Узы подчинения (ЛП) - Кэй (Кей) Лаура. Страница 29

— Прости, Кенна. Прости меня.

Она не могла ответить, потому что только плакала и плакала, пока не выдохлась. Он даже не мог полностью освободить ее от веревок, потому что не хотел выпускать ее из рук.

Телефон.

Слава Богу, что она попросила его сделать фото. Телефон все еще лежал у него в заднем кармане. Он достал его и набрал большим пальцем сообщение Куинтону: «911 моя комната только ты».

Через мгновение пришел ответ: «Иду».

В замке повернулся ключ, Куинтон открыл дверь, и его лицо стало еще более обеспокоенным, когда он закрывал ее за собой.

Гриффин показал на стойку:

— Ножницы и одеяло. Быстро.

Куинтон бегом схватил требуемое и принес другу.

— Вырежи ее, Куинтон. Пожалуйста. Вытащи ее.

Горло так перехватило, что голос звучал, словно он проглотил наждачную бумагу.

Начав с участков, которые были дальше от ее кожи, Куинтон использовал мощные промышленные ножницы, чтобы разрезать на куски творение Гриффина. Он ничего не говорил. Не задавал вопросов. Он просто освободил Кенну и помог Гриффину закутать ее в одеяло.

— Давай помогу тебе перенести ее в комнату отдыха, — предложил он.

Гриффин кивнул. Он хотел забрать Кенну с этого пола и из этой комнаты. Хотел, чтобы ей было удобно и безопасно.

Мастер Куинтон приобнял Кенну за спину и подхватил второй рукой под колени.

— Я подниму ее и передам тебе, когда будешь готов, — сказал он, вероятно, предполагая, насколько сложно Гриффину позволить другому мужчине помогать утешать ее в этот момент.

Он должен это делать. Он должен все исправить.

Но Гриффин тоже был потрясен, поэтому он ценил помощь, потому что нуждался в ней. Они оба нуждались.

Когда они пришли в комнату отдыха, Гриффин сел и раскрыл руки.

— Какого дьявола произошло, мужик? — прошептал Куинтон, опуская все еще плачущую Кенну к нему на колени.

Гриффин покачал головой. У него не было времени на объяснения.

— Спасибо, Куинтон, — только и сказал он.

Ему не нужно было говорить больше. Куинтон кивнул и вышел.

Через несколько долгих мучительных минут Кенна начала приходить в чувство. Пытаясь глубоко дышать. Пытаясь сдержать поток слез. Пытаясь взять себя в руки.

Она попыталась заговорить с ним, но ее слова были сбивчивыми и несвязными.

— Потихоньку, детка. Я никуда не тороплюсь, — успокоил Гриффин.

— Мне... мне... жаль. Мне... т-так жаль, — наконец сказала она.

Он покачал головой, ее извинения были словно нож в живот. Ведь это его наказание толкнуло ее слишком далеко.

— Нет, Кенна. Ты умница, солнышко. Ты была идеальной. Просто расслабься. Я держу тебя.

— Гриф-Гриф-фин, — проговорила она, задыхаясь. — Это я виновата. Я во всем... виновата.

Проклятье, нет. Ее вины не было ни в одном из случаев, за которые она чувствовала вину. А что касается сцены, то это Дом должен наблюдать и оценивать, и он явно провалился. По полной программе.

— Детка, ты ни в чем не виновата.

Они оба были горячими от пота и слез, но наконец Кенна подняла на него глаза, сосредоточенные и обеспокоенные.

— Я... я все испортила.

Гриффин крепче обнял ее.

— Никогда. Ты никогда не можешь ничего испортить, Кенна.

Он посмотрел на ее красные, опухшие глаза, прекрасное лицо и почувствовал, как много ему требовалось сказать. Учитывая, как он был зол на себя, он не мог сдерживаться ни секунды.

— Разве ты не знаешь, Кенна? Разве не знаешь, как сильно я тебя люблю? Что я сделаю все ради тебя? Что за эти последние недели ты стала смыслом моего существования? Что твое возвращение в мою жизнь стало лучшим, что когда-либо случалось со мной? Я так сильно тебя люблю, что сейчас едва могу дышать от страха, что сделал тебе больно.

— Не ты. Это не... ты, — сказала она . — И, о боже, Гриффин, я тоже тебя люблю.

— Черт, — почти простонал он. — Правда?

Она коротко кивнула, вытирая лицо.

— Я поняла, что никогда не переставала. Я любила тебя так долго, что просто не знаю, как не любить.

— Детка. О детка. Прости меня, — прохрипел он. Его сердце парило, несмотря на то, что чертовски болело.

Кенна постучала пальцем по груди.

— Это чувство вины, Гриффин. Вины. Не ты. Просто... меня накрыло. Как будто что-то внутри было крепко заперто и прорвалось.

Она медленно выдохнула и вздрогнула.

«Мне нужно опять почувствовать себя хорошо».

Тогда Гриффин понял, что это будет небыстрый процесс, но что он только счастлив быть рядом, пока она будет проходить его. Это будет привилегия.

— Кенна, детка, ты никогда не думала поговорить с кем-нибудь?

Ее мышцы расслабились, словно она выплакала все твердые части себя.

— Я уже некоторое время не ходила к психологу. Но мне явно нужно снова пойти.

Ее готовность немного облегчила боль, сжимавшую его грудь.

— Ты пойдешь, детка? Потому что я помогу тебе, чем смогу. Всегда. Но я хочу быть уверенным, что ты получаешь всю необходимую помощь.

— Я пойду, — сказала она. — Обещаю.

Он отвел волосы с ее лица.

— Боже, я люблю тебя. Я так испугался.

— Гриффин, я сейчас такая выжатая. Как будто пустая внутри. Но... — Она посмотрела на него, ее серый взгляд совсем прояснился. — Но у меня такое ощущение, что мне это было нужно. Что это должно было случиться. Не знаю, могло ли это случиться без тебя. Поэтому спасибо, что любишь меня, потому что мне кажется, что ты тоже меня спас.

Ее слова оказались бальзамом для него, облегчающим и успокаивающим. Они долго обнимали друг друга, и казалось, что в это время между ними выросло что-то новое. Более сильное. Что-то нерушимое. Навсегда.

И Гриффин сделает все, что придется, чтобы быть уверенным, что это правда, и сделать ее своей раз и навсегда.

На следующий день Гриффин взял выходной на работе, потому что очень беспокоился за Кенну, несмотря на то, что она улетала во Флориду. На самом деле в том числе и потому, что она улетала во Флориду.

— Давай я поеду с тобой, — предложил он.

— Гриффин, все хорошо, — сказала Кенна, укладывая последние вещи в сумку. Ей много не нужно. И она уже уложила самую важную вещь, что должна была взять, — вещь, за которую цеплялась несколько лет, но принадлежавшую кое-кому другому. — Правда. Меня не будет меньше сорока восьми часов, и я справлюсь. Обещаю.

Она спала так крепко, что не помнила, как заснула, и была уверена, что не шевельнулась ни разу за ночь, и проснулась более отдохнувшей, чем могла припомнить. Ей было немного неловко за то, как она расклеилась прошлой ночью, но сложно сожалеть об этом, когда ей стало намного легче, намного свободнее. Как будто очистилась от яда, который так долго травил ее.

Может, это и было чувство вины. Душевный яд. И Гриффин помог ей от него избавиться.

— Я знаю, что можешь, — сказал он, сидя на кровати рядом с ее сумкой. — В этом я не сомневаюсь.

Он не стал давить, и она была признательна и за то, что он предложил поехать с ней, и за то, что позволил ей самой сделать это.

Хотя после всего, что они разделили прошлой ночью, попрощаться было непросто. Гриффин отвез ее в аэропорт, и, хотя предложил проводить ее внутрь, она настояла, чтобы он высадил ее у тротуара. Все равно его не пустили бы дальше досмотра.

— Люблю тебя, — сказала Кенна. — Я вернусь меньше чем через два дня.

— И я тебя люблю, — ответил Гриффин. — Поскорее возвращайся ко мне. И дай знать, что хорошо добралась.

Поцелуй был сладким, и легким, он обещал поддержку и много хорошего. Из-за него стало сложнее уезжать, но она должна. Это еще одна вещь, от которой ей нужно очиститься.

Нелепо, но симпатичный маленький бутик-отель, в котором она остановилась, казался одиноким, а прекрасная погода, красивый бассейн и отпускной настрой только усиливали это чувство. Они с Гриффином без конца переписывались, и это единственное, что наконец заставило ее поверить, что она может расслабиться и заснуть.