Перед прыжком (Роман) - Еремин Дмитрий Иванович. Страница 65
А это — не самый большой заказ! Ведется работа и по привлечению лояльных к Советам, надежных концессионеров для сдачи им в аренду на взаимовыгодных условиях тех отечественных предприятий, которые своими силами нам пока не поднять.
«Конечно, — мысленно отвечал Владимир Ильич тем, кто возражает против концессий, называет их уступкой капитализму. — От хорошей жизни концессии не будешь предлагать. Но когда жизнь голодная, когда надо всячески изворачиваться, — чтобы народ немного отдохнул, то приходится рассуждать иначе. Тем более, что при заключении любого арендного договора незыблемым остается тот факт, что мы являемся собственниками всех предприятий и недр в стране. А от своего права собственности мы никогда не откажемся…»
Да, много делается для спасения и возрождения страны. Но чтобы сейчас просто выжить, преодолеть немыслимо крутой перевал едва ли не самого разорительного и голодного года — для этого в первую очередь нужен хлеб. Он нужен людям как воздух! И с тех самых пор, когда еще в январе 1918 года Владимир Ильич горестно и призывно, почти молитвенно воскликнул в телеграмме чрезвычайному комиссару Украины Серго Орджоникидзе:
«Ради бога, принимайте самые энергичные и революционные меры для посылки хлеба, хлеба, хлеба!!! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды. Сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно.
Ради бога!»
С тех самых пор ежедневно и ежечасно он думал об этом хлебе. Требовал и просил, сердился и заклинал:
— Напряжением всех сил, но — ХЛЕБА!
Еще раз ХЛЕБА!
Надо кормить страну. Надо кормить Москву: она — живое сердце страны, и если это сердце остановится…
ХЛЕБА!
Надо кормить армию и рабочий класс, спасать революцию…
ХЛЕБА!
Нарком продовольствия Цюрупа, его заместитель Брюханов, такие деятельные товарищи из ВСНХ, как Богданов, Свидерский, Куйбышев, секретарь ВЦСПС Андреев, транспортники, руководители партийных и советских организаций на местах, — делают все, чтобы собрать и доставить продовольствие в рабочие центры, хотя в условиях разрухи это не всегда удается даже при самом горячем желании.
А хлеба в такой огромной стране, как Россия в целом, еще достаточно, чтобы прокормиться до нового урожая. Однако вот в Центре-то, в руках правительства, ответственного за продовольственное положение страны, этого реального хлеба пока до крайности мало. Значит, надо его искать и везти с окраин. Прежде всего — из сытой Сибири. И рано утром, наскоро подкрепившись в полутемной кухоньке завтраком из двух бутербродов и чашки кофе, заботливо приготовленных Сашей, помощницей семьи Ульяновых в домашних делах, Владимир Ильич спешил по пустынному коридору в свой кабинет.
После внимательного просмотра скопившихся за короткую ночь бумаг он изо дня в день все чаще подходил к стене, где висела карта железных дорог России. Или же доставал из книжного шкафа энциклопедический справочник и старый географический атлас, уже успевшие слегка разбухнуть от частого пользования ими, и кропотливо изучал извилистые пограничья обширной Акмолинской области, в которую тогда входили все губернии среднего Приобья и Прииртышья. Всматривался, изучал — и думал, думал, стараясь как можно нагляднее представить себе реальную бесконечность этого еще в сущности нетронутого, богатого природными возможностями края: плодородные степи… сильные реки…
Хлеб там, конечно, есть. Нередко гниет, преступно скрытый от рабоче-крестьянской власти. Приходится изымать его силой, если без этого обойтись невозможно.
Пусть даже крепкий крестьянин немного тоже поголодает. Не так, как рабочие, но все же поголодает. Иного выхода нет: сейчас задаче обеспечения страны хлебом надо на время подчинить все!
Сытый крестьянин как мелкий хозяйчик сопротивляется против всякого государственного вмешательства, учета и контроля? В каждом таком хозяйчике частнохозяйственный капитал имеет своего контрагента? Значит, необходимы учет и контроль! Точно знать, точно учесть, принять самые энергичные и революционные меры для обеспечения республики хлебом, иногда не останавливаясь даже и перед варварскими средствами борьбы против российского варварства, но —
ХЛЕБА!
Надо непрерывно подталкивать и товарищей на местах, не всегда отчетливо представляющих себе необходимость… — да, архисрочную, прямо-таки фронтовую необходимость, от которой зависит исход сражения за хлеб! — необходимость быть до предела организованными и пунктуально требовательными, полностью сознающими свою поистине историческую ответственность за порученное дело!
Об этом приходится чуть ли не ежедневно напоминать, а потом проверять порученное, советовать, просить, угрожать… хотя тысячи других неотложных, сугубо необходимых дел тоже требовали внимания.
И он одну за другой рассылал срочные телеграммы:
Сибревком, И. Н. Смирнову.
«…Прошу Вас извещать меня чаще о бандах, о продработе и об отправке хлеба.
Ленин».
Наркомпуть, В. В. Фомину, 1 марта.
«1) Какие меры приняты для ускорения движения и надзора за движением семи маршрутов?
2) Где они сегодня?
3) Очищен ли путь Омск — Челябинск?
4) За последние дни сколько подано вагонов хлеба /через/ Ростов-Дон?
5) Омск?»
В. В. Фомину, 2 марта.
«…Меры нужны экстренные».
Когда напуганный сложностью положения в Сибири уполномоченный Совета Труда и Обороны П. К. Коганович, направленный в Омск для помощи сибирским товарищам, прислал в Москву паническую телеграмму о невозможности в создавшейся там критической обстановке восстаний и саботажа выполнить задания Центра по заготовке хлеба и других продуктов, Ленин переслал эту записку народному комиссару продовольствия Цюрупе с гневной надписью:
«…Пустое нытье и отговорки… Глупая хныкающая баба».
А несколько дней спустя направил в Омск короткое, как приказ, предписание:
«Ввиду обострившегося продовольственного положения предписывается усилить погрузку продовольствия для центра и ни в коем случае не допускать перерыва погрузки в дни праздников».
Не очень уверенный в сметке и деловитости местных товарищей, 4 мая он послал туда же еще одно распоряжение, начинавшееся строгой фразой:
«Ввиду критического состояния снабжения центра в связи с прекращением погрузки на Сев. Кавказе в порядке боевого приказа под ответственностью Сибревкома и Сибпродкома предлагается в течение мая месяца отправить в центр три миллиона пудов хлеба».
Дальше шло тезисное изложение того, как практически организовать эту работу по волостям и уездам Сибири:
«…первое, впредь до открытия навигации в прежнем боевом порядке грузить хлеб на всех станциях желдорог, в том числе и предназначенных к водным перевозкам — Семипалатинске, Ново-Николаевске. Второе, по открытии навигации в первую очередь подвезти хлеб на погрузку центру во изменение ранее составленного плана перевозок. Третье, немедленно приступить к заготовкам хлеба в близлежащих к желдорогам районах в порядке товарообмена, бросив на это товары, имеющиеся в Сибири, за счет погруженных и уже отправленных в последние дни из центра в Сибирь. Четвертое, районы рекомендуется принять следующие: Петропавловский, Славгородский, Новониколаевский, Барнаульский. Пятое, отправка центру в порядке пунктов первого и второго двух миллионов пудов, пункта третьего — один миллион. Шестое, заготовку в порядке товарообмена в указанных и других районах с целью пресечения спекуляции производить, не отменяя разверстку».
А в телеграмме, посланной два дня спустя, подчеркнул:
«…Обращаю внимание на исключительно тяжелое положение в продовольственном отношении центра, требую полного и безоговорочного исполнения требований центра и Компрода».
Все это делалось им уверенно, энергично, продуманно, без преуменьшения беды, но и без отчаяния. Он верил и знал, что, несмотря на беспримерные трудности, силы революции теперь уже не иссякнут, — в партии, в массе пролетариата и трудового крестьянства, в их разуме и сердцах, при любых условиях найдутся резервы для преодоления трудностей, для длительного и в конечном счете победоносного движения вперед — к коммунизму.