Маленькие повести больших и великих дел (СИ) - Завацкая Ульяна. Страница 2

- О небо?! - В священном ужасе вскричал Великий Крон, в смятении вскочив с трона и заметавшись по царственной зале схватившись руками за голову. - О что же мне делать? Она там одна, моя нежная, невинная девочка, среди огромного мира с его войнами, городскими ужасами, жестокостью и развратом!

- У-у-у! - жалобно всхлипывал гончар, притулившись на ступеньках священного трона, утирая передником, на котором еще сохранился запах и мазки нежнейшей глины, из которой он слепил Оссу, скупые мужские слезы жалости и тревоги за свое творение, непослушно льющиеся из глаз обильным потоком по грубым мужским щекам, съёженным старческими морщинами.

- И почему мне не доложили, что этот прохвост Купидон пренебрегает своими обязанностями?! Кто же теперь следит за законами любви в мире? Кто раскрывает и взращивает ее ростки в сердцах людей, кто одаривает смертных этим божественным даром истинной любви?! Да если бы я знал! - Крон в священном гневе погрозил мстительно кулаком в сторону надвигающейся ночи за окном. - Я бы изгнал его из божественного царства! И разжаловал в смертные! Коль уж приспичило ему обзавестись семьей и заниматься только своими отпрысками!

- Боюсь, что Вам сообщали, - всхлипывая, заметил гончар, ибо истина была важнее страха перед Великим Громовержцем перед возможным наказанием за установление правды. - Но Вы, не сочли нужным отметить это событие своим вниманием, занятые лишь событиями войны в персидском заливе. Увлеченный ею, Вы не замечали ничего вокруг, не касающегося великих сражений одного из ваших созданий - своим любимцем, великим завоевателем.

- Да? - Великие плечи Крона поникли. - Значит, только я виноват, в этом совершении дисбаланса жестокости в мире?! - Потрясенно и задумчиво произнес он с чувством раскаянья и осознания своей вины перед миром, (ибо даже Великие Боги иногда признают свою вину в неправоте своих действий и раскаиваются от последствий!) он говорил словно сам с собой, произнося горестные мысли вслух. - Ведь без любви, мир становится жесток и практичен, ему не ведом водоем радостных чувств. И круговорот забвений счастья...

- Ну не все так плохо! - попытался утешить гончар Великого громовержца, - до того, как уйти в добровольную отставку Купидон успел обучить сотни маленьких богов счастья, и нимф страстолюбия. Умение дарить счастье и любовь людям...

- Ну что ж, значит, он все-таки честолюбиво подошел к этому вопросу! - с легким облегчением в голосе промолвил Крон, возвращаясь в задумчивости на свой божественный трон.

- Все же остается открытым вопрос, что же делать с нашей малюткой Оссой?! - мыслил вслух Великий громовержец.

И гончар жалобно всхлипнул согласный с ним.

Покосившись недовольно в его сторону Крон, задумчиво почесал свою бороду. Но вдруг Крон остановился, его осенила Великая мысль, успокоившись, он властно и уверенно обвел взором небосвод и молвил:

- В ней мой дух! Она справится! И с ней все будет в порядке! Я уверен! Нет, я ручаюсь за это!

Гончар последний раз всхлипнул и, вытерев слезы, доверчиво улыбнулся.

- И правду дух у нее что надо! Боевой, торжествующий!

- О-о-о! - Великий громовержец устало зевнул, - Устал я сегодня! - доверительно поделился он, и блаженно потянувшись, сонно добавил, направляясь в свою Божественную опочивальню. - А завтра распоряжусь, что бы дружище Эол приглядел за малюткой Оссой.

- В это то время года?! - Критически спросил гончар. - Когда Эол из сил выбивается с расшалившимися ветрами по поводу ежегодной гулянки с вином, на их буйные головы, и плясками?!

- Да? - нахмурившись, что бы скрыть сконфуженное смятение изрек Крон, - Ну тогда попрошу Тития, он такой здоровый! Не даст ее в обиду...

- Да что вы! - в ужасе вскричал гончар, - Этот разбойник чуть не изнасиловал бедняжку Латону и давно уже отбывает наказание вечными муками в Аиде. Еще два века назад случилась эта каверзная история.

- И правда - Словно вспомнив, задумчиво молвил Крон. - А я что-то подумал, что он хороший парень... Видно устал я! Перепуталось все - года, века, люди, Боги, пакостники всякие и бесы...

Гончар боязливо перекрестился.

- Да-а! - тяжко протянул Крон, на покой мне пора, на пенсию!

- Так кого же назначите наставником Оссе? - остановил в дверях вопросом обеспокоенный гончар.

- Завтра! Полистаю книги, характеристики... Кого-нибудь да назначу. - Крон махнув рукой на прощанье, повернулся, чтобы уйти, но остановившись, обернулся. - А что если моего внука назначить ей наставником, Радаманта, сына Зевса и Европы?

- Он вроде бы хороший парень! - Радостно одобрил гончар, даже повеселев и заулыбавшись. - И характеристика у него блестящая - вежливый, серьезный, справедливый... Он то, что надо! В меру добрый, и в меру суровый. Но...

- Что?! - Мученически спросил Крон.

- Только вот по части любви, вряд ли он чему ее научить сможет.

- Фу! - Облегченно вздохнул Крон, - Ну это не беда. Главное, что за ней присмотр будет, а к любви ее своя сущность научит...

- И все-таки к людям Радамант поближе, и она ж там, рядом будет - немножко неуверенно добавил Крон, и гордо вскинув свою божественную голову, проследовал в опочивальню.

На легчайшем, быстроногом облачке счастливейшее юной беззаботной радостью к жизни только что открывающейся ее прелестным лучезарным глазам, маленькая, новоиспеченная богиня мчалась стремглав по этажам и длинным коридорам божественного царства. Ее нисколько не заботило, что она нарушает священный покой отошедших ко сну Великих, усталых после тяжелого трудового дня, богов, недовольно отзывающихся из своих опочивален сонным ворчанием. Ее золотистый, пряно-медовый смех разливался в ночной тишине сотней шаловливых бубенцов. И звенел, и искрился своим беззаботным весельем. И спускался, к облегчению тех великих голов, которые он разбудил и растревожил, все ниже и ниже. Спускаясь, и затихая в дали, в нижних ярдах небесного царства, вместе с быстро удаляющейся его милой обладательницей. И вот он коснулся «крыши» купола земного мира, и таинственно замер.

Спустившись пониже к уровню верхних этажей земных зданий, Осса зачарованно затаила дыхание, ласково прильнув к пушистой спинке облачка, напряженно вглядываясь в этот загадочный, жутко интересный, таинственный мир в котором живут ЛЮДИ! Люди, которым, которым она должна будет научиться дарить радость и любовь, по своему предназначению!

Все было так ново, так захватывающе интересно, и она всей своей душой, которой было без пяти минут час от момента создания, жаждала с Божественной нетерпимостью все познать, потрогать, понюхать, попробовать на вкус и ощутить!.. И как можно скорее!

Но вдруг ее небесный барашек, из священного божественного стада навострив ушки, обеспокоенно заблеял, почувствовав, что-то нечистое, и недоброе творящееся, где-то совсем рядом. Испуганно заблеяв, оно попятилось назад, приседая на свой пушистый зад и поджимая маленький хвостик, дрожащий от страха.

- Ну что с тобой облачко? - Ласково спросила маленькая богиня, поглаживая своего пушистого дружочка, - Все хорошо! Все хорошо, милый барашек! - Попыталась она успокоить всполошившееся не на шутку существо.

Но облачко упрямо замотало головой, всем своим видом показывая: «- Нет здесь ничего хорошего! Пахнет ужасным злом! И надо удирать от сюда поскорее, пока зло не захватило их!»

Наконец словно взбесившись, не в себе от ужаса, облачко вскинулось на дыбы, и жалобно вскричав, рассекая ночной воздух своим блеяньем прокатившемся по ночным улицам, словно шар отталкивающимся отскакивающим от домов эхом. Напугавшись звука эха, вернувшегося к ним еще больше, облачко бросилось со всех ног на утек. Судорожно вцепившись в пушистую шерстку Осса невероятным чудом сумев удержаться, крепко обняла своего перепуганного дружочка, и, прильнув крепко к его тельцу обхватывая руками и длинными ногами животное, прижавшись к его спине словно растворившись в нем, позволила унести себя подальше от опасного места. Облачко бежало до тех пор, пока очертания города не скрылись из вида, оставшись далеко позади. Они оказались на роскошной поляне соблазнительно пахнущей вечерней, свежайшей росой, нектаром цветов, и горько-сладким терпким запахом луговых диких трав. Гордо вскинув головку небесный барашек, всем своим видом доказывая свою личную причастность к священному стаду, легким аллюром засеменило к богатому зеленому столу с сочным аппетитным ужином.