Раздел имущества - Джонсон Диана. Страница 26

— Lequel^[66]? Кого из нас вы имеете в виду? — спросил Эмиль.

Они подождали, пока Кип поблагодарил Поузи, и вошли в отель. Эмиль остановился с ней на минуту.

— В некоторых обществах мужчины должны жениться на сестрах своей жены, — беззаботно сказал он. — Такое порицается не везде, хотя, увы, мы с вами не в одном из этих обществ.

— Что ж… — они постояли в неловком молчании. — Может, выпьете со мной после обеда? — предложил Эмиль.

— Хорошо, — согласилась Поузи.

Глава 15

На этой неделе в среду Жеральдин Шастэн обедала со своими подругами Уэнди Левер и Тамми де Бретвиль, двумя американками, которые были замужем за французами и являлись не только ее верными подругами, но и частью ее профессиональных интересов. Сегодня встреча проходила у Уэнди, и они, как всегда, начали с разговоров о детях. Говоря на эту тему, Жеральдин, Уэнди и Тамми могли договаривать фразы друг за друга, как в старой истории о чудаках, рассказывавших друг другу анекдоты, просто называя их порядковые номера. «Виктуар записана к врачу» — эта простая фраза являлась стенограммой отчета, и ее было вполне достаточно, чтобы обозначить целый букет всевозможных гинекологических проблем, ужасную боль в спине и пренебрежительное отношение в больнице, где лечили женские заболевания.

Проблемы их детей признавались ими всеми в равной степени. Дочь Уэнди, Лаура, слишком быстро завела чересчур много детей. Винсент, сын Тамми, по-прежнему сидел без работы, а ее дочь Корина была ужасающе бестактна, почти комически, и к тому же вышла замуж за мота. А дочь Жеральдин, Виктуар, — Виктуар, так любимая всеми за ее шарм, и энергию, и за поэтически безнадежную ситуацию, в которой она оказалась, — была предметом их постоянного беспокойства. Она всегда стояла за все французское и при этом парадоксальным образом являлась живым примером того, как эти убеждения ни к чему не приводили. Или даже хуже, чем ни к чему, так как в случае Виктуар это «ни к чему» оказывалось восемнадцатью годами прозябания в доме, субсидируемом государством, с неблагополучным тунисским мужем на руках, двумя смуглыми детьми, бесконечными проблемами воспитания детей, с внутриматочной спиралью и низкооплачиваемой работой.

Жеральдин являлась особенным объектом сочувствия подруг, так как они знали о тайном пятне на происхождении Виктуар, о ее постоянном проклятии: в жилах бедной молодой женщины англо-саксонской крови было только на три четверти, поскольку мать Жеральдин была австралийкой. К тому же она являлась плодом недолговечной связи Жеральдин с англичанином, появившимся по прихоти судьбы. Впоследствии ее удочерил Эрик Шастэн, с которым Жеральдин познакомилась вскоре после рождения Виктуар и за которого вышла замуж. Это случилось тридцать лет назад. Поскольку Виктуар родилась во Франции, воспитывалась во Франции, всегда жила во Франции, у нее был французский паспорт, то она всегда думала о себе только как о француженке. Уэнди и Тамми, знающие всю ситуацию, по молчаливому согласию уже давно решили, что некоторые из проблем Виктуар объясняются историей ее зачатия. Будучи американками, они на самом деле не понимали, почему Жеральдин допускает, чтобы все это разрушало ей жизнь, но они понимали ее материнскую тревогу.

Сегодня разговор шел о смерти. Мадам Ариа, консьержка, потеряла своего мужа. На их взгляд, это был угрюмый, ленивый человек, предоставлявший всю тяжелую работу жене, за исключением того, что он сам выносил на улицу мусор, и он всегда избегал смотреть в глаза людям, проживавшим в этом доме. Мадам Ариа была в полном отчаянии, и все они могли понять эмоциональное опустошение, особенно Уэнди, которая была вдовой. Но Жеральдин и Тамми тоже могли это понять теперь, когда они вступили в ту пору жизни, которая заставила их ощутить: все приходит к своему концу, и для каждого это болезненно. В конце концов что-то случится с Эриком, и с мужем Тамми, Марком, и с ними тремя тоже, хотя они и женщины, — но да, все равно все кончится плохо, как это и должно быть.

— Нельзя ли что-нибудь сделать для мадам Ариа?

— Мы, конечно, пойдем на службу. Она будет за это благодарна.

— Мне стыдно за все плохие мысли о нем, — сказала Жеральдин. — Я не знала, что у него больное сердце.

— Obsèque^[67] состоятся в Иври. Надеюсь, что Иври ей подходит. Иногда они хоронят в Португалии, — заметила Тамми.

Чашки были наполнены снова: thè vert^[68], у которого недавно обнаружили антиканцерогенные свойства. Они нашли несколько добрых слов о месье Ариа: о том, как быстро он управлялся с баками, о его готовности помочь с доставкой тяжелых покупок — это было до того, как ему сделали операцию по поводу грыжи. Но неизбежность смерти для всех без исключения удручала их, как холодные капли дождя на шее. Жеральдин не могла не думать об Адриане Венне.

Подруги переключились на тему сегодняшней встречи: о жилье для приятельницы Жеральдин из Калифорнии. Тамми быстро нашла небольшую изысканную квартирку с двумя спальнями на Малаккской набережной — она может подойти, но Эми придется решить прямо сейчас, пока не появилось объявление в газетах. Жеральдин эту квартиру уже осмотрела и позвонила Эми в номер еще накануне обеда. Она с энтузиазмом описывала ей красивый вид на Сену, потолки высотой двенадцать футов и чудесную панельную обшивку, две маленькие спальни и идеальную, недавно отремонтированную кухню, только арендная плата высокая — сорок две тысячи франков в месяц, это семь тысяч евро, но зато вопрос будет решен раз и навсегда. Обстановки нет, но обычно это и к лучшему — Эми сама сможет выбрать мебель, когда приедет в Париж, или, если для нее так удобнее, Жеральдин может попросить одну из своих подруг купить самое необходимое.

Она имела в виду Тамми, которая была очень довольна своими успехами в этом деле.

— Я нашла прелестные стулья — от Жак-Мари Фрэда, с подписью дизайнера, но как она относится к этому стилю? И мне хотелось бы знать рамки ее бюджета. Это выгодная покупка, но все-таки они стоят по пять тысяч евро каждый, а нам понадобится пара, чтобы они хорошо вписывались в общее направление интерьера в стиле Луи Шестнадцатого.

— Она не делала никаких намеков относительно денег, — сказала Жеральдин со значением. Только те, кто знал Жеральдин так же хорошо, как Уэнди и Тамми, могли расслышать в ее голосе нотки материнской гордости: богатая Эми, которая в гораздо большей степени, чем Виктуар, бедная девочка, могла считаться идеальной дочерью, совершенно не интересовалась тем, как быть стильной, maquillée^[69], как быть хозяйкой.

— Я тоже нашла замечательную женщину, которая занимается портьерами, — вставила Уэнди. — Она с Антильских островов, работает бесплатно и делает изысканные драпировки. В наши дни никто больше не понимает, что такое занавеси. Я вижу тяжелую желтую шелковую парчу с отделкой из шелка персикового цвета…

В отеле «Круа-Сен-Бернар» перед обедом, коммутатор деловито жужжал от передаваемых сообщений: отчетов о событиях дня, подтверждений, просьб, упреков, переговоров с биржевыми маклерами, живущими в тех частях света, где биржи все еще были открыты, консультаций с Калифорнией, которая была недоступна до семи вечера по местному французскому времени.

Расставшись с Эмилем, Поузи побежала в свой номер и позвонила матери, но не застала ее. Она разозлилась из-за невозможности рассказать Пам об этой неизвестной сестре и спросить, слышала ли ее мать о существовании этого ребенка. Был ли это секрет отца или он был известен им обоим? Она никак не могла успокоиться и повторяла про себя это имя: Виктуар. Виктуар. Эмиль и Виктуар.

Руперт Венн позвонил Поузи, чтобы предупредить, что они сегодня не вернутся. Как оказалось, второй ключ от сейфа был у секретарши отца, мадам Хайек, которая будет на месте только завтра. Он вздохнул, жалея себя. Его пригласили на обед к месье Деламеру, и Руперт считал это тяжелым делом. Вернувшаяся в номер незадолго до звонка Руперта Поузи отругала его за то, что он не радуется возможности поесть в настоящем французском доме, что так редко доводится делать англичанам. Руперт был слегка навеселе после довольно приятного ланча с Деламером, но Поузи он об этом не сказал, так как понимал, что ей выпала более трудная роль — сидеть с отцом. Он всегда, по крайней мере с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы это понимать, беспокоился за Поузи из-за ее привычки чувствовать себя несчастной и выходить из себя.