Князь Благовещенский - Останин Виталий Сергеевич. Страница 20

В этот момент завибрировал телефон у меня в кармане. Взглянув на экран я, не выдержав, выругался. Пресветлый князь Николай Олегович, собственной персоной! Сделав знак Самойлову, я ответил на вызов.

– Слушаю?

– А ты, Игорь Сергеевич, не перегибаешь палку? – ласково начал князь Благовещенский и Тындинский.

– Вы о Самойлове?

– О нем. Какого, прости, хрена, ты вытащил заключенного из камеры за неделю до суда и обвинительного приговора?

Гнева, впрочем, в голосе шефа я не слышал. Скорее всего, он не особенно возражает против моего самоуправства, но получив доклад Фочина, посчитал нужным дать мне начальственного нагоняя.

– Есть хорошая зацепка с послом, Николай Олегович. Прямо сейчас отрабатываем. Самойлов со мной, никуда не денется.

– Хотел бы удрать – не пришел бы сдаваться. – справедливо заметил князь. – Что за зацепка?

– По телефону?

– Хм… Ну да. Ладно. Держи старика в курсе.

Звонок князя значил только одно – он одобрил мои действия. Что вернуло мне чуточку самообладания и даже кроху надежды на удачное завершение дикой этой истории.

Убрав смартфон в карман, я пояснил Глебу:

– Князь. Беспокоится.

– Я уже понял. – и без перехода вернул меня к прерванному разговору. – Согласен. Говорим друг другу все честно. Потом работаем.

Вот так! Я ему, выходит, нужен был не меньше, чем он мне. Это хорошо!

– Начинай тогда. – вот так и возвращается утраченное лидерство, мальчик Глеб! Учись!

– Пошли в машину. – буркнул тот.

Он долго устраивался на сиденье, всячески оттягивая начало рассказа. И начал его только когда я нетерпеливо кашлянул.

– Перед тем как убить Потрошителей, я их допросил. Девчонка ничего не видела, ее и ребенка я усыпил. Допрашивал жестко, уже тогда понимал, что в управе мне этого сделать не дадут. Догадывался, что за рядовыми похитителями стоит крупная фигура из местных бояр. В принципе, так и оказалось. Арцебашев.

Тут Самойлов сделал паузу, как бы предлагая оценить размах бедствия, открывающегося с оглашением этой фамилии. К сожалению, сделать этого я не мог, поскольку фамилия была мне совершенно не знакома. Но я сделал большие глаза, и повторил:

– Арцебашев?

– Угу. – кивнул Глеб. – Воевода наш.

Боясь ошибиться, я плюнул на осторожность и уточнил:

– Ты сейчас про Михайло Генриховича говоришь? Здоровенного такого дядьку?

– Да. Про кого же еще?

– Просто уточнил! – вскинул я руки. – Слушай, но ему это зачем? Он же приближенный князя!

– Ты знаешь сколько стоит младенец с мирским даром на черном рынке?

– Нет. Не интересовался как-то.

– От ста тысяч рублей мальчик и двухсот – девочка.

В покупательской способности здешнего рубля я еще не до конца разобрался, но уже понимал, что суммы названные следователем огромны. К примеру, за его обед в «Даурии» я отдал два с половиной рубля.

– Да ладно! Что в них такого ценного? Это же не носители боевой магии!

– Игорь, ты чего? Из младенца с мирским даром можно воспитать идеального убийцу! Если переломать ему сознание и научить даром не лечить, а убивать. Направь такого на цель и у жертвы почти шансов не будет. Только целитель и сможет спасти, да и то без гарантии. Да, при таком воспитании выживает хорошо если один из десяти детей, это же против природы идти, да и живут убийцы недолго, но все равно – это почти идеальное оружие.

Я даже присвистнул вслух. Ну ничего себе! Это же практически контрабанда ядерного оружия, если с моим миром сравнивать! В Благовещенске! И крышует ее добряк Михайло Генрихович. Мне стали куда понятнее причины, отчего Глеб принял обет молчания.

– Когда я всю правду узнал, понял, что Арцебашев на что угодно пойдет, чтобы дело замять. А мне, если и поверят, то не сразу – все-таки фигура значимая и влиятельная. Даже на боярском круге я его обвинить не смогу – формально я изгнан из рода. А значит, у него время будет хвосты подчистить и дел натворить. Мог ведь и Аню…

– Жену?

– Ага.

Я посмотрел на парня совсем другими глазами. С уважением, если честно. Он не стал бросаться грудью на баррикады, подставляя всех вокруг себя под огонь, а предпочел принести себя в жертву. И дело закрыл – Потрошители после той расправы затихли и никак себя не проявляли, и никому больше пострадать не позволил. И воевода уверен, что следак, под него копающий, сорвался, как институтка. По мне, такое поведение больше на героизм походит, чем бросок в штыковую на пулеметы. Сдохнуть глупо – большого ума не надо.

А Самойлов сидел и ждал, когда случай позволит ему добить ячейку вместе с головой. И дождался. Меня. Блин, парень-то на меня рассчитывал! И, будь на моем месте настоящий обер-секретарь, делал бы это не напрасно. У моего двойника хватило бы силы и влияния прижать Михайло Генриховича. А вот у меня…

Хотя, чего раньше времени загадывать? Влияние заместителя князя от меня никуда не делось, это ж не магическая сила. А в деле с Потрошителями дар и не нужен. Там только донести князю, а уж он с Арцебашевым сам разберется. Конечно, нужны веские доказательства. И, по-хорошему, полная победа в деле с убийством посла. Для усиления, так сказать, позиций при дворе.

– У тебя доказательства есть? Что-то, кроме слов похитителей?

– Нет. Но я знаю, как их добыть. Секретный счет воеводы в банке Саха – один из Потрошителей рассказал. На него он получал проценты с каждой продажи ребенка. Оформлен он не на него лично, но если покопать, его уши точно выглянут. А еще можно сопоставить даты платежей с каждым случаем похищения… У меня есть записи, я по всему княжеству случаи поднял за три года. И, на всякий случай, еще по Хабаровску и ханству якутскому…

Ну, в принципе. Если доступ к этому счету найти, доказать его связь с Арцебашевым, может сработать.

– Слушай, а что применил для убийства? – уж очень мне хотелось узнать значение оговорки жандармов «покрошил в фарш». И пояснил на всякий случай. – Я рапорта о твоем деле не читал.

– Лезвия. – пожал плечами Глеб. – У нас не очень сильный род. Четыре воздушных клинка с каждой руки, да еще пара мелких заклятий – вот и весь мой арсенал.

Я чуть в голос не расхохотался, услышав его объяснение. У меня в напарниках Росомаха ходит! Настоящий Логан с клинками из воздуха! Только выглядящий не так брутально! Не, ну правда! Я еще к самому факту существования магии едва привыкать начал, а тут – на тебе – клинки из воздуха! Но сдержался, к счастью. Не хотелось рушить едва возникшее между нами доверие. Глеб ведь никому, кроме меня, эту историю не рассказывал.

– Ну а у тебя что с триадой? Откуда тебя Витя знает?

Посчитав, что свою часть договора он выполнил, Самойлов потребовал выполнения своей и от меня. Я уже подготовил версию, которая являлась смесью моей беседы с матерью и парочки новых вводных. Частично, кстати, почерпнутых их его рассказа.

– Я не буду от тебя требовать, чтобы ты все втайне хранил – и так понятно, верно? – усмехнулся я невесело. – Память я потерял. И дар.

Судя по расширившимся глазам Глеба и приоткрытому рту, он был удивлен. И еще, пожалуй, не очень мне верил.

– А так бывает?

– У бабки по отцовской линии так было. – качнул я головой. Нет ничего правдоподобнее смешения правды с правдоподобным вымыслом. – У нее только дар, память она не теряла. Я не знаю, как это произошло и, как это можно исправить. Но, сам понимаешь, трепать о таком на каждом углу не станешь. Даже вопросы задавать и то опасно. А ту еще кризис с убийством посла. Попробуй только скажи, что обер-секретарь… Ну ты понял. Так что, отвечая на твой вопрос про Витю, я допускаю, что знаком с ним и даже сотрудничал. Но я ничего об этом не помню.

– Как давно?

– Память потерял?

– Ну да. И сколько не помнишь?

То есть, мое объяснение, как рабочую версию, он пока принял. Уже хорошо.

– Вчера с утра встал и понял, что не могу вспомнить, что было вчера. И днем раньше. Так сказать, на сколько я не помню – не могу. Но события месячной давности, например, вспомнить могу.