Индукция страсти (СИ) - Mur Lina. Страница 48

– Сотри эту гадость с лица, Эйс, – усмехаясь, Бланш переводит взгляд на мою губу и левую щёку.

Наконец-то, можно прекратить надоедливую игру и стать самим собой, ведь синие глаза насыщаются именно тем оттенком, который я знаю.

– К чему были эти прелюдии? Нас не подслушивают, а ты устроила целое представление? – Спрашиваю её.

– Я должна была подстраховаться. Никакого нападения не было, тебя наказали за то, что ты сделал в этом доме, что нарушил приказ и вышел из-под контроля. И я хотела быть уверена, что ты не стал тем, кого я видела на фотографиях, точнее, безвольной марионеткой, – чёрт возьми, да я счастлив слышать привычный для неё тембр голоса, ироничный с налётом безразличия, хотя это не так, но именно таким образом она общается со всеми.

– Откуда ты узнала? – Интересуюсь я.

– Эйс, у меня достаточно информаторов. Когда мне сообщили, что тебя отправили в чёрную комнату и не выпустили через двадцать четыре часа, это, действительно, заставило меня волноваться и даже пожелать воспользоваться моими знаниями и связями, чтобы оборвать ужасающее насилие, – зло отвечает она. Это приятно, её волнение очень приятно.

– Это похоже на заботу, Бланш, – замечаю я.

– Скорее, на нежелание терять довольно сносного соперника. Нет, ты не покорил меня, но у тебя появился шанс выполнить задание, ведь ты сообщил Нейсону о моём приглашении.

– Да.

– Отлично, я так и думала, поэтому всё официально. Да и пирожные отравлены или накачаны наркотиками, чтобы вывести меня на какое-то время из строя. Верно? – Усмехается Бланш, бросая взгляд на пакет.

– Точно, хотя я не следил за тем, откуда они появились, как и эти ужасные цветы. Но всё же, не мог не внести свою лепту в подношение обиженной женщине. А ты должна быть обижена на меня, воротить нос и открыто демонстрировать своё недовольство из-за моей грубости и своего испуга от выстрелов. Затем, я упрошу тебя дать мне хотя бы один шанс показать, как я раскаиваюсь, и ты немного отпустишь поводок. Я воспользуюсь этим, как и твоим последующим приглашением, но ты начнёшь играть со мной, то отказывая, то приближая, и так до тех пор, пока я не упаду на колени, чтобы предать тебя. Я всё правильно рассказываю?

– Это смешно, – она улыбается и кивает. – Обожаю, когда у мужчин богатая фантазия, с ними не скучно. Но увы, Эйс, это всё будет фарсом, потому что никто из нас не готов опуститься на колени, и именно это возбуждает меня больше всего. Так ты смоешь эту гадость, которой попытались скрыть от меня твои синяки на губе, скуле и подбородке?

– Они так старались, давай немного потерпим их вмешательство, – от моего ответа она смеётся и качает головой, искренне наслаждаясь тем, что я здесь. И я уверен в этом, Бланш может играть сколько угодно, но я стал ближе к ней, потому что именно её моё сознание выбрало, как союзника.

Она прекращает улыбаться, и её глаза грустнеют, словно она вспоминает о чём-то болезненном, долгом, запрещённом. Эта метаморфоза делает её такой уязвимой, нежной и непохожей на себя, отчего я, замирая, наблюдаю за ней, пока она не моргает и не понимает, какую глупость позволила себе.

– Бланш? – Выгибаю вопросительно бровь, требуя объяснений.

– Я могу хохотать довольно долго, не затрагивая острых углов, но ничто не изменит того, что тебе пришлось вытерпеть. Как? Скажи мне, как тебе это удалось, ведь насколько я знаю, в чёрную комнату идут умирать? – Шепчет она и делает шаг ко мне.

Моё настроение моментально меняется, и я упрямо поджимаю губы, не желая обсуждать эту тему.

– Позволь? – Её рука тянется к моей, и я убираю её за спину, как и вторую.

– Зачем? – Шиплю я.

– Хочу понять, кто ты на самом деле. Пешка или полководец. Униженный или невероятно сильный. Сломленный или ломающий. Ты ждёшь, что такая, как я, будет наслаждаться болью. Да, не спорю, но боль – это многогранное ощущение. И ты знаком лишь с тёмной стороной этого чувства, а я боюсь, – последнее слово она выдыхает и опускает взгляд.

