Пятый угол (СИ) - Фирс Мари. Страница 50

«Олега больше нет», — вновь пронеслось внутри, будто порыв ветра отвесил оплеуху.

Градов присел напротив меня на корточки, и только теперь я смогла заметить, что и его глаза полны влаги.

— Прости, — прошептал он: — Я пытался сделать все возможное, но не всегда получается так, как мы того хотим.

— Это все из-за меня, Кость, — слезы покатились по щекам, обжигая кожу лица, скатываясь на колени каплями, чем-то напоминающими дождь за окном.

— Катя, — положил Градов ладонь на мое плечо, — ну что ты такое говоришь, Олег… — Костя сглотнул, — он врезался в опору моста. Подушки безопасности не сработали, у него были минимальные шансы, слишком серьезны были повреждения.

— Ему было больно? — захлебываясь от соленых ручьев, задала я совершенно ненужный вопрос. Но мне так хотелось надеяться, что ему теперь легко и уходил он безболезненно, просто не поняв ничего, просто заснув.

— Кать, — вытирая слезы тыльной стороной ладони с моих щек, произнес Градов: — Нет, ему не было больно. Он ничего не успел понять, все слишком быстро и резко.

Хотелось верить, что док сейчас говорит правду, внутри я чувствовала себя дико виноватой перед Олегом, ведь было ощущение, что не зря он приезжал в этот вечер ко мне, хотел поговорить, он ведь даже попросил прощение… А я… дура безмозглая, Господи, какая же я идиотка… Надеюсь, когда-нибудь он сможет меня простить.

— Пойдем, — Костя забросил мою руку себе на плечо, подхватывая меня и прижимая к себе.

Да, тепло человеческого тела — это, наверно, сейчас лучшее лекарство. Просто ощущать кого-то рядом, кого-то живого, кто не будет лезть в душу, задавать лишних вопросов и кружить вороном.

— Куда мы?

— Домой. Подождешь меня, хорошо?

Я молча кивнула, да мне по большой части уже все равно что делать. На смену горечи пришла апатия, когда хочется сидеть истуканом и пялиться в одну точку, чувствуя, как боль растекается ядом по венам. Кажется, сейчас это можно было ощутить физически, до того она была остра.

— Надо сообщить его родным, — пробормотала я, тяжело вздыхая, — похороны…этим должен ведь кто-то заняться.

— Сообщат, не волнуйся. Впереди еще вскрытие…

— Кость, он приезжал ко мне вечером, буквально за пару часов до аварии.

— Что ему нужно было? — резко остановился Костя и взглянул на меня недоверчиво.

Его взгляд буравил, словно пытался протереть на мне дыру. Неужели Градов мне сейчас не доверял, подозревал в чем-то, ревновал черт возьми?!

— Ничего, — пожала я плечами. — Просто хотел поговорить, извинился за свой поступок.

— Ты же не думаешь, что это был суицид?!

— Я даже поверить не могу, что его больше нет, — закрывая лицо ладонями, простонала в ответ. — Вот был человек и нет, Кость, ну как такое возможно?!

— У каждого свой срок, — философски изрек док и прижал к себе.

Наверное, ему чуть легче, он почти каждый день сталкивается со смертью или видит, как люди ходят по краю, ловко балансируя. Я же не привыкла к такому, да и вряд ли к такому привыкают. Это больно, это тяжело. И даже Костя, у которого не было повода любить Олега, сейчас переживал, хоть и молчал.

— Тебе же тоже тяжело, Кость?

— Конечно. Я обязан сохранять жизни независимо от отношения и обстоятельств. Для меня все равны.

— Спасибо, — одними губами прошептала в ответ.

Костя ничего не ответил, лишь покачал головой.

Я опустилась на пустующую скамью в длинном коридоре и принялась ждать Градова, стараясь отгонять от себя серые мысли, которые стаей кружились надо мной. Пыталась не плакать, кусая губы до крови, лишь стон отчаяния вырывался из груди в виде всхлипов.

Люди мельтешили перед глазами, проносясь по коридору, новый день медленно вполз в эти стены. Новый день, который к сожалению, увидят не все.

Я прикрыла глаза и тут же силуэт Олега на фоне темной ночи возник в голове, сердце болезненно сжалось, что-то внутри меня треснуло, надломилось. Уже не скрывая слез, не пряча свою боль, я взвыла и обхватила себя за плечи.

— Эй, — подскочил ко мне Костя, — тише, тише. Милая моя, девочка, родная моя, пойдем отсюда. Поедем домой, тебе необходим отдых.

— Костя, я не могу его оставить здесь одного. Ему холодно. Он совсем один, — кажется я уже билась в истерике, слабо контролируя свое состояние.

— О нем позаботятся, не волнуйся, — погладил Градов меня по спине. — Я люблю тебя, Катя, слышишь, люблю больше жизни и сейчас для меня важно твое состояние. Думаю, даже Олег бы не одобрил твоих слез, — провел он пальцами по щекам, стараясь улыбнуться.

Его руки, глаза, губы — целый мир, мой маленький мир. Стук сердца в унисон моему пульсу бьет в висках, без Кости я точно не смогу в этом безжалостном, черством мире, