Батальоны вступают в бой - Свиридов Александр. Страница 11

Если нам удастся разгромить румынскую бригаду, немцы неизбежно призадумаются: русские форсировали Днепр, захватили плацдарм и не исключено, что вобьют «клин» в центре группы армий «Юг». Германское командование, естественно, потребует от своих союзников сбросить нас в реку. И пока они этого не сделают, навряд ли гитлеровцы осмелятся наступать на флангах.

Так рассуждал я. Подобные же мысли высказали и Червинский, и Ковалев. Кстати, Ковалеву поручили отвлечь врага от места форсирования Днепра ложной атакой. К этому времени Федор Андреевич командовал уже не полком, а одной из дивизий 18-й армии.

Ночную вылазку проводили двумя батальонами. Через Днепр переправлялись очень осторожно. Впереди на лодках плыли разведчики, за ними на барже и плотах — основные силы.

Румыны, видимо, и мысли не допускали о контратаке русских, да еще с форсированием большой реки. Внезапность, четкие действия решили исход боя. Наши разведчики быстро сняли боевое охранение противника, захватили береговые траншеи. Батальоны окружили Горностаевку. Среди находившихся там солдат и офицеров началась паника. Многие выскакивали из домов полураздетые, а кто и вообще в одном белье. Один из вояк полез было в собачью будку, но пес не пожелал уступить свое место непрошеному гостю и выгнал его под пулю.

Я тоже переправился на правый берег и руководил боем оттуда. Когда он окончился, мимо моего КП автоматчики повели пленных, понесли трофейное оружие. Откуда-то из темноты вынырнул Калинкин и скомандовал:

— Нагрузить пленных пулеметами и минометами!

Его задорный голос подсказал мне, что разведчики успешно выполнили свою задачу и теперь наполняют баржу «доказательствами». Враг понес большие потери.

Из Горностаевки мало кто вырвался. Пленили только тех, кто вышел к нам с поднятыми руками. Таких набралось около восьми десятков.

Я доложил командиру дивизии о результатах схватки. Он поздравил с удачей, но приказал не закрепляться. Оказывается, командарм почему-то изменил наш первоначальный план.

К рассвету под прикрытием дивизионной артиллерии вернулись на свою сторону.

Утром весть о нашем успешном налете разнеслась по всему фронту. В штабе армии, на окраине Большой Липатихи, состоялся митинг, посвященный подвигу 371-го полка. В тот период даже незначительная контратака советских войск имела огромное моральное значение.

Наши потери были очень незначительны. Для меня, молодого командира полка, ночной десант явился памятной вехой. Теперь я увереннее чувствовал себя в роли командира полка. Хотя именно в этот период и пережил большой душевный кризис. Вкусив радость победы, я уже начал грезить, что армия воспользуется захваченным нами плацдармом, рассечет вражескую группировку и на Южном фронте свершится долгожданный перелом.

Во всяком случае, я даже и мысли не допускал, что очень скоро противник отбросит нас от Днепра и выйдет к Дону. И когда это случилось, я помрачнел, утратил всякий аппетит, много курил. Но это настроение постепенно прошло.

Очевидно, подобное пережили и бойцы. Потеря днепровского рубежа всех удручила. Снова пошли разговоры о том, что «опять драпаем». Некоторые зло шутили: «Повоевали на чужой земельке, теперь и свою не грех потоптать».

Вот только когда я понял смысл слов Калинкина: «Удача принесет нам не только славу, но и горе». Да, разгром румынской бригады настроил всех нас наступать. Мы поверили в свои силы, воспрянули духом. Появилась какая-то надежда. И вот все рухнуло…

Теперь мы опять шли на восток. Каждый новый рубеж обороны воспринимался нами как конец отступления и начало новых надежд, как долгожданная передышка. Тут снова рождались мысли о контрнаступлении. На новом месте все неловкое, обидное, связанное с отходом, улетучивалось, сменялось настроением: дальше ни шагу. И все, от командующего фронтом до рядового бойца, искренне верили, что этот рубеж враг ни за что не преодолеет. И чем сильнее верили в это, тем упорнее дрались и тем сильнее переживали потом трагедию очередного отхода.

Глава третья

ОКРУЖЕНИЕ

Винтовая лестница башни порядком измотала нас. Подполковник Ковалев удачно сравнил подъем по крутым железным ступенькам с нашим отходом от границы. С каждым днем отступления, с каждым боем мы теряли свои силы, все чаще и чаще задыхались в атаках, но зато все выше и выше поднимались в понимании военного дела…

— И теперь, друг мой, — Ковалев перевел дыхание, — наш третий рубеж будет последним: отступлению конец! Хватит! Наш фронт не то, что соседний…

В конце сентября мы узнали о катастрофе на Юго- Западном фронте: четыре армии во главе со штабом и командующим фронтом попали в окружение. А Южный фронт к началу октября настолько стабилизировался, что Ковалев в своем оптимизме был не одинок. Я тоже, разумеется, хотел, чтобы наш рубеж подвел черту отступлению. Однако после потери Днепра я допускал возможность нового отхода. К тому же вчерашнее показание пленного, ночной шум в стане врага настораживали. Не иначе, готовилось крупное наступление.

— Пусть сунутся, — с угрозой сказал Федор Андреевич. — Моя дивизия, по крайней мере, не дрогнет. Насмерть будет стоять!

— Мне думается, Федор Андреевич, не всегда надо стоять насмерть. Все зависит от условий, обстановки. Если, скажем, полк окружают, зачем губить его? Лучше вывести, пока не поздно, а потом при более благоприятной ситуации ударить, разгромить врага или хотя бы измотать.

Ковалев остановился на площадке.

— Чепуха, его не измотаешь! Резервы огромные. Наш долг хоть умереть, но остановить. Не пропустить дальше. И только так, только так можно выиграть войну!

— А мы ее и не проиграли! Где молниеносная победа? Ведь фашисты не разгромили, как хвастаются, нашу армию.

— Тем более, никаких отходов больше!..

Я не стал возражать, В нем я узнал себя вчерашнего. Мне тоже казалось, что сейчас у нас должна быть одна стратегия — стойкость! Но ход войны заставил мыслить гибче.

К сожалению, Ковалев руководствовался лишь одним принципом: устоять — победить, отойти — погибнуть!

Не успели мы с Федором Андреевичем подняться на НП, взяться за бинокли, как прибежал Калинкин. Раскрасневшийся, тяжело дыша, он сообщил нам:

— Мелитополь взят! Одиннадцатая армия противника прорвала фронт!

Ковалев стал уточнять источник информации, а я невольно направил бинокль на юг. Конечно, Мелитополь далеко от нас. Да и утренний туман сокращал видимость. Но когда за моей спиной притихли голоса, я услышал отдаленный орудийный гул. В районе озера Молочное шел бой.

Город Мелитополь обороняла 9-я армия. Ее укрепили резервами фронта. Но враг по-прежнему имел перевес и в людях, и в технике. Значит, наш левый сосед нуждался в срочной поддержке. Иначе — опять угроза окружения. Как же быть?

Я решил связаться с комдивом. Но телефонная линия оказалась поврежденной. Посылая связиста, я был уверен, что провод оборван случайным осколком. К счастью, вторая «нитка», идущая из штаба полка, была в исправности. Воспользовавшись ею, Ковалев вызвал своего представителя и подтвердил отданный ранее приказ:

— При любых обстоятельствах стоять насмерть!..

Вернулся связист. Он нашел обрыв, но не нашел второй конец провода.

Странный случай заставил меня послать на разведку Калинкина. Вслух я высказал предположение:

— Уж не прорвался ли неприятель и к нам в тыл?

— Это невозможно! Слишком далеко. А самолеты не страшны. Любой десант расстреляем…

На сей раз Ковалев рассуждал здраво. И все же опыт войны показывал, что 11-я немецкая армия не стала бы в одиночестве пробивать нашу оборону. Не зря вчера пленный офицер нарисовал на карте «клещи»… Да и румыны, очевидно, активизируются…