– Неужели, знаменитая доминатрикс Бланш Фокс имеет страхи, и они связаны с тем, чем она одаривает своих клиентов? – Язвительно спрашиваю её. Хмыкает и тяжело вздыхает.

– Когда ты вошёл в комнату, то твои глаза оставались ледяными кусками айсберга. Но по мере продолжения разговора, они становились теплее, и сейчас ты пытаешься скрыть то, что на самом деле в тебе появилось, когда ты меня увидел. Ту фантазию, словно вспышка пролетевшую в твоём сознании, которую ты притупил из-за незнания ситуации. Ты думал о ней, и эта мысль продолжает жить в тебе, – она воинственно поднимает подбородок, демонстрируя мне свои уменья. Чёртова женщина. Неужели я стал настолько прозаичен?

– И что же это? – Интересуюсь я.

– Поцелуй. Ты до сих пор хочешь меня поцеловать, а я не могу себе этого позволить, – выдыхает она, точно попадая в цель.

– Ты слишком самоуверенна, Бланш, кнута на тебя нет, – усмехаюсь я.

– Уверяю, есть, только ты ещё не понял, где он лежит. Ты хочешь попытаться доверять мне, потому что в момент сильной боли расширил границы своего разума, и это помогло тебе понять многое, и не позволило Нейсону завладеть твоим сознанием вновь. Ты выбрал себя, а не приказы. Ты ожил, благодаря тому, что с тобой сделали, и, конечно, мне. Без меня ты так и остался бы безумной пешкой в руках идиота. Тебя бы убили самым жестоким и глупым образом, недостойным тебя, – чётко отвечает она.

– А ты мой ангел-хранитель?

– Не дай бог, я бы уже повесилась от твоего желания не скучать, – улыбается она.

– Тогда для чего ты это говоришь? К чему ведёшь? Ты начала со страха, а закончила тем, что не получила должной благодарности за безнравственное, своевольное, наглое и слишком вызывающее поведение и слова, – напоминаю ей.

– Я к этому и веду. Так вот, я прекрасно знаю, что такое насилие и насколько сильно оно может сломать тебя. Но это довольно опасный противник. Ты считаешь, что справился с унижением твоей личности. Нет, это остаётся в тебе, и любое неверное прикосновение может привести ужасным последствиям, и не позволит больше подняться. Понимаешь, к чему я всё это говорю, Эйс?

– Ты думаешь, что если я поддамся своим мыслям и поймаю тебя, то ты сможешь нанести мне вред, напомнив о том, что я пережил, и обвиню тебя в этом? Бланш, неужели, в твоём понимании, я настолько отвратителен в этой слабости, когда я не подвержен ни воспоминаниям, ни попыткам справиться с физической болью и ранами? – Оскорблённо изумляюсь я.

– Нет, Эйс, – она качает головой и мягко улыбается мне. – Я могу только догадываться о том, что с тобой делали. И я, можешь смеяться, не хочу причинять тебе боль.

– Я не собираюсь смеяться, Бланш. Я этого не умею, как и улыбаться. Но твоя честность сейчас говорит о многом, как и о том, что ты скучала по мне, и сама хочешь дотронуться до моих губ. Ты противишься притяжению, которое сама и создала, находишь оправдания, но не можешь ничего поделать с острым желанием продолжать игру.

– Я не противлюсь, Эйс, а растягиваю удовольствие, но одно из моих условий, которое не имею права нарушать – необходимость понять, кто передо мной. Для этого я желаю увидеть твои руки, ты прячешь их, опасаясь демонстрировать слабость из-за насилия. Меня это не обрадует, но подари мне возможность узнать тебя лучше. Я хочу ощутить невероятное и незабываемое восхищение мужчиной. Как бы это ни было смешно и странно, но до этого я такого не испытывала.

Она впервые просит меня о чём-то искренне, ей это, действительно, необходимо, но не из-за чётко выстроенной для меня лжи, а для себя самой. Как часто эту женщину подвергали насилию, что это стало для неё самым опасным страхом, с которым она борется?

Расслабляю руки и протягиваю ей.

– Это зрелище не для слабонервных, – предупреждаю её.

– Я постараюсь не создать тебе проблемы своим обмороком, чтобы ты воспользовался моим обездвиженным телом, как животное, – хмыкает она, продолжая сохранять веселье. Наигранное веселье, она начинает волноваться, когда я стягиваю перчатки и бросаю их на кровать. Вена на её шее начинает пульсировать активнее, дыхание срывается, а зрачки от предвкушения расширяются.