Кровавый путь - Воронин Андрей Николаевич. Страница 46

Деньги на приобретение домов и на строительство храма переселенцы торжественно, передали проповеднику прямо на сцене, после чего тот торжественно вручил им нечто вроде почетных грамот, отпечатанных на мелованной бумаге, в которых свидетельствовалось, что все свое имущество они передают в распоряжение секты, а в обмен обретают вечное спасение после светопреставления. На лицах людей Роман увидел слезы радости, почувствовал огорчение многих собравшихся с зале тем, что они не могут последовать примеру избранных. Не каждый мог позволить себе продать квартиру при живых родственниках, а значит, и бесповоротно терял шанс спастись при наступлении конца света.

Но и о таких людях не забыл проповедник. Руководствуясь брошюркой гуру, изданной в святой прибайкальской деревне, он сообщил страждущим спасения, что всего за две тысячи долларов реально приобрести место в просторном бараке, возведенном верующими. И как привилегия таким переселенцам даровалось право участвовать в строительстве храма. Под эту категорию, правда, попадали только здоровые люди обоих полов не старше сорока лет. О возможности потом покинуть «святые деревни» проповедник и словом не обмолвился, молчанием давая понять, что такого желания и возникать не должно.

– И это только сейчас, – звучал, напоминающий голос шоумена, баритон проповедника, – потом цены возрастут. Вы первые, вы ближе других находитесь к спасению и можете воспользоваться предоставленной возможностью за меньшие деньги.

– Я могу!

– Я…

– Да посмотрите же на меня.

Потянулись руки, и проповедник, как заправский ведущий аукциона, выхватывал людей взглядом из зала, поднимал их и, не спрашивая фамилий, имен, бросал в толпу:

– Вы получаете номер четыре, вы – пять, вы – шесть. Номера действительны в течение трех дней. Деньги только наличными, можно по курсу.

Роман смотрел на сцену и не сразу заметил, что Марина, сидевшая рядом с ним, тоже тянет руку. Он не успел ни одернуть ее, ни попытаться уговорить, как услышал проповедника:

– Девушка в джинсах в пятом ряду, вы получаете номер девять.

От отчаяния Роман сам вскинул руку.

– А вы, молодой человек, номер десять. Две тысячи долларов и билет – за ваш счет.

Марина посмотрела на него с благодарностью.

– Мало кто решается так быстро, я-то думала долго прежде чем…

– Может тебе дать на билет?

– Я найду у кого одолжить.

– Возьми у меня…

Деньги у Романа были, к тому же, собственные, полученные от матери с отцом.

Вот так он и оказался вместе с Мариной в так называемой святой земле, долетев до Иркутска самолетом. Потом на катере их доставили вверх по Ангаре, а там уже неширокой речкой Улой почти до самых истоков.

Глава 15

ТУ-154, следующий рейсом Москва-Екатеринбург, опоздав на сорок минут, коснулся шасси взлетно-посадочной полосы. Комбат, порядком заскучавший за время полета, недоуменно посмотрел на Андрея Подберезского, когда тот захлопал в ладоши, как, впрочем, и все пассажиры лайнера.

– Чего они аплодируют? – поинтересовался Борис Иванович и для приличия несколько раз хлопнул в ладоши. – Не концерт все же…

– Принято так, – пожал плечами Подберезский.

– Если каждому за его работу хлопать… – проворчал Комбат, нагибаясь и вытаскивая из-под сиденья брезентовый рюкзак, – то руки отобьешь.

– Не ворчи, Борис Иванович, летели мы ровно, сели отлично.

Комбат расстегнул ремень и выбрался в проход. Самолет еще не остановился, подруливая к стоянке.

Стюардесса бросилась к Комбату:

– Пассажиры, оставайтесь на своих местах,. самолет еще не остановился!

Это замечание позабавило Рублева, будто бы какой-то толчок или внезапное торможение могло сбить его с ног. Знала бы эта девочка, сколько раз ему приходилось прыгать из самолетов с парашютом в кромешную ночь, то не лезла бы со своими глупыми замечаниями. Но настолько испуганной выглядела стюардесса, что Комбат пожалел ее и нехотя сел в кресло, стоявшее ближе к проходу.

Андрею Подберезскому тоже пришлось опуститься.

– Не спеши – успеем.

– Только девочку испугал.

Комбат выглянул в иллюминатор. Летное поле везде одинаковое и, глядя из самолета, черта с два поймешь, где ты находишься, если бы не огромные буквы на здании аэропорта, извещавшие, что ты очутился именно в Екатеринбурге, там, куда стремился.

– Вот мы и на месте.

– А то где же?

Самолет вздрогнул и замер. Подкатили трап.

Комбат с Подберезским, как самые габаритные из пассажиров, вышли последними. Не к лицу им было участвовать в общей давке, словно бы пара минут, на которые опередишь соседей, могут решить твою жизнь.

Да и ехать к терминалу пришлось всем на од" ном автобусе. Так что и те, кто спешил, и те, кто не рвался вперед, прибыли одновременно.

Грохотал транспортер, поблескивая пока еще пустой резиновой лентой, на которой вскоре начали появляться чемоданы.

– Говорил я тебе, Андрюха, не сдавай чемоданы в багаж.

– Да как ты его не сдашь, – усмехнулся Подберезский, – это тебе хорошо, рюкзак за плечи, ручная кладь – и пошел.

– Может быть, выйти одному из нас? – предположил Комбат. – Небось, Гриша заждался, высматривая нас.

– Заждался, так сюда бы пришел. Небось, не из другого государства прилетели, паспортного контроля здесь нет.

На ленте транспортера чемоданы появлялись с завидной регулярностью, но чемодана Подберезского пока не было. Чемодан был приметный, темно-зеленый, с кожаными накладками, золотыми замочками. И вот наконец из-за резиновой занавески выпрыгнул, перевернулся и лег на ленту чемодан Андрея.

Пробираться сквозь толпу пассажиров Андрей не решился. Он легко перескочил через изогнутый транспортер, подбежал к своему багажу, подхватил его и так же легко вернулся назад.

Теперь они шли рядом – Комбат и его бывший подчиненный, а теперь бизнесмен Андрей Подберезский. Бывший сержант катил за ручку объемный чемодан на колесиках, а бывший командир батальона тащил выцветший увесистый рюкзак, совсем не чувствуя его тяжести. Оказавшись в зале ожидания, мужчины осмотрелись. Они понимали, Бурлаков где-то рядом, не может такого быть, чтобы он не приехал их встречать, хотя точной договоренности на счет этого не существовало. Погода выдалась отличная, солнце заливало зал сквозь огромную застекленную стену. Искрились витрины многочисленных киосков.

И все же Бурлакову удалось провести их. Гриша подкрался к Комбату сзади и крепко обхватил его, попытавшись оторвать от пола.

– Батяня, Комбат! А я уже думал, посинею от нетерпения.

– Опоздал-то борт всего минут на сорок, – взглянув на часы и сделав резкое движение руками, освободился от объятий, а затем, изловчившись и сам схватил Бурлакова, так и не сумевшего приподнять его, и тут же оторвал от земли.

– Хитрый ты, черт!

– Не на таких нарвался, нас все-таки двое.

Затем пришла очередь Подберезского. Они с Бурлаковым мяли друг друга, хлопали по плечам, словно испытывали кто из них крепче стоит на ногах.

– Ни хрена ты, Бурлак, не изменился.

– Настоящего человека ни деньги, ни слава не испортят, – заключил Комбат, осмотрев Гришу с ног до головы.

– Это он притворяется, – предостерег Андрей, – снял костюмчик, рубашку, галстук, в шкаф все повесил. Вытащил то, в чем уже год не ходит, тебя порадовать.

– Это ты у себя в Москве в полном прикиде ходишь, а у нас тут люди попроще, не по одежке встречают.

– Рассказывай! Везде теперь одинаково.

И тут взгляд Комбата упал на большую спортивную сумку и рюкзак, стоявшие возле облицованной искусственным мрамором колонны. Рюкзак он хорошо знал, принадлежал тот Грише Бурлакову. Именно с ним тот отправился в Таджикистан, когда его позвал Комбат.

– Твое, что ли, Гриша?

– А то чье же. Помнишь, помнишь… Комбат.

– Что-то не пойму, – засомневался Рублев, – кто из нас прилетел – мы или ты? Какого черта шмотки с собой таскаешь?

– – Сюрприз, – усмехнулся Бурлак" – Вы-то думали, что у меня здесь гостить станете, в Екатеринбурге?