Боевые будни штаба - Савельев Василий Павлович. Страница 32

— Шуметь! Во все горло! Не одиннадцать, а сто одиннадцать здесь гвардейцев. Не жалеть ни патронов, ни гранат, ни своей жизни, — дал последние наставления командир батальона.

Зеленая ракета прорезала темноту. Это был условный сигнал для атаки с фронта.

Огляделся комбат — и сам поразился. Солдаты старались вовсю: огонь, грохот, крики… Капитан бежал вместе со всеми. Радостно забилось сердце, когда в темноте увидел немцев, пугливо выскакивающих из траншеи. А потом рассмотрел своих — они бежали навстречу. Обнялись. Победа! Почти без потерь был захвачен сильный опорный пункт.

Этот способ применялся и раньше. Так действовал майор В. Я. Антропов при захвате укрепленных домов в Ворошиловке, но штаб тогда не подхватил эту инициативу, она не получила распространения и забылась. Теперь нельзя было ее упускать. В тот же день она была доведена штабом до всех полков. Первые мини-операции прошли успешно. Ночью на широком фронте вспыхивали короткие, но яростные бои. Продвижение наших частей в глубину обороны врага пошло успешнее.

Каждый такой бой требовал серьезной работы штабов. Днем всесторонне изучались оборона, система огня в опорном пункте, выбирался маршрут для прохода группы через передний край, четко согласовывались время и направления ударов с тыла и с фронта. Начальник связи майор К. М. Татур всегда, даже при недостатке средств, выделял радиостанции в основные группы обхода. При устойчивой связи с группами обеспечивалось четкое взаимодействие при захвате опорных пунктов.

К сожалению, погиб вскоре капитан В. Г. Носырев. До роты противника с тремя танками прорвались на пункт управления батальона. Горстка людей вступила в неравную схватку. Адъютант старший батальона Б. С. Медоев уцелел, он и рассказал о последних минутах комбата. Комбат лично подбил танк и поразил не меньше десятка фашистов.

Была у него возможность отскочить в укрытие, но не сдвинулся с места. Раненный, продолжал сражаться. Две гранаты, что были у него, одну за другой бросил в набегавших фашистов. Враги не прошли через его позицию…

Через час роты поднялись в атаку. Знали, что на этот раз идут в бой без своего комбата. Смело рванулись на врага. Впервые над цепями пехоты грозной волной вздыбился могучий выдох: «Полундра!» Фашисты бежали, бросая оружие.

Тяжелым тараном дивизия совместно с другими соединениями к 26 октября прорвала оборонительный рубеж противника на Молочной. Танки, действующие до этого вместе с пехотой, слились, как ртутные капельки, в роты и батальоны и устремились в оперативную глубину обороны врага. Стрелки, подняв винтовки и автоматы, забывая, что вблизи еще сидели в укрытиях фашисты, приветствовали танкистов, желали им успеха. Не стих грохот танков, а уже наши подразделения поднялись и двинулись следом на запад.

Призывно зазвучал лозунг: «Даешь Днепр! Ни одной минуты задержки с выходом к реке!» Фашисты торопились с отходом, не успевали подрывать мосты и сжигать деревни. По сторонам от дороги оставались аккуратно расчерченные фашистские кладбища с крестами и надетыми на них касками.

Вместе с командиром дивизии осмотрели последние опорные пункты врага. Каждый из них был опоясан колючей проволокой. Площадки для огневых средств вынесены из траншей, сектора обстрела расчищены, а там, где стояли пулеметы, — кучи гильз. Отсюда, с высоты, отчетливо просматривалась изломанная линия противотанкового рва; на многие годы легла она шрамом на степи, напоминая о войне.

На карте остался большой и неровный коридор, очерченный по обеим сторонам разграничительными линиями. Полоса напоминала большую пилу с неровными зубьями. Часто меняли направления наступления. Вначале дивизия наносила удар строго на запад, через два дня резко повернула на юго-запад, затем — на северо-запад… Такие повороты вполне оправдывались. Противник ждал удара с востока и на этом направлении создавал оборону с высокой плотностью живой силы и огневых средств, а наступающие били его в другом месте, где он не предвидел удара. Ему приходилось перестраивать огневую систему и вести бой не по заранее разработанному плану, и это было для него значительно сложнее.

Полки чаще, чем дивизия, меняли направления. Не только в своей полосе, но заходили и к соседу, чтобы ударить во фланг или тыл опорного пункта. Без такого маневра нельзя было рассчитывать на успех. На карте остались торчать зубья — большие и малые, они врезались в оборону, настойчиво пилили ее острыми краями на мелкие куски, которые затем уничтожались ударами с разных сторон. Частые изменения направления ударов — это и показатель возросшего мастерства командиров и штабов.

Фашистов уцелело не так уж много. Обещанных фюрером медалей за удержание мелитопольских позиций потребовалась самая малость. Пленные показывали, что их подразделения понесли очень большие потери.

Буря сменилась штилем. После грохота взрывов, свиста пуль и осколков свалилась тишина. Серьезный экзамен выдержали гвардейцы за месяц непрерывных боев. У командиров и штабов было одно желание: быстрее достигнуть Днепра и с ходу его форсировать. В боевом распоряжении корпуса на 2 ноября для основных сил дивизии глубина задачи составила 64 км, а для передового отряда — 78 км [8]. Как же втиснуть оставшиеся километры в сутки? Я предложил командиру дивизии определить задачу частям на глубину 47 км, дать им четырехчасовой отдых и после продолжать преследование. Полковник С. И. Дунаев согласился, но отдых сократил до трех часов. Ночью я догнал подразделения 305-го полка, пошел в голове роты, которой командовал старший лейтенант В. К. Дружин…

Части без боя продвигались на запад. Разведчики уже вышли к реке. Я с начальником разведки майором К. С. Михальченко выехал к Днепру. Старик рыбак стоял рядом с разведчиками. Лодка была готова. Меня поразили большие скрюченные пальцы на руках старика. Думалось, что их нельзя уже больше разогнуть, но вот он подвигал ими, рассеял сомнения. На весла сядут молодые и сильные солдаты, а его забота — высадить группу в нужном месте.

Разведчики понимали, что задача у них сложная: изучить оборону на противоположном берегу, нанести на карту все огневые точки и инженерные сооружения. От ее выполнения во многом зависел успех предстоящего форсирования реки передовыми частями. Штаб твердо верил, что предстоит переправа, другой задачи и не предполагали. На то и штаб, чтобы предвидеть развитие событий, опережать их ход. Если же он будет жить только сегодняшними заботами, двигаться только в ногу с войсками, на одном уровне с ними, не заглядывая вперед, то вряд ли сумеет быть основным органом управления.

Старик раскурил трубку, подождав, пока разместились разведчики, оттолкнул лодку от берега и уже в воде забрался в нее. В стороне слышалась стрельба. Наши части успешно преследовали противника. Мы с майором Михальченко долго стояли, прислушиваясь, но на западном берегу была тишина.

Днем 3 ноября 1943 года основные силы дивизии вышли к Днепру. Дождь прекратился. Намокшие шинели и накидки, обдуваемые холодным осенним ветром, высохли, и прилипшая к полам грязь легко счищалась. Подходили к своим подразделениям отставшие одиночки. Почему задержались? У одного открылась рана — потребовалась перевязка, у второго болезненно задвигался под лопаткой осколок, который врачи побоялись при операции вынимать, у третьего невыносимо закололо в боку… Они замедляли шаг, но не садились на обочину, зная, что тогда уже трудно будет встать.

Приказ на форсирование еще не поступил. Возможно, это объяснялось тем, что сохранялся никопольский плацдарм, занимаемый противником на левом берегу Днепра. К нему направлялась и наша дивизия. Предстояло с ходу атаковать оборону.

Атака передовыми батальонами успеха не имела. Стоило только «кольнуть» рубеж — и сразу он загудел, ощетинился стволами орудий и пулеметов. Приехал командир корпуса генерал И. А. Рубанюк. Выслушал меня, затем — командира дивизии. Вместе с ним стали подсчитывать общее количество солдат в ротах, пробовали переставлять на карте части и уточнять направления ударов. Правда, на узком участке прорыва имелась возможность создать двойное превосходство в людях и артиллерии. Но даже это преимущество над противником ничего реального не давало: в наличии оставалось 0,4 боекомплекта снарядов. Половина его планировалась на огневой налет, немного выделялось в запас, на всякий случай. На день боя расход мог составить 8-10 выстрелов на орудие и миномет. Таким количеством снарядов трудно подавить огневую систему противника. Если части начнут атаку, то основная тяжесть ляжет на пехоту и стрелковое оружие…