Ниоткуда с любовью - Полукарова Даша. Страница 46

— Не сочтите, что я нарываюсь, Олег Александрович, но… как же ваши сотрудники? Неужели у Лены и у прочих дам не возникнут претензии из-за моего безнаказанного возвращения? Сочтут, что вы нашли себе любимчика, пойдут слухи…

— Ты ждешь, что я тебя уволю?

— Я просто ничего не понимаю… Зачем все это? — и она обвела рукой зал кафе.

— Для чего я решил встретить тебя? Сам не знаю. Хотел тебя увидеть. Привел сюда? Хотел поговорить.

— Ну, так давайте поговорим. Что вас интересует?

— Как ты съездила?

Она помотала головой.

— Нормально.

— И все?

Она пожала плечами.

— Просто это долгая история.

— Я почти ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты хочешь стать архитектором, у тебя есть младшая сестра Женя, и ты любишь рисовать. Я даже не знаю, кто тебя подтолкнул стать архитектором? Отец?

— Вы! — разозлилась Маша.

— Я серьезно, — сказал он и вздохнул. — Маш, мне кажется, мы совершили ошибку. И я не хочу, чтобы ты злилась на меня.

— Да я не злюсь! С чего вы взяли?

— Ну, хотя бы с того, что ты зовешь меня на «вы».

— И что с того? Вы вообще-то мой начальник! — ядовито заметила она тоном, далеким от такого, каким обычно говорят со своими начальниками подчиненные.

Маша откинулась на спинку стула. Она не понимала, что делает здесь, зачем Красовский привез ее сюда и зачем мучает своими разговорами, как будто не понимает, что мучает. Она резко поднялась со стула.

— Простите, Олег Александрович, я выйду подышать. Здесь как-то душно.

Она с трудом сохраняла спокойствие, пока говорила и пока шла между столиками к выходу. Она распахнула тяжелую дверь и вышла из кафе на свежий воздух. Ее рубашка безжалостно продувалась на ветру, верхняя одежда осталась в помещении. Она не могла больше оставаться внутри. Понимала, что если Олег будет расспрашивать и дальше, она непременно расплачется. Теперь нужно было очень быстро успокоиться и идти назад. Отговориться головной болью и попросить отвезти домой. А там… что будет там? Она примет таблетку и ляжет спать.

Все наладится… все обязательно наладится…

Но сейчас сердце ее было разбито.

— Маш, — позади нее раздался знакомый голос. На плечи ей легла тяжелая ткань ее пальто. Сурмина обернулась, встретилась взглядом с Красовским и упала в его объятья, как и тогда, в самый первый раз.

Она плакала на его плече, а он успокаивал ее, как маленькую.

Его объятья были спокойными и надежными, и Маше сразу вспомнилось, как он обнимал ее, когда они были вместе, и у нее быстро и сильно вдруг забилось сердце.

— Все будет хорошо, Маш. Все будет хорошо. Все наладится.

— Все наладится, — послушно повторила Маша. — Я знаю.

Она отстранилась и посмотрела на него своими темными серьезными глазами.

— Спасибо.

Они смотрели друг на друга еще с минуту, а затем, не сговариваясь, подались друг к другу навстречу. Красовский поцеловал ее, и у Маши внутри все замерло от этого поцелуя. Как будто не было этих двух недель расставания, все было как обычно, и они заехали поужинать в кафешку после работы. Но Маша знала — что-то изменилось.

Две недели она привыкала жить без Красовского, как до того привыкала к нему, и теперь… что же теперь? Эта мысль вдруг охладила ее, вернула ее разум на место. Она уперлась Красовскому в грудь и легко отстранилась от него, хотя внутри у нее все перевернулось.

— Олег… Александрович.

— Александрович? — прошептал он и уставился на нее своими кошачьими глазами. — Не отталкивай меня.

— Я не понимаю, зачем мы это делаем.

— Не надо это анализировать. Ты же чувствуешь то же, что и я.

— А что чувствую я — вы… ты это знаешь?

— Приблизительно, — ответил совершенно невозможный Красовский и вновь поцеловал ее, как будто это само по себе должно было быть ответом для нее. И Маша больше не стала сопротивляться, потому что в голове все сильнее звучал вопрос: «зачем?». Зачем она отталкивает его, если можно просто наслаждаться моментом?

И она перестала соображать и позволила ему увезти себя к нему домой. И ей казалось, что вот сейчас у нее появилась возможность не вернуть все назад, а продлить этот миг, запомнить его рядом с собой, чтобы потом наслаждаться этими воспоминаниями, когда будет совсем тяжко.

Какой же дурой она была. Самые сладкие воспоминания после расставания причиняют больше боли, и потому их всегда стараются стереть из памяти.

Маша осознала это только с рассветом, который так и не наступил в то утро. Улицу заполнил туман. Он лежал непроницаемой молочной пеленой, и его освещал свет от фонаря, еще не погасшего с ночи. И когда Маша подошла к окну, ей показалось, что они существуют в непроницаемом белом коконе, который окружает их со всех сторон своей матовой стеной.

Маша чувствовала себя просто ужасно. Но ко вчерашним ощущениям прибавились события ночи, и теперь ей казалось, что она совершила что-то непоправимое. Хотя что, собственно говоря, такого случилось? Она просто переспала со своим начальником, не находясь с ним ни в каких отношениях, вот что. Но с другой стороны… Он был ее единственным мужчиной, она ни с кем не изменяла ему, так почему же ей так плохо?

Может быть потому, что ей кажется, что она изменила самой себе?

— Маш, — произнес он за ее спиной, и она знала, что он не обнимет ее, потому что в этом был весь Красовский. Притянуть ее как можно ближе к себе, привязать, чтобы потом шаг за шагом отталкивать.

Она вспомнила это его качество, и оно будто протрезвило ее. Она быстро обернулась к нему.

— Возьми на сегодня отгул, — равнодушным голосом проинформировал ее он. — В офисе не ждали твоего возвращения, так что никого это не удивит.

— Спасибо, — дрогнувшим голосом сказала Маша, и это вмиг насторожило Олега. Он посмотрел на нее внимательнее, чем прежде, но выражение ее лица было непроницаемым, и он снова отвернулся, разыскивая по всей комнате свои ключи от машины. — Но я лучше приеду сегодня на работу.

Он повернулся, мельком глянул на Сурмину.

— Хорошо, как скажешь. А потом можем съездить на открытие нового клуба — тебе понравится, обещаю…

— Нет, — вдруг резко сказала Маша. Красовский в удивлении поднял брови.

— Что?

— Нет, Олег. Не стоит. Если мы начнем все с самого начала, хорошо это не закончится.

— Но почему?

Маша собралась с силами. У нее есть шанс сказать, наконец, все, что она думает.

— Потому что ты такой. Это твой образ жизни. Тебе большего не надо. А я не хочу кратковременных отношений ради удовлетворения твоих потребностей. Через месяц тебе станет со мной скучно или я захочу большего, чем просто спать с тобой, и я уже не смогу из этого выбраться.

Красовский в отчаянии взлохматил себе волосы, кажется, даже не заметив за собой этого жеста.

— А чего ты хочешь, Маш? Каким ты хочешь, чтобы я был? Ты же сама не знаешь!

— Да, не знаю! — выкрикнула она. — Не знаю! Что бы ни происходило между нами, я всегда буду для тебя девочкой-студенткой, несмышленой и неопытной. Тебе нужны девушки, для которых будет просто достаточно того, что ты с ними на публике показываешься! А мне…

— Тебе? — холодно проговорил Олег. — Что нужно тебе?

— Мне, вероятно, нужно встречаться с ровесником, а не с человеком, про отношения с которым мне все будут говорить, что для меня это лишь расчет, — в отчаянии закончила Маша.

— Ну что ж… это твоя жизнь. Тебе делать в ней выбор.

— Ну, согласись! — подходя к нему ближе, сказала Маша. — Согласись, что я же права. Тебе станет скучно. Ты все равно меня бросишь, когда придет время. А оно придет скоро.

Красовский хотел что-то резко возразить, но потом передумал. Отвернувшись от нее вполоборота, он смотрел в стену перед собой.

— Я не знаю, — наконец, пожал он плечами. — Может быть, и так.

Маша резко выпрямилась.

— Вот видишь.

Она прошла в коридор и подхватила свою дорожную сумку.

— Я приеду на работу к десяти. Постараюсь не задерживаться.