Комбат - Воронин Андрей Николаевич. Страница 6

Петрович вновь взял в руку рацию, щелкнул клавишей. Но та как-то странно запищала. Лампочка индикации вспыхнула и тут же погасла.

– Да что ж такое! – Петрович принялся разглядывать рацию.

– Батарейки сдохли, шеф, – сказал один из догадливых парней.

– Тебе вечно все не так. То тебя укачивает, то теперь городишь чушь какую-то про батарейки. Здесь не батарейки, баран, а аккумуляторы.

– Тогда, значит, аккумуляторы сдохли.

– Ты сейчас сам сдохнешь! – Петрович принялся трясти рацию, пытаясь ее вернуть к жизни.

А парень, который пререкался с ним, вытащил из-за пазухи пистолет и принялся с ним играть, вытаскивая обойму и вправляя ее в рукоятку, затем вновь вытаскивая и впустую щелкая затвором.

– Хватит, надоел уже, – рявкнул Петрович, – спрячь пушку, а то еще пальнешь мне в задницу, так я тогда тебя дерьмо есть заставлю.

Понял?

– Понял. Только он не выстрелит.

– Заткнись.

– Скучно же ехать.

Петрович злился. Даже шрам над его левым виском налился кровью. И парень понял, что сейчас не до шуток, и их бригадир, который и так отличался крутым нравом, может разойтись, а тогда ему не поздоровится.

– Все, понял, понял.

– Надеюсь, еще раз объяснять не придется.

– Нет.

– Дурак, ты.

Пистолет был всунут в кобуру, а бандит опустил руки в карманы. Но все равно продолжал нервничать и чтобы хоть как-то выйти из этого состояния, взял сигарету, прикурил и жадно затянулся.

– Хорош курить, дышать нечем! Уже глаза дым ест, – вновь рявкнул Петрович, зло и неприятно сверкнув своими узкими глазами под косматыми, сросшимися над переносицей бровями.

– Так мы же договорились.

– Я не знал, что ты такую дрянь куришь.

– Вроде бы американские…

– Американские в Америке продают, а у нас «Беломор» и фирмовые одним и тем же табаком набивают.

– Точно, украинские, – почему-то обрадовался парень, разглядывая пачку, – может, у вас лучшие найдутся, хотя мне все равно какие курить, лишь бы дым шел.

Тут лицо потерявшего терпение бригадира превратилось в зверский оскал, и парню стало не по себе. Он знал, что у их бригадира подобное проявление гнева бывает перед тем, как он бросится с кулаками и начнет избивать.

– Я могу и не курить.

– Сделай одолжение.

– Только последнюю затяжку, – парень затянулся так, словно собрался за один раз выкурить всю сигарету вмести с фильтром.

Бригадир толкнул в бок:

– Знаешь, почему мы ссоримся?

– Не-а.

– Волнуемся мы, вот и тянет поругаться, – бригадир забрал из рук парня пачку и выбросил ее в окно.

А в это время во втором джипе все трое, кроме водителя, начали играть в карты. И самое интересное, играли не на деньги, как это водится у людей подобного рода занятий, а на интерес. Игра становилась все азартнее и азартнее.

Все так увлеклись, что уже не смотрели по сторонам, а следили лишь за руками партнеров, за тем, как тусуются и переворачиваются карты, мысленно пытаясь отсчитать очки и определить, кто же выиграет.

– Ну вот и все, – сказал Лева, – у меня лучше, чем двадцать одно – золотое очко.

– Не может быть.

– Может.

Словно по велению волшебной палочки уже третий раз выпадало по два туза кряду.

– Так не пойдет, – сказал один из парней.

– А ты что видел? Хочешь сказать?

– Нет-нет, я ничего не хочу сказать.

– Вот это другое дело, – Лева ехидно улыбнулся. – Так что, братва, вы мои должники. Как вернемся в Питер, я уж с вами разберусь.

– Никогда больше с тобой играть не сяду.

– Ясное дело, ты так всегда говоришь, – Лева отвернулся от проигравших и посмотрел на передний джип. Тот замигал и съехал на обочину.

– Тормози, чего у них там стряслось?

– Да они просто мудаки, пивом опились, будем теперь у каждого куста останавливаться.

Второй джип остановился шагах в четырех от первого, и Лева, опустив стекло, высунулся чуть ли не по пояс. Петрович вышел из своей машины и вразвалочку подошел ко второму джипу, – Слушай, тут рация не работает.

– Да зачем она тебе нужна, Петрович? Мы же вас прекрасно видим.

– Нужна, не нужна, а как-то…

– Вечно ты всего боишься!

– Береженого бог бережет, – коротко сказал Петрович. – Держитесь поближе.

– Понял.

И джипы вновь сорвались со своих мест.

Километров через двадцать пять, прямо у столба, который поддерживал указатель, на дороге стояла огромная фура, возле которой суетился водитель, стуча нотой по колесу. Петрович злорадно усмехнулся. А еще километров через пять он увидел, как впереди едет такая же фура.

– Бросили своих, едут… – сказал он, обращаясь к водителю, намекая на то, что другие водители – сволочи и не проявили солидарность.

– Скоро будет переезд.

– Ну и едет же этот козел! Всю дорогу загородил – ни объехать, ни обогнать! – чертыхнулся водитель, пытаясь обойти фуру.

Но та вела себя довольно, чтобы не сказать очень, странно, не уступая дорогу.

– Козел какой! Рыло бы ему надрать, ездить не умеет! – бурчал водитель.

– Можно и задницу.

– Это не по моей части.

– Не спеши, обгоним, – Петрович втянул голову в плечи и сдвинул косматые брови.

Его лоб покрылся морщинами и на залысинах выступили мелкие капли пота. Он не любил, когда кто-то впереди закрывал дорогу, но поделать ничего не мог.

– Посигналь ублюдку, чтобы уступил дорогу!

– Таких сволочей сигналом не проймешь, ему разве что по колесам выстрелить.

– Да, жаль, его фуру нашим джипом, и даже двумя, в кювет не столкнешь.

– Пользуется этим, скотина.

Водитель трижды посигналил, но фура как ехала со скоростью девяносто километров, так и продолжала себе преспокойно ехать.

– Долбаные дальнобойщики! Никого не боятся – ни милиции, ни бандитов! – сказал водитель, усмехаясь. – Только СПИД а боятся.

– Бандитов они боятся, да и ментов боятся тоже. А просто оборзели, ездят, как хотят. Надо было бы проучить козла. Но сейчас не до него, – Петрович посмотрел на сумку, стоящую у него под ногами.

В сумке лежал миллион долларов и естественно, ввязываться в любую разборку, даже самую простую, Петрович не хотел, вернее, не имел права. Ему надо было довезти деньги и отдать из рук в руки, ведь ни расписок, ни каких-либо документов на эти деньги не существовало и в помине. Деньги были взяты под честное слово и под честное слово с процентами должны были вернуться точно в срок. А срок истекал сегодняшним вечером.

– Да что он, козел, вытворяет! – продолжал чертыхаться водитель.

– Козел!

– В морду ему плюнуть.

– Сперва обогнать его надо.

Впереди, метрах в трехстах, находился железнодорожный переезд, шлагбаум которого был опущен, хоть поезда пока не было видно.

– Ну, вот сейчас мы его сделаем, – сказал водитель, – на переезде остановимся, и мы его обойдем на старте, пока он еще свою фуру разгонит.

Второй джип ехал метрах в тридцати, а за ним тянулись две фуры. Откуда появилась третья, никто из сидевших в джипе даже не заметил. Первый джип остановился буквально рядом от фуры с московскими номерами, второй почти рядом с первым. Одна из фур уперлась кабиной почти в заднее ветровое стекло второго джипа.

А то, что произошло через какие-то тридцать секунд или даже чуть меньше (ведь никто не считал), напоминало лихие американские боевики. Все три фуры оказались полны до зубов вооруженными омоновцами в черных масках, закрывавших лица. Десятки автоматных стволов были нацелены на джипы и прозвучал громкий приказ:

– Никому не двигаться, иначе открываем огонь!

Голос был усилен мегафоном и звучал настолько убедительно, что люди, сидевшие в джипах, вжались в кресла. Петрович сунул руку под мышку и взвел курок своего пистолета.

Но воспользоваться им не успел. Стекла в джипах изрешетили сотни пуль. И лишь водитель первого джипа остался в живых. Он, открыв дверь, успел вывалиться, упал на асфальт и откатился под машину. Правда, его тут же извлекли и обезоружили.