Гномка в помощь, или Ося из Ллося - Ардмир Мари. Страница 28

Точь-в-точь так же прошел следующий день, а за ним и еще один. Я выдраила две комнаты, пожарила в общей сложности двести сорок пирожков и заработала восемь серебрушек и шестнадцать медяшек. Студенты, да и горожане, что все еще силились понять действие сферы, заметили меня лишь на четвертый день, и то с трудом. Никто не поверил, что столь необычное магическое плетение из каких-то там струн маг сотворил ради пусть и вкусных, но простых пирожков с капустой. Студенты даже взяли пару десятков на пробу — те, что я на всякий случай придержала. С опаской надкусили, прожевали. И, не поняв ничего, сообща решили, что помимо капусты в начинке есть что-то еще.

И чего только в их головы на этот счет не пришло! Увеличение умственных способностей, пополнение магического резерва, способность не спать неделями, улучшение памяти, умножение сил, работоспособности и сопротивляемости к ядам… Последнюю идею почти что сразу отмели, сосредоточились на пополнении резерва. Иначе с чего бы одному магу покупать столько пирожков! Других причин они придумать не смогли, а вот у меня одна неприятная возникла.

А вдруг этот прохвост круглолицый моими пирожками приторговывает в самой академии? У меня покупает по низшей цене, а там продает по завышенной? Вдвое, а может, и втрое…

— Регге-е-ен! Регген! — я ворвалась в кузню, не глядя бросила корзинку на кресло и устремилась к столу. То есть, к тюфяку и магу на нем возлежащему. — Регген, вставайте, говорю же вам, Скорее! — я вручила ему пальто и пиджак, решительно направилась к шкафу взять сапоги. — Мне срочно нужен ваш портал, что бы попасть в академию, выследить одного подлеца и вытащить из него правду!

В кузне раздался смешок, и я мысленно с ним согласилась. Действительно, как я, гномка, буду выколачивать правду из крепкого мага, имея в наличии только скалку и задохлика в не лучшей форме.

— И возьмите ваше ружье, оно ускорит переговоры, — бросила я на ходу. Сапоги магу подала, деньги взяла, прибыль в блокнот записала и только потом услышала: «Ося, Вардор…»

— А что «Врадор»? Он может помочь? — отбросила косу на спину и сверила время с оставшимся планом на день. Если не уйдем сейчас, то на рынок я не успею, а муки мне хватит едва ли на сотню пирожков. — Хотя какой с главы контроля помощник! Он скорее убьет, чем расспросит.

— Ося! — позвал граф-задохлик с тревогой.

— Да тута я, не кричите. И не смотрите так строго. Врадор вас, может, и не добил, но меня-то обманул. Обещался являться каждую ночь, а сам невесть где пропадает.

— В настоящий момент я здесь… — раздалось веселое позади меня.

Я медленно обернулась. Глава контроля действительно был здесь, и, судя по всему, давно. Сидел в кресле, поглаживал мою корзинку и улыбался во все клыки. Этот его оскал-ухмылку я видела впервые, и рука моя как-то сама по себе начала искать что потяжелей.

— Не советую, — нахмурился он, и кочергу я начала искать взглядом. Ибо улыбка у самого главного стража была не так страшна, как напряженный оскал.

— Урген Врадор, держите себя в руках, — подал голос задохлик и подкинул вверх знакомый клубок из петель.

Не знаю, что так смутило Врадора: кочерга или клубок, но скалиться он перестал и до треска сжал мою корзинку.

— А ну, дайте сюда! — с трудом вырвала любимицу из потемневших и заострившихся пальцев стража. — Я не для вас ее покупала. И нечего зубами скрипеть и глазами зыркать. Хотели бы другого приветствия, не пропадали бы!

— Я пропадал по важным вопросам. А вот вы… где вы гуляли? — и не давая ответить, он поднялся из кресла, навис надо мной, процедил: — Вас видели близ Верхней Академии Мастеров сегодня, вчера, позавчера и поза-поза…

— Последние четыре дня, — подсказала я. — А что, мне ходить там нельзя?

— Конечно, нет. Это недопустимо. Вы должны следить за одержимым! — припечатал он с высоты своего немалого роста.

— И это мне говорит куратор-враче-адвокат! — я отложила корзинку и уперла руки в бока. — Сами-то вы три в одном и ни за одно не в ответе. И что это за вопросы такие, что отследить меня вы успели, а Реггена проведать не смогли?

— Полнолунные, — ответил глава контроля, блестя глазами, а еще женской помадой на подбородке, шее и воротнике мундира. — С этого дня вы, Ося, отвечаете за отчеты о графе Лофре. Жду вас каждый день в своем кабинете до девяти вечера.

— А почему только до? К нам вы обещали являться после двенадцати! — возмутилась я, когда этот наглец ошрамованный легко вскрыл портальные ячейки на двери и заменил мой выход в парк на выход в свой кабинет.

Мстительный жмот! Лишил меня прогулок в центре и прямо-таки лучился ехидством.

— Потому что после… у меня дела.

— У ваших дел помада потекла, — ответила я мстительно и указала стражу на дверь. — До вечера!

— Ося! — в очередной раз окликнул задохлик, но я лишь отмахнулась. Дождалась ухода незваного гостя и решительно произнесла:

— Собирайтесь, Регген, мы идем разбираться.

— С кем? — спросил маг, даже не пытаясь подняться. — Куда и зачем?

— С негодяем, решившим на мне поживиться! Не для того я пирожки пекла, чтоб на мне какая-то гадость спекулировала и продавала товар по взвинченной цене!

— А это плохо?

— Да! Он обрубит оборот и отвратит от выпечки студентов, — я сама натянула на Реггена пиджак, плащ и взялась за сапоги. Тугие, сволочи, но ничего, я справлюсь, а попутно и объясню. — Купить десяток пирожков за тридцать четыре медяшки в столице, да еще в Верхней Академии Мастеров, можно лишь за счет капусты. Она у нас бесплатная, так что в цену не идет, — натянула на мага один сапог и со вздохом утерла лоб. — Не все возьмут десять пирожков, многим хватит и трех-четырех по… четыре медяшки, — округлила я для ровного числа. — Так что останутся деньги на компот, проезд, какие-нибудь мелочи и черный день.

— То есть их экономия — ещё один стимул к покупке пирожков?

— Да! В то же время удвоенная цена — это удвоенные траты студента. А между пятью пирожками и студенческим пайком выбор несложный. Итого, спрос упадет, студенты опять останутся голодными, а я без дела. И безделье это мне уже надоело! — сказала и легко натянула на графа второй сапог, оценила свои труды, улыбнулась. — Вставайте, Регген, время не ждет.

Он с тоской покосился на меня, за тем на протянутую к нему ладошку, аккуратно сжал мои пальчики и вместо того, чтоб подняться, спросил:

— Ося, ты уверена, что тебе эти разборки нужны… и я вместе с ними?

— Еще как! Вы откроете портал, вы позовете Бурю. А с ним уж я легко найду нужного мужика. К слову, ружье ваше где?

Ружье-то он взял, но мне не отдал, стоял у стеночки, опирался на него и с кривой улыбкой смотрел, как я все растолковываю Буре. К счастью, ледяной был лишь на голову выше меня, шею ломать не пришлось, однако его невысокий рост совсем не способствовал взаимопониманию. Он дважды попросил меня повторить историю с самого начала, а затем задал абсолютно нелогичный вопрос:

— Почему вы решили, что он их продает?

— А что, съедает? — удивилась я, быстро подсчитав все проданное и подаренное: — Четыреста восемьдесят пирожков — не многовато ли на одного?

— Так он и не один. Он ими студентов кормит… в процессе образования.

— И ректор позволяет? — хмыкнул Регген.

— Не запрещает, так точно, — ответил охранник и с почтением вопросил: — Можно, я покажу ей на примере?

— Нужно. Я тут подожду.

— А может, вы в кузню вернетесь к тюфяку… — начала было я, припомнив, с каким трудом тащила задохлика от стола до портала. Еще свалится здесь, несмотря на ружье, и как я потом его подниму?

— Тут, Ося. Идите. Я жду.

И мы пошли: Буря, загадочно улыбаясь, а я, думая о том, что если граф таки свалится, его никто не поднимет. Побоятся подойти, разозлить и как следствие получить.

Коридоры с горгульями и химерами, как назвал стеклянных ящериц мой провожатый, сменились вначале закрытыми галереями, а затем и более узкими коридорами с тонкими колонными, арочными сводами и стенами, сплошь покрытыми графическими рунами, плетениями, схемами и зарисовками каких-то эпизодов из жизни академии. Вот толпа студентов чествует какого-то парня, вот профессор утирает скупую слезу, вот взрыв, вот улетающий из-за взрыва маг-недоучка, вот надгробная доска… и все тот же профессор, вытирающий руки. Выражение лица не разобрать, но кажется мне, что на нем ехидная улыбочка знатока.