Троцкий - Кармайкл Джоэль. Страница 10

Ленин был настроен решительно против этой идеи: она шла вразрез с его приверженностью к централизму, как методу руководства партией и государством. К тому же он имел свою собственную теорию национального самоопределения, которая исходила не из культуры, а из понятия территории и поэтому не признавала никакой еврейской нации (позднее это повлекло за собой роковые последствия для советских евреев).

Программа Бунда была разгромлена; в этой схватке Ленина поддержали многие делегаты евреи, в том числе Мартов (сам бывший бундовец), Аксельрод и Троцкий, который на этот раз был полностью солидарен с Лениным.

Кстати, именно в ходе дебатов о Бунде Троцкий — чуть ли не единственный раз — выступил как еврей и в связи с еврейскими проблемами.

Троцкий стоял за исчезновение евреев. Поскольку марксисты выступают как против религии, так и, теоретически, против национализма, они, естественно, возражают против самого существования евреев, сохранение которых как группы они объясняют сочетанием религии с искусственно подогреваемыми националистическими чувствами (в ту эпоху — сионистскими). Для Троцкого и тогда, в 24 года, и на протяжении почти всей последующей жизни «решение» еврейского вопроса представлялось в виде поголовной интернационализации общества, которое, понятно, предполагало полное взаимное доверие евреев и христиан в процессе их «слияния». Если вспомнить об ужасном Кишиневском погроме, произошедшем всего за несколько месяцев до съезда, легко представить, как трагикомично звучали эти высказывания Троцкого.

Даже если не говорить о всегда остающейся угрозе искусственно разжигаемого антисемитизма, в этих высказываниях нельзя не заметить характерную для Троцкого умозрительность в той абсолютно нереальной предпосылке, на которой он основывал свое «решение» еврейского вопроса — предположении о возможности ликвидировать все национальные различия при одновременном исчезновении антисемитизма.

Во время оживленной дискуссии по вопросу об экономизме Троцкий отстаивал крайнюю форму тезиса об усилении контроля партийного руководства над партией; он требовал, чтобы формулировки устава отражали «организованное недоверие руководства» к массе рядовых членов.

Это было, конечно, классическим выражением концепции элитизма. Именно эта чреватая последствиями идея вскоре стала отличительной чертой политики Ленина. Итак, уже в 24-летнем возрасте Троцкий уже высказывал взгляды, за которые он позднее критиковал Ленина и к которым вернулся лишь много позже, в водовороте 1917 года.

Пожалуй, самое странное в итогах съезда, которые свелись к фактическому расколу партии, была почти полная невозможность понять, что же, собственно, произошло.

Трудно было догадаться о том взаимном озлоблении, в котором погряз съезд, поскольку все споры, естественно, велись в форме логических дискуссий, апеллировавших к авторитету марксистских доктрин. А так как реальность, которую стремились заключить в эти логические рамки, была почти неуловимой, у делегатов возникало ощущение, что они сражаются с призраками.

Позднее, когда партия уже раскололась на независимые фракции — большевиков и меньшевиков, естественно было изображать дело так, будто раскол произошел из-за различных толкований пресловутого первого параграфа устава. В действительности, однако, атмосфера всеобщей ненависти на съезде возникла отнюдь не из-за разногласий по политическим или организационным вопросам. Отравило всю атмосферу предложение Ленина сократить число членов редакции «Искры».

Ленин хотел, чтобы небольшое ядро — три человека, три искровца — решали все. Он внес это предложение во время предварительного обсуждения повестки дня; поскольку искровцы имели большинство, предложение было принято. В результате в президиум съезда были избраны Ленин и два других его кандидата — Плеханов и Мартов.

Троцкий, расхоложенный или, может быть, разочарованный ленинской «жестокостью», заявил возмущение ленинским предложением. Казалось, сама мысль об отстранении таких знаменитостей, как Засулич и Аксельрод, теперь, к тому же его личных знакомых, вызывает в нем благородное негодование.

Именно это предложение, этот «семейный скандал», и послужило началом вспышки взаимного озлобления. Раскол в маленькой и сплоченной группе искровцев немедленно отразился на всех других организационных вопросах, самым важным из которых была формулировка первого параграфа устава.

В обстановке растущего замешательства и взаимного недовольства, воцарившейся на съезде, Троцкий сделал шаг, который имел роковые последствия для всей его партийной карьеры. В запутанной перебранке по поводу первого параграфа он выступил противником Ленина.

Он обвинял Ленина в стремлении создать замкнутую группу заговорщиков, подменяющую широкую партию рабочего класса. Возбужденный ленинским бессердечием по отношению к ветеранам «Искры», он обрушился на Ленина с исключительной враждебностью, избрав предлогом те, казалось бы, чисто теоретические вопросы, которые были подняты в дискуссии о членстве в партии. Он не смягчился даже тогда, когда Ленин попытался убедить его, ограничившись сдержанной критикой его юношеской неопытности, — на этом накаленном съезде такой мягкий упрек был верхом умеренности.

Враждебность Троцкого к Ленину вряд ли может быть объяснена теоретическими разногласиями или юношеской обидой за старших товарищей по «Искре». Причины ее коренились прежде всего в его характере.

В конце концов, Троцкий тоже ведь склонялся к волюнтаризму в марксизме, то есть к стремлению сделать так, чтобы то, что должно произойти, — произошло. И эта черта его характера, казалось бы, должна была подталкивать его к более тесному сотрудничеству со старшим товарищем, столь к нему снисходительным.

Но нельзя забывать, что в силу своей одаренности и склада души Троцкий не мог — сознательно или бессознательно — не искать путей к завоеванию первенства. Но именно на этом съезде его цели были для него совершенно недосягаемы.

Начать с того, что он был слишком молод; престиж Ленина исключал возможность замены его первым же явившимся новичком. Вдобавок ленинская целеустремленность, та его твердость, которой Троцкий впоследствии восхищался, заранее предусматривала для Троцкого вечную роль подчиненного.

Учредительный съезд кончился тем, что учредил вместо одной партии две различные и в целом враждебные фракции, в сущности — две различные партии. В самый момент зачатия РСДРП разделилась на двух близнецов.

Первоначально съезд принял мартовскую «мягкую» формулировку устава, но почти немедленно вслед за тем прочное большинство, сложившееся по этому вопросу, было подорвано уходом со съезда бундовцев и «экономистов». Поэтому, когда после их ухода Ленин внес свое предложение о сокращении состава редакции «Искры», он сумел получить — хотя и ничтожный — перевес (большинство было в два голоса). То же самое произошло при голосовании его кандидатов в Центральный комитет.

Именно это голосование породило термины, вскоре ставшие знаменитыми в качестве названий двух фракций РСДРП — «большевики» и «меньшевики». Впрочем, буквальное значение этих терминов почти тотчас же было забыто и во всяком случае никогда не было устойчивым: как правило, меньшевики всегда имели большее число последователей.

По окончании Учредительного съезда Троцкий неожиданно углубился в еврейские дела. Судя по всему, рационалистический подход к еврейскому вопросу, которого требовал от него исповедуемый им марксизм, никак не выражал его подлинных чувств. Кажется даже, что он был по-своему «одержим» этим вопросом; он писал о нем чуть ли не больше, чем любой другой революционер. К примеру, его описание погрома, опубликованное именно в это время, проникнуто трагической патетикой, в которой явственно ощущается что-то глубоко личное. В негодовании, которое у другого автора могло бы показаться просто проявлением нейтральной гуманности, здесь ощущается какая-то специфически еврейская нота. Враждебность, которую Троцкий проявлял к сионизму, видимо, также проистекала из глубоко скрытого интереса к нему. По некоторым сведениям, прямо с Учредительного съезда он направился на съезд совершенно иного рода — знаменитый сионистский конгресс, происходивший летом 1903 года в Базеле. Здесь он оказался свидетелем ожесточенных дискуссий, которые вспыхнули среди сионистов в связи с так называемым Угандийским проектом [1]. Он написал для «Искры» статью, бешено атакующую сионизм. Статья была выдержана в хлестком тоне, характерном для марксистской среды: считая сионизм окончательно взорванным спорами из-за Уганды, Троцкий клеймил как самого Теодора Герцля, основоположника политического сионизма, именуя его «бесстыдным авантюристом», так и его оппонентов, «романтиков Сиона», высмеивая их «истерические вопли».