан, чувствуя себя виноватым в их злоключениях, ходил, смотрел, запоминал — и мужественно молчал.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм…

На левом плече Велика покоилось бревноподобное копье с бунчуком из малиновых и синих перьев — цветов Уагаду. И что бы ни подумали непосвященные, сей атрибут был не жутко дорогим осадным орудием из жутко дорогих сортов дерева, на кой-то пень усаженным перьями жутко дорогой породы страусов, а сакральным символом прямого и непрерывного пути к процветанию под эгидой Просветленной и Всемилостивой богини. Так объяснял при нем кому-то жрец Узэмик[44]. И хотя сравнение это голем находил нелепым, ведь если продолжить логический ряд, то путь к процветанию под руководством Уагаду заканчивался или здоровенной острой железякой, крайне вредной для здоровья людей, или внезапным обрывом, спорить и уточнять он не стал.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм…

Синий взгляд исподлобья раз за разом возвращался к странным приготовлениям в центре площади — но остановиться, чтобы рассмотреть поподробнее, голем не смел. «Поживем — увидим, как сказала бабочка-однодневка», — приговаривал в похожих случаях Делмар, и Велику тоже оставалось только жить, ждать, пока всё выяснится само по себе, и размышлять над тем, отчего он до сих пор не слышал, как разговаривают бабочки. Может, говорящие бабочки в городе не водились? А где тогда? На море он тоже их не заметил. Хотя, может, не до этого было? Вот бы увидеть таких… Интересно, с големами они тоже разговаривают, или только с людьми?..

Ждать развития событий Каменному Великану пришлось недолго. С первым перезвоном храмовых часов, возвестивших о полдне, Узэмик, Кокодло и старая жрица в белом одеянии, имени которой Велик не знал, поднялись на помост и замерли посредине в чрезвычайно неудобных позах, обратившись лицами к воротам. У старухи было такое выражение лица, словно кто-то принес ей из столовой что-то очень вкусное, и она не отказалась. У Узэмика — будто такую же вкуснятину пообещали и ему. У Кокодло — точно вместо обещанной вкусности ему подсунули половую тряпку, политую чернилами.

Послушники ухватились за лебедки, приводящие в действие механизм ворот и подъемный мост. Едва дождавшись, пока мост опустится на край рва, толпа взорвалась возбужденным гомоном и хлынула на площадь. Глухо, в такт шагам голема, ударили со стен гигантские барабаны, точно забилось сердце разбуженного храма.

Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм…

Велик, заслышав звук, недоуменно нахмурился: «Странно. Похоже, сегодня какой-то особенный день. Праздник для всех? Но тогда послушники не работали бы. Праздник для одного? Который люди зовут «День рождения»? Но чей? Непонятно…»

Вокруг помоста со странными сооружениями, похожими на столы, стояли желтые тумбы с растянутыми между ними цепями, а рядом, точно пограничные столбики, синели балахоны жрецов и послушников. Такой же желто-синий тумбочно-жреческий коридор соединял таинственный остров с церемониальными вратами храма в глубине площади. Голем обвел взглядом служителей храма и удивился: из малиновых — то есть, обладавших магией — был один Узэмик.

Когда все свободное пространство было занято народом, Кокодло воздел руки к небу и что-то выкрикнул. Барабаны и толпа моментально стихли. Все взгляды устремились на Верховного.

«Сегодня день рождения Кокодло?» — предположил Великан.

Из своего недолгого опыта жизни среди людей он уже знал, что у людей имеются простые дни, когда они работают — или заставляют работать других, выходные дни — когда люди бродят бесцельно туда-сюда, потому что работать нельзя, а чем еще заняться — не знают, и дни праздничные. Все праздники у людей делились на две категории — день рождения и все остальные. Первый людям нравился больше всего, потому что в остальные праздники подарками надо было обмениваться, а в день рождения — только принимать, что для людей было очень приятно, так как можно было накопить вещи, чтобы передаривать их другим людям в остальные праздники, и не тратиться при этом.

Если он предположил верно, и сегодня и впрямь был день рождения Кокодло, то судя по количеству гостей, подарками жрец будет обеспечен лет на пятьдесят вперед. Или сорок девять с половиною? Предположим, длина площади…

Но не успел Велик вычислить приблизительное количество собравшихся людей на квадратный метр, чтобы высчитать, сколько ненужных предметов получит сегодня верховный жрец, как барабаны ударили снова, церемониальные врата храма, повинуясь жесту Кокодло, медленно растворились, и в коридор ступила сначала храмовая стража, потом шесть пар послушников шеренгой по двое, каждая пара с прижатым к груди шестом, как быки в ярме, а между ними…