Кровавый путь - Воронин Андрей Николаевич. Страница 64

Пустых обещаний начальник охраны не раздавал. Он аккуратно записал в блокнот просьбу академика Богуславского среди прочих вопросов, в числе которых должен был доложить Учителю.

О том, что при желании старик может навредить исследованиям, начальник охраны догадывался, но считал, что у того не хватит духа на такой подвиг.

В жизни секты странным образом сочетались традиции концлагеря и монастырской жизни, а также элементы советской колхозной системы.

Учитель практиковал планерки руководителей подразделений, на которых ставились конкретные задачи, выслушивались пожелания и претензии.

Проводил он их в небольшом конференц-зале с овальным столом.

Все сидели на простых стульях и только Учитель восседал во главе стола на подиуме, обложенный, как умирающий, шелковыми подушками с золотой бахромой. Атмосфера на планерках царила, обычно, деловая. О мракобесии, псевдорелигиозном дурмане никто не вспоминал, и если бы ни странная одежда Учителя, ни шелк подушек, ни ароматические курения, всех собравшихся в конференц-зале можно было бы принять за нормальных людей.

Уже успели обсудить, хватит ли запасов топлива в котельной до потепления, обсудили проблему доставки еще одного трансформатора для подстанции. Поселок расширялся и мощности уже установленного оборудования явно не хватало.

Проблем с рабочими руками не возникало. Последователи Учителя вербовали не лишь бы кого, обработке подвергались люди исключительно нужных профессий. Отыскать среди них электриков не составляло труда. Пить в секте запрещалось строжайшим образом. Питье Учитель считал одним из смертных грехов, добавив его к существующим семи. Поэтому на совещании о пьянстве ни разу и не вспомнили.

Когда очередь дошла до начальника охраны микробиологической станции, он был немногословен.

Открыв блокнот, зачитал все, что скопилось у него от прошлой планерки. Требовалось несколько комплектов сигнализации для оборудования складов, необходимо было привлечь для охраны объектов еще как минимум пятерых охранников. Начальник предлагал оснастить телекамерами не только территорию станции, как это уже было сделано, но и подъезды к ней, чтобы не быть застигнутыми врасплох.

В последнюю очередь было озвучено требование академика Богуславского.

– Погоди, – Учитель поднял голову, – все твои проблемы будут решены. А Богуславского привезешь ко мне сегодня же. Но только так, чтобы никто из жителей деревни его не видел, – и Учитель молитвенно сложил руки, давая знать, что планерка окончена.

Его распоряжения исполнялись всегда чрезвычайно быстро. Не прошло и получаса, как Учителю, отдыхавшему в большой комнате, доложили, что Богуславский доставлен.

– Приведи его, и оставь нас двоих, – Учитель прикрыл глаза и принялся перебирать в руках каменные четки.

Он умел производить впечатление на людей своей напускной набожностью. Маленькие блестящие камешки четок постукивая друг о друга, скользили в его толстых пальцах, когда тяжелый занавес отошел и охранник, облаченный в белую накидку, ввел Богуславского. Седой старик держался прямо, охранник же стоял, склонив голову.

Учитель выдержал паузу, продолжая перебирать камни четок, затем медленно-медленно поднял голову и секунд пятнадцать рассматривал Богуславского, пока тот, не выдержав, не отвел взгляд в сторону. Главный сектант хорошо знал человеческую психику: не нужно много говорить, иначе выдашь собственную глупость, а твое молчание умный человек всегда заполнит своими собственными мыслями. Найдет многозначительность во взгляде, в тривиальном жесте.

«Да-да, – подумал Учитель, – сейчас ты, гнусный старикашка, лихорадочно проигрываешь в голове мои мысли, рассуждаешь, мол, я подумал о том-то, о том-то. Ты хочешь уверить себя в том, что сможешь навязать мне свою волю, а сам подстраиваешься под мою. Ну что же, хватит с тебя».

Он махнул пухлой ладонью. Охранник с поклоном исчез.

– Проходи, садись, – голосом, лишенным всяких эмоций, обратился сектант к Богуславскому.

Тот осмотрелся. Ни одного стула, ни одного кресла в зале не было и предложение садиться показалось бы ему издевкой, если бы все не было обставлено так серьезно. Сам Учитель полулежал на груде шелковых подушек и следил за реакцией ученого.

– Мне сказали, ты просил о чем-то? Ну, так садись, расскажи.

Богуславский подошел к сектанту и с трудом опустился на доски пола – чистые, не покрытые не то что лаком, но даже мастикой. Они пахли смолой и свободой.

Академик неловко присел, подобрав под себя доги, и упрямо произнес заученную фразу:

– Мне обещали, что я поговорю с внуком.

– Даже для меня есть невозможное, – с каменным лицом ответил Учитель. – Он не хочет видеть тебя. Не могу же я пойти против его воли?

Богуславский горько усмехнулся.

– Мне обещали от вашего имени…

– Обещание и исполнение – это не одно и то же. Он не хочет видеть тебя.

Главарь секты знал, если одну и ту же фразу повторять много раз, она начинает приобретать новые оттенки.

– Если его отпустят, и я получу подтверждение, что он выехал, то доведу проект до конца.

– Никто не может распоряжаться чужой волей. Твой внук хочет быть здесь и не хочет видеть тебя.

Богуславский понял, начни он кричать, в ответ ему будет звучать такой же заунывный голос.

– Я хочу сам услышать от него об этом.

– Для этого нужно увидеться, – Богуславскому даже показалось, что ухмылка тронула губы Учителя, – а это невозможно.

– Я не видел его с того дня, как меня увезли из Москвы.

– Ты хочешь его увидеть?

– Да, – сорвалось с губ Богуславского и он тут же сообразил, что продешевил. Роман и не догадывается, что он здесь и не узнает о сути происходящего, ведь сделают так, что они не смогут обменяться и парой фраз.

– Нет ничего проще, – ответил Учитель и позвонил в колокольчик.

Богуславский подумал, что его поведут и готов был подняться, но все произошло по-другому.

– Выведи на экран телевизора все телекамеры, – распорядился Учитель.

Охранник на коленях подполз к повелителю, принял из его рук пульт и опять на четвереньках подполз к огромному телевизору. И через пару минут на экране появилось изображение. Весь экран напоминал страницу ученической тетрадки в клетку.

Сюда, в зал, который занимал главарь сектантов, сводилось изображение со всех телекамер, расположенных в поселке и в лаборатории. Разрешающая способность кинескопа была велика и дальнозоркий Богуславский, присмотревшись, увидел и абсолютно незнакомые ему пейзажи, и знакомые по работе лаборатории. Он увидел собственный пустой кабинет, в котором, как помнил, ему не попадалась на глаза телекамера. Теперь-то он знал, где она стоит – в правом верхнем углу над дверью.

– Да, много всего, – задумчиво произнес Учитель, принимая пульт из рук охранника, который тут же, повинуясь кивку, на четвереньках уполз. – Где-то тут и твой внук.

Богуславский не удержался и перебрался поближе к телевизору. Каждый квадратик занимал по площади столько, сколько, примерно, занимают четыре спичечных коробка. Он не мог рассмотреть лиц, сколько ни старался, видел лишь фигуры людей, копошащихся на стройках, видел обширные помещения, как жилые, так и производственные.

– Где? Где? – шептал он, водя рукой по экрану и забывая о том, где находится.

Его сознание сейчас занимала одна только мысль – скорее увидеть Романа, убедиться, что он жив. Ему и в голову еще не приходило: все, что он видит, могло оказаться всего лишь записью событий прошлых дней, месяцев.

– Я чувствую, где он, – многозначительно произнес Учитель и количество квадратиков на экране уменьшилось вдвое.

Исчезли лаборатории, туалеты, подъездные дороги, тут контролировалось все, остались лишь стройки домов, храма, рядом с которым стоял КамАЗ-бетономешалка, и пейзажи деревень сектантов. Учитель лукавил, он с самого начала знал, где находится Роман, ему доложили об этом, но он играл во всемогущество, в сверхъестественную осведомленность. В этом не было особой необходимости, но Учителем двигала привычка.