Дети Лепрозория (СИ) - Вайа Ариса. Страница 85

— Там что, так и написано большими буквами — «Люцифере»? — нервно усмехнулась императрица, но даже вглядываться в узор не стала. Как минимум потому, что ничего необычного не видела, как максимум потому, что древнего языка кошек не знала совсем.

— Нет, это как слепок. Не знаю, как объяснить, — он задумчиво почесал щетину на щеке. — Слепок души? Личности? Сути? То, что определяет тебя.

— Что я — это я?

— Да. Словом это не изобразишь, но вот сложным многоуровневым символом, плетением — запросто. И вот оно, — Хайме снова показал заветный уголок под капюшоном.

— А почему ты решил, что оно мое? — императрица скептически подняла одну бровь.

— Потому что я вижу этот символ в тебе. Это сплетение энергий, перепутать невозможно. И на вещице, что у тебя на поясе, то же сплетение, только мертвое, без сильной привязки. Ты что, свои крылья из хрустального гроба достала и на кусочки порвала? — кот вернулся к разглядыванию плаща в поисках новых узоров. Кошачьи зрачки из щелок стали едва не круглыми, на всю лиловую радужку.

— Это детский череп, что твоя дочь достала из сердца Райского сада, — Люция бережно его погладила. — Он мой.

— Твой, — согласно кивнул Хайме и, подняв голову, посмотрел на кладбище на другом берегу. Самсавеил, Ева и дитя. — Твой-твой, — повторил и вернулся к изучению плаща.

Люция молча подтянула ноги к груди, пряча черепушку, и приобняла их.

— Скажи, Люция, ты надевала его?

— Нет, не рискнула, — замотала она головой.

— Значит, ты не знаешь, что он меняет судьбу?

— Чего?! — императрица обернулась и с трудом совладала с собой, чтобы не покрутить пальцем у виска. — Медведь судьбу не менял, он просто был неуязвим.

— Ну вообще-то менял, его в плаще для смерти не существовало, если я правильно понял твои слова. В его варианте судьбы он был жив и шел к дочери. Но плащ-то твой, у тебя выйдет иначе. По-настоящему, — просмотрев плащ целиком, он протянул его хозяйке за ворот.

Она осторожно взяла его, перехватила двумя руками, чтобы надеть, и замерла.

— Нет, ты шутишь, — нервно рассмеялась она. — Это же шутка, да? А ты смеешься надо мной.

— Абсолютно серьезен, — Хайме обернулся и, забрав книгу, снова разложил ее на коленях. — Я тебе честно сказал, что этот плащ меняет судьбу. Правда, только в твоих руках. И только твою.

— И зачем он мне нужен? — фыркнула она. — Со своей судьбой я и сама справлюсь, — кивнув своим словам, она сложила плащ в маленький сверток и сжала в руках.

— Я не Ева, чтобы ответить тебе на этот вопрос. Может, она хотела, чтобы ты что-то изменила в прошлом? Думай сама, — Хайме махнул лебединым пером и принялся читать следующую страницу.

— Ладно, спасибо, Кот, ты очень помог, — грустно вздохнув, императрица поднялась с обрыва и отряхнулась.

— Обращайся. Найдешь еще какой-нибудь артефакт — дай знать, — кивнул он.

— А что, их полно? — усмехнулась Люция, прижимая к себе свернутый плащ.

— Ну череп в мешочке, плащ — на тебе сейчас уже два. Есть еще сердце Евы, судя по завихрам энергии, оно где-то в храме — Тора привезла его с собой, и видимо, даже смогла договориться, раз нас еще не смыло, — Хайме почесал щетину и равнодушно пожал плечами. — Еще я видел на одной девушке Евино плетение. В порту, коза была такая молоденькая. Тоже артефакт, если подумать. Жаль, я не разглядел, она потом куда-то исчезла.

— Уплыла она.

— С Нойко? А, ну тогда понятно, — кот закивал и посмотрел на императрицу через плечо. — На самом деле артефактов хватает. Некоторые из них со временем теряют силу, некоторые — нет. Как правило, вечно все, что создано Евой.

— А уничтожить артефакт можно? — Люцифера задумчиво повертела сложенный плащ в руках.

— Я никогда не пробовал. Но в книгах бывали упоминания.

— Спасибо и на этом. Я у вас останусь на пару дней, мне нужно кое-что обдумать, — не столько спрашивая, сколько оповещая, сказала императрица.

— Да, располагайся, — кивнул шисаи и, закутавшись в хаори, вернулся к своему чтению.

Тоскливо вздохнув, Люция прижала к груди плащ и медленно зашагала в сторону храма. Мысль о Еве не давала ей покоя. Зачем это было нужно? Что паучонок хотела изменить? Что она хотела, чтобы ее любимая фурия изменила в прошлом?

#34. Я слезы морю отдам на соль

Переход сквозь пространство вызвал резкую и нестерпимую боль. Все кости будто разом вырвали, а потом кое-как вернули на место, мозги в голове перетряхнули, желудок едва не вывернуло, мышцы загудели.

Но Райга не подал и виду, только медленно выдохнул и, подмахнув хвостом, не дал себе упасть.

— Присаживайся, — донесся до ушей бархатный голос Самсавеила, и Райга открыл глаза.

Вместо поляны посреди леса и спящих диких кошек он увидел море и лодку под ногами. Берег был далеко, скалы — тоже. Всезнающий сидел на одном краю лодки, удерживая за веревки большой черный мешок, и ждал. Шисаи присел на короткую скамеечку поперек и с интересом посмотрел на всемогущего. Зачем-то же понадобилось искать его, а найдя — переносить в море.

— Не было на свете шисаи, способного так провести ритуал воскрешения, — медленно проговорил Самсавеил, глядя Райге в глаза.

— Это случайность, — пожал он плечами.

— Я ничего не говорил об удаче, — усмехнулся всезнающий и наклонил голову к плечу. — Я сказал о способностях.

— Полагаю, просьба касается этой «способности», — скрыв беспокойство, отозвался Райга.

— Именно, — всемогущий перекинул ему веревки.

Шисаи подтянул к себе мешок и, развязав, заглянул внутрь. Зачерпнул рукой кристаллы и поднял поближе к глазам. Лицо его вытянулось, левая бровь изогнулась.

— Ева, — хмыкнул он. — Это никак нельзя исправить.

— Отчего же? — Самсавеил прищурился.

— Хорошо, я понимаю, меня ваш запрет на воскрешение после кристальной смерти не коснется, если такова будет ваша воля, — Райга понимающе кивнул. — Но это не просто запрет, это констатация невозможного.

Он высыпал кристаллы обратно.

— Отчего же? — повторил свой вопрос Самсавеил.

— Одно дело обычное тело, история помнит не-кошек, живших по две жизни. Если успеть провести ритуал в течение сорока дней — за три жертвы умерший воскреснет, — Райга зачерпнул еще осколков и потряс в руке, высыпая пыль в мешок. — Но кристальная смерть не дает этого права, никаких сорока дней, вообще ни дня, душа отсоединяется сразу же, и одному богу известно, куда она уходит.

Всезнающий согласно кивнул, а Райга прищурился. Ну да, богу-то и известно.

— Впрочем, если бы вы могли вернуть Еву в конкретное тело, вы бы так и делали. Но так ни разу не было, значит, это невозможно. Как вы ее вернете в это тело?

Самсавеил очертил пальцем круг, и все осколки в мгновение ока собрались в статую.

Райга невольно отпрянул. Статуя собралась прямо перед его носом, и паучиха Ева обняла воздух. Прищурившись, шисаи опустился на колени перед ней и с любопытством оглядел, поднырнув под руки. Она не была похожа на все остальные посмертные статуи. И дело было даже не в позе — уж каких только надгробий он не навидался в кошачьих храмах. И не в выражении лица — оно было слишком умиротворенным. Странным было то, что плетение самой сути осталось нетронутым. Это был не след его, не воспоминания тела о Еве, а само ее присутствие в нем.

— Как вам удалось запереть и душу? — с толикой восхищения спросил он, присаживаясь обратно на лавочку.

— Всемогущество на это способно, — коротко склонил голову Самсавеил, принимая искренний комплимент. — Но оно не может удержать саму форму, — вздохнул он, и в то же мгновение статуя Евы рассыпалась на осколки. — Звучит, наверное, забавно.

— Цена непомерно велика, — просчитав все в уме, вынес вердикт Райга.

— Когда меня это волновало?

Райга презрительно усмехнулся. Действительно — когда?

— Шисаи всего пять, — продолжил кот. — Этого не хватит совсем и никак.

— А как ты думаешь, почему ты ищешь их всех? — слабо улыбнулся Самсавеил и отвернулся, глядя на синее-синее небо, сливающееся с морем вдалеке.