Волжане (СИ) - Архипов Андрей Михайлович. Страница 53

А вот про второго малолетнего обладателя тамги Прастен только слышал. Мол, есть такой на Выксунке. И вот она, нежданная встреча, вдали от выксунской школы, гораздо южнее Запьянья и даже приисков, расположенных на одном из притоков реки Алатырь, что впадает в Суру. И уже в качестве предводителя сурских недорослей.

Надо сказать, что вначале мальчишка не произвел на него ровным счетом никакого впечатления. Разве что неприятное. Если Мстиша уже был бойцом, у этого, казалось, еще молоко на губах не обсохло, до того не впечатлял он своими статями и возрастом.

Вот только позже, когда тот снял рубаху, чтобы окатить себя водой и заранее переодеться в чистое, Прастен заметил многочисленные шрамы, не должные бы еще оказаться на столь юном теле, да и само тело было не столь худым, сколь жилистым.

Да и к наезду на него он отнесся достойно. Предъявленную ему серебряную бляху сотника мальчишка тщательно изучил и признал, не более. И свой знак ветлужского всевластия показал достаточно равнодушно.

А вот Прастен в тот момент оплошал.

Горло ему свела судорога, и он смог лишь сипло вопросить, из каких юнец будет. А ответ и вовсе поставил его в тупик.

— Откуда буду? Родословная у меня наваристая, как густой свекольный борщ. По одной линии украинцы затесались, по другой мордва и латы… латгаллы по-вашему. Короче, чистокровный русский.

— Русич?.. А украинцы залесские? — вполне понятно заинтересовался наличием в мальчишке враждебной суздальской крови уже почти опомнившийся Прастен, не обратив внимания на остальные ее части.

— Не, скорее черниговские, — еще более туманно ответил тот, почему-то упомянув один из крупнейших городов киевской державы в качестве ее окраины, после чего дополнил, — однако происхождение никоим образом на моем служении отечеству не сказывается. Считай, у меня одни предки с Варяжского моря, другие с Камчатки, а родина меж этими землями. Ей и служу.

— Камчатки? — уцепился за незнакомое слово Прастен, вновь уйдя в ступор.

— Год, а то и два на восток, — махнул мальчишка в сторону, где восходит солнца, — и то не знаю, дойдешь ли… Так что насчет моих полномочий скажешь, рус?

И Прастен запутался. Окончательно.

Одно дело заранее предполагать, что эти сопляки могут не согласиться пойти к нему под руку, и совсем другое понять, что ему самому могут отдать, приказ. Железная тамга это позволяла, пусть он и не ходил непосредственно под ветлужским воеводой. Не подчиниться такому знаку, это как в походе киевских русов проигнорировать приказания самого Мономаха, будучи в войске обычным вотчинным десятником самого захудалого княжества, принадлежащего Мономашичам же. Прибить, может сразу и не прибьют, но жизни после этого не будет.

И все же несмотря на возможные последствия, Прастен в этот момент вознамерился плюнуть на все и уйти на Дон. Своим людям он всегда сумеет рот заткнуть, а от недорослей вскоре и следов не останется. Однако сдержался и, как оказалось, правильно сделал.

Мальчишка в итоге лишь сказал, что русы и эрзяне вольны в свои действиях. Могут присоединиться к нему, и тогда он готов договариваться о разделе добычи, а могут валить подобру-поздорову, сам, мол, с суварами справится,

Однако в последнем предложении была и загвоздка.

В процессе разговора малец ненадолго отошел в сторону, а вернувшись с невозмутимым выражением лица пояснил, что вестника на Суру он только что отправил и отписал с ним буквально все произошедшее.

И эта загвоздка в корне меняла дело.

Кто же Прастену потом будет доверять, если узнает, что он бросил княжича в трудную минуту? Да-да, княжича, железная тамга для многих была ровней этому титулу.

И вот тогда он задумался.

Было понятно, что у мальчишки в голове, каша и вскоре холм перед выселками покроется обобранными хладными трупами «невинных» детишек, благо с них было что взять. Но одновременно стоило признать, что повиновение недорослей своему предводителю было безоговорочным, как и в воронежской школе. Каждый из малолеток занимался каким-то делом, а на тихие указами высказанные своим главой, реагировал.

Прастен, к примеру, не заметил даже тени недовольств когда мальчишка заставил копать будущих ратников землю. А те могли и смердов привлечь, часть из которых еще не ушла с выселок.

Большинство местных жителей, кстати, покинуло деревню еще с вечера, испугавшись вольного поведения «гостивших» в ней эрзян. Точнее, никто туда не возвратился с полевых работ. Утром же неведомым образом разошлись слухи о суварах (видимо сами эрзяне и сболтнули) и из селения подались все остальные.

Ушли на выселки, туда же отогнали и пасшийся, на выгонах скот.

Мальчишка не стал жевать сопли и тотчас начал выдворять смердов еще дальше в лес, оставив при себе лишь такого же, как он недоросля в качестве проводника. И сразу стал готовиться к стычке, распотрошив свою заначку, часть из которой Прастен имел возможность, оценить. Несколько телег школьников были под завязку забиты не только оружием, но и всякими сопутствующими ему вещами, со многими из которых недоросли обращались очень бережно.

И это был второй повод, чтобы задуматься. Половину содержимого он даже в глаза не видел в своей многотрудной жизни, либо еще не использовал по назначению.

Что было в телегах? Связки толстых - арбалетных стрел,- как с бронебойными наконечниками, так и срезнями, длинные пики, далеко высовывающиеся из-под задних облучков, высокие окантованные дубовые щиты и железный «чеснок», с неприятными последствиями применения которого Прастен уже не раз успел познакомиться.

Еще он разглядел заранее заготовленные колья для частика, пеньковые веревки и стальную проволоку, диковинные большие самострелы и совсем маленькие арбалеты с высокими узкими коробами над ложем, зачем-то скрепленными с козьей ножкой.

Непонятного тоже было вдоволь.

На отдельной телеге в невысоких корзинах аккуратными рядами стояли двухведерные бочки и мелкие пузатые кувшины, почему-то заткнутые промасленными тряпками. Рядом с ними царственно возлежали на мешках два ошкуренных дубовых полена, сверкая высветленными в сердцевине сквозными дырами и начищенными песком железными обручами.

Все это разбиралось школьниками и утаскивалось в неизвестном направлении. И хотя, конечно, самонадеянность сквозила в каждом слове малолетнего предводителя, но к встрече с противником он готовился.

Именно поэтому на слова эрзянина Прастен реагировать не торопился. И лишь повторил для проформы.

— Но его новиков ты зря не посчитал, Маркуж. Большинство из них о шестнадцати лет уже будут, не сосунки. Но таки да, повторюсь, полечь можем все. Сотня это сотня.

Сам «княжич» будто бы и вовсе не обращал внимания на натужную ругань эрзянина, хотя тот все это время старался напропалую. Мальчишка молча выслушивал подходящих к нему новиков, отдавал короткие команды часто вглядывался в светлеющее за жидким частоколом кустов открытое пространство.

— Слышь, Тимофейка, — Прастен Попытался подобием взрослого имени

немного польстить пареньку, — во мне хоть ты уверен?

— Да. Тамга у тебя нашей ковки. Да и наслышан я о тебе, иначе бы письмецо подметное через Параську не посылал, — кивнул мальчишка и неожиданно смутил его своим знанием. — Вот только я списки воронежские видел и в них у тебя в подчинении всего лишь полусотня.

Нешто сюда послали, чтобы ты охочими до поживы людишками разжился и ратную силу свою пополнил? Так нам и самим не хватает…

— Числюсь сотником, а людишки… — помедлил Прастен с ответом, искоса бросив взгляд на Маркужа, — людишки дело наживное. Вот опыта мне не занимать. Может, на время пойдешь под мою руку? Или гордыня, не позволит?

— Да вроде бы не мешает она мне, — на мгновение задумался тот.— Моча

в голову не бьет, гормоны из ушей не лезут э… почти не лезут! Нет… Точно

нет… Ты не думай, рус, я пошел бы при нужде. Но ты не знаешь, как мы

воюем, и положишь нас всех, а мы с ребятами еще жить хотим. Алтыш именно поэтому и не вмешивается, хотя у него опыта, как и у тебя, хоть отбавляй.