Попаданка в академии драконов 4 (СИ) - Свадьбина Любовь. Страница 38
— …попросил в это время присмотреть за мамой. И раз уж отец соизволит наконец допустить нас к ней, мама поможет тебе разобраться в даре Видящей. Но сначала надо переговорить с оружием.
— Пф! — Пушинка, оккупировавшая софу, переворачивается на спину и обнимает собственный хвост.
— Тебе бы, — Арен указывает на неё вилкой, — тоже не мешает познакомиться с оружием Леры, пообщаться, объяснить, что к чему.
Бормоча что-то невнятное, Пушинка отворачивается от нас и свешивает задние лапы и хвост через подлокотник…
— Арен… кажется, пора мебель менять, — осторожно замечаю я. — На что-нибудь побольше. И покрепче, а то как бы Пушинка не повторила подвиг Дариона.
Ухо с золотой кисточкой разворачивается к нам.
— Если она продолжит расти, не только мебель, нам и башню менять придётся, — беззаботно отзывается Арен и приступает к омлету.
Пожевав хлеб с насыщенно сливочным маслом, поворачиваюсь к софе:
— Пушинка, а ты собираешься ещё расти?
— Угумр.
— Точно башню менять придётся, — кивает Арен, и не похоже, что его это сильно огорчает.
Жёлтая гостиная в свете солнца кажется золотой.
— Доброе утро, мои дорогие! — здороваюсь с порога и сразу замечаю подвижки: большой пистолет светится ровно.
Надо брать быка за рога! Быстрее сесть и выпустить сознание, поговорить. Я бросаюсь к креслу, но цепляюсь за ножку, и пальцы простреливает болью. Арен мгновенно подхватывает меня на руки:
— Осторожнее, Лера. — Усаживает на жёлтое сидение и обхватывает ногу, дует на ноющий палец. — Босиком тебя нельзя отпускать.
— Да, и тут приключения нашла, — усмехнувшись, прячу раскрасневшееся лицо в ладонях. — Понимаю, это глупо… но я волнуюсь перед встречей с твоей мамой.
— Почему? — недоумение Арена такое искреннее, что я опускаю руки и невольно улыбаюсь.
— Вдруг не понравлюсь?
Приподнявшись, Арен оказывается со мной лицом к лицу, шепчет:
— Ты не можешь не нравиться.
На что маленький пистолет отвечает вспышкой голубоватого сияния.
— Кое-кто с тобой не согласен, — киваю на стол за спиной Арена. — Но давай продолжим: мне кажется, не стоит заставлять твоего отца ждать, ведь тогда ждать придётся и Линарэну, а для него это мучительно.
— Да. — Арен мягко целует меня в губы и отступает за спину.
Близость Арена, сияние его уплотнившейся магии вселяют уверенность. Как и то, что Пушинка, отказавшаяся идти с нами, подсматривает за оружием в приоткрытую дверь. Золотые полумесяцы ярко сияют на чёрном меховом фоне. Вот вредина любопытная, нет бы показаться остальным, открыто меня поддержать…
Вдохнув и выдохнув, откидываюсь на спинку кресла и выпускаю сознание.
— Как провели ночь? — спрашиваю ласково.
— А что здесь интересного может быть ночью? — ворчит большой пистолет. — Лежали, ничего не делали. Ты вроде нас для дела вызвала, где оно?
— Сначала надо, чтобы мы показали себя, — женским голосом отзывается палаш Рассекающая. — В какое дело нас брать, если некоторые и пообщаться не соизволят.
— Ты так это говоришь, будто во всём виноват я. А я, между прочим, за дело её отругал: не имеет она права нами распоряжаться.
— Не имею, но мы можем сотрудничать к взаимному удовольствию, — напоминаю поспешно. — Со мной вы сможете посмотреть на Эёран, узнать много интересного. Спасать существ.
— Ха, — большой пистолет разгорается ярче, — да ты до кресла дойти не можешь без травм, кого и как спасать собралась?
Маленький пистолет усмехается.
— Она на встречу с будущей свекровью собирается, — шепчет Рассекающая. — Можно простить некоторую нервозность.
— Одинокая праведная жизнь — лучшая защита от тёщ и свекровей!
— Спасибо за совет, — умудряюсь произнести без иронии. — Скажите, пожалуйста, как мне вас называть? Хотелось бы со всем уважением обращаться.
Помедлив, большой пистолет гордо произносит:
— Пронзающий.
— Отличное имя, сильное, — соглашаюсь я… хотя простреливающий подошло бы больше, но его право называться так, как пожелает.
— Рассекающая и Пронзающий… прекрасные имена для великолепного оружия. Уверена, вас запомнят надолго.
Оба моих сговорчивых оружия довольно сияют.
Я уже почти праздную победу, но тут Пронзающий строго произносит:
— А теперь, милочка…
И зачитывает лекцию о свободе воли и уважении к окружающим независимо от их возможностей и собственной силы.
— Прежде, чем что-то делать, ты должна думать о том, как себя почувствуют те, на кого направлены твои действия, — напоминает он, и я соглашаюсь.
…
— У слабых такие же чувства, как у сильных, они достойны уважения, — вещает Пронзающий.
…
— Сила — это не только власть, но и ответственность, ты должна помнить о справедливости.
…
— Применять силу ради своей выгоды только потому, что можешь — бесчестно.
…
— Независимо от своего положения в обществе, ты должна с уважением относиться к чувствам и желаниям окружающих.
Я думаю так же, но прервать тираду не пытаюсь, чтобы Пронзающий не подумал, будто мне безразличны его слова. Наоборот, стараюсь открыть свои чувства, показать, насколько согласна, насколько эта позиция мне близка. Я почти готова поделиться примерами из своей жизни, но останавливаюсь: вдруг рассказ о том, как Арен выбрал меня ещё до отбора, настроит их против него? Лучше не рисковать.
— Спасибо, что напомнил мне эти важные вещи, — благодарю я рассиявшегося Пронзающего.
Его младший брат, увы, по-прежнему тёмен и неприветлив.
— Рассекающая, надеюсь, скоро мы сможем потренироваться вместе.
— Я тоже на это надеюсь.
Распрощавшись с ними, под руку с Ареном выхожу из золотисто-жёлтой гостиной в лёгкий сумрак лестничных пролётов. Пушинки и след простыл.
Поднявшись со мной на десяток ступеней, Арен тихо интересуется:
— Как, получилось? Они согласны работать с тобой?
— Большой пистолет согласен… Арен, как ты догадался, чем соблазнить оружие?
— Обычно девушки любопытны, а они отражение тебя.
— Мои пистолеты — мальчики.
— Что ж, мужчины тоже бывают любопытными.
Сказал тот, кто ползает по стенам, чтобы подсмотреть за ужинами в башне брата. Я едва сдерживаю смех.
— Что тебя забавляет? — Арен заглядывает мне в лицо.
Дыхание перехватывает, я застываю, потрясённая тем, как невероятно красиво золотится магия в радужках его глаз, будто там целая Вселенная…
Во рту пересыхает, я сглатываю, и эта золотая Вселенная поглощает меня, когда Арен наклоняется для поцелуя.
Гостиная сразу подавляет своей суровой напыщенностью в стиле ампир, многочисленными деталями, завитками, узорами лепнин и панно, густотой цвета.
— Опаздываете, — чеканит император и поднимается с дивана из чёрного дерева и алого бархата.
— Прости, — Арен склоняет голову, но вид у него для раскаивающегося слишком довольный.
— Они молоды, куда им думать о времени, у них другое на уме. — Ланабет отступает от напольной вазы с белоснежными розами. Вокруг императрицы рассыпается золотистая магия, касается всех предметов вокруг, точно щупы, и нас с Ареном тоже касается.
Шурша белым атласом платья, Ланабет направляется прямо к нам, и если бы не густая сеть кружева полумаски, можно было бы подумать, что она нас видит.
У Ланабет нет безумного очарования Заранеи, поэтому её улыбка и тёплое приветствие не спасают меня от волнения.
Наклонившись ко мне, Ланабет шепчет:
— Я не кусаюсь.
— Спасибо, я догадываюсь… — брякаю в ответ, после чего хочется постучаться головой о что-нибудь твёрдое.
Ланабет лишь улыбается. Мне определённо надо успокоиться: она та же женщина, которую мы спасли с императором, она переживает за судьбу не самого дружелюбного мира, что говорит о её доброте… Наверное, это какой-то первобытный инстинкт — бояться разочаровать семью избранника.
Император подступает к нам, внезапно охватывает Ланабет крыльями и прижимает к себе, шепчет ей на ухо, жмурясь, чтобы висюльки заколок не лезли в глаз: