Выстрелы в Сараево (Кто начал большую войну?) - Макаров Игорь. Страница 21

Досье было изготовлено перед самой мировой войной. На досье нет подписи автора, а изготовил его Киевский округ русской тайной полиции. Все досье прочитал царь Николай II и на обложке оставил свои замечания. До выхода второго издания этой книги автор не видел копию этого досье, которая находится в собственности Б. Павичевича [108].

Поначалу мне подумалось, что речь ненароком идет о философе В. Павичевиче (1914–1978), бывшем главе министерства просвещения Черногории. Сей деятель, как указано в «Энциклопедии сербского народа», «особенно стремился определить роль марксизма и самоуправляемого социализма в морали», что, как очевидно, имеет отношение, скорее, не к науке, а к политическому словоблудию… Как выяснилось, его дочь, Борка — основатель неправительственной организации, которую финансируют западные разведывательные службы. Но был еще историк Бранко Павичевич, родом из Никшича, который учился в Советском Союзе. Вот его-то Дедиер и имел в виду.

Б. Павичевич умер в Подгорице 3 марта 2012 года, успев накануне отметить свое 90-летие. Он много лет работал в разных архивах, в том числе советских, опубликовал три монографии по черногорской истории. Считается основателем Черногорской академии наук и искусств. Не ошибусь, если скажу, что это был черногорский сепаратист, который всячески подчеркивал принципиальное различие черногорцев и сербов. И распространял всякие теории насчет того, что Неманичи (сербская династия XIII–XIV веков) разорили «дуклянскую идентичность» (княжество Дукля вошло в состав сербского государства Неманичей). Так что этот старец был себе на уме и, вероятно, потому не хотел делиться с Дедиером своими находками. Не помогли тому ни поддержка центральных властей, ни штат помощников в 60 человек.

Но возникают сомнения и по существу: чего можно ожидать от Киевского Охранного отделения, которое так позорно провалилось: не просто прошляпило убийство премьер-министра в Киевском оперном театре, но само выдало убийце карт-бланш на это преступление (по выражению Солженицына, «запуталось на Богрове и погубило Столыпина»).

Начальником сербской разведки Апис стал в сентябре 1913 года, вскоре после быстрой победы над болгарами. Его канцелярия размещалась в Калемегдане — турецкой военной крепости с толстыми, осыпающимися стенами, возвышающейся над Белградом там, где сливаются Дунай и Сава. Из окон своего штаба Апис мог видеть австрийский городок Земун на противоположном берегу Савы. Из Земуна по фальшивым документам проскальзывал в Белград его самый ловкий агент — Раде Малобабич.

Малобабич первый сообщил своему шефу, что Франц Фердинанд намеревается посетить Сараево и произвести австрийские маневры в восточной Боснии. Агент уверял Аписа, что это последний этап подготовки к войне с Сербией. Сразу после покушения Малобабич выехал из Сараева в Тузлу (город на востоке Боснии) и завернул в банк Васы Ристича на конспиративную встречу с хозяином. Нелегально вернувшись в Сербию, он 13/26 июля был арестован в Белграде по наущению министра внутренних дел Стояна Протича, противника Аписа и его «Черной руки». Полицейский нюх подсказывал тому, что Малобабич слишком много знает, везде сует свой нос и, попади он в руки австрийцев, наговорит такого, что не отмоешься. Тогда их официальная версия — наша хата с краю — затрещит по всем швам.

— В тот раз я спешил доставить Апису самые свежие сведения из Боснии, — признавался позднее Малобабич. — Но по пути в управу Белграда меня арестовали и под конвоем отправили на юг Сербии. Я не имел возможности известить Аписа. Меня заковали в кандалы, ноги привязали к рукам. Так, гадюкой, я целый год елозил по каменному полу. Еды не было. Тюремщик меня жестоко бил. Нужду справлял под себя. Грязная борода выросла мне до живота… Как живой труп, бился я головой об пол и молил Бога, чтоб умереть. До исступления тысячу раз стенал от боли, слезы лились из меня ручьем, потому что такого от Сербии я не заслужил [109].

Малобабича мучили целый год. Его арест парализовал всю шпионскую сеть Аписа в Боснии, что подтверждает в своих мемуарах и тогдашний начальник разведывательного бюро Австро-Венгрии Макс Ронге. Правда, он безбожно путается, утверждая, что Малобабича арестовала болгарская полиция и только в 1918 году тот «рассказал полковнику о своей судьбе и о том, что в Салониках был присужден сербским военно-полевым судом к смертной казни». Если такой разговор и был, то, увы, не на этом свете.

Уже в наши дни внук и тезка того самого Стояна Протича (почти 90-летний журналист) выпустил популярную книжку, в которой есть весьма примечательное место:

В Санкт-Петербурге 21 февраля 1914 года заседает коронный совет. Заключение: «исторические цели царской России могут быть осуществлены только одной общеевропейской войной. Царский военный совет считает, что необходимы по меньшей мере два-три года для подготовки такой войны. Поэтому рекомендуется умеренный дипломатический курс до тех пор, пока Россия не будет готова предпринять поход на Австро-Венгрию и Германию.

Все это Эдмонд Тейлор опубликовал в 1963 году. Далее он обратил внимание на политическую ситуацию в Сербии:

«В противовес осторожной царской политике русский посланник в Белграде Н. Г. Гартвиг, военный атташе полковник Виктор Артамонов и капитан Александр Верховский поощряли вызывающе агрессивную стратегию. Эти три официальных представителя тайком передавали оружие и деньги сербской «Черной руке», террористической организации, известной как «Объединение смерти». Непосредственным связным для передачи русской помощи сербским террористам был Драгутин Димитриевич по прозвищу Апис, начальник разведывательного отдела сербской армии».

Историк Эдмонд Тейлор установил, что капитан Верховский, будучи офицером русской разведывательной службы, контролировал организацию Димитриевича «Черная рука» в течение решающих недель перед убийством в Сараеве. Полковник Артамонов, которому подчинялся Верховский, утверждает, что сам он еще с июня находился в Швейцарии. Считается, что посланник Гартвиг мог не знать о деталях заговора и планируемого убийства. Тем не менее подготовка продолжалась, хотя сербское правительство об этом знало. Несомненно, покушение не было делом одинокого стрелка или одной малой группы молодых сербских фанатиков» [110].

Видно, внук, по примеру своего деда, продолжает непримиримо бороться с Аписом, точнее, с его тенью, не считаясь с тем, что подобное льстивое цитирование наносит большой вред и сегодняшней Сербии.

В своем секретном рапорте от 28 марта/10 апреля 1917 года на имя председателя военного суда для офицеров Апис отметил, что, как следует из обвинительного заключения, Малобабичу и Мехмедбашичу [111] инкриминируется покушение на принца-регента. Поэтому он должен объяснить свои отношения с ними.

Дело в следующем.

Раде Малобабича я, как шеф Разведывательного отдела Гл. Г./енерального/ штаба, привлек, дабы он мне организовал разведывательную сеть в Австро-Венгрии, и он за это принялся. Это я совершил по соглашению с русским военным атташе г. Артамоновым, который лично встретился с Раде в моем присутствии. После того как Раде начал работу, я, чувствуя, что Австрия готовит войну с нами, стал думать, что после устранения престолонаследника австрийского Фердинанда военная партия и струя, во главе которой он был, потеряет силу и тем самым военная опасность для Сербии будет избегнута или хотя бы на некоторое время отсрочена; и потому я поручил Малобабичу организовать по случаю объявленного приезда Фердинанда в Сараево покушение на него.

На это я окончательно решился только тогда, когда Артамонов уверил меня, что Россия не оставит нас без своей защиты, если Австрия на нас нападет. Г. Артамонову при тех обстоятельствах я ничего не сообщил о моих намерениях относительно покушения, а повод для того, чтобы запросить его мнение о поведении России, я нашел в том, что наша деятельность на разведывательной службе может стать ощутимой и может дать предлог к тому, что Австрия на нас нападет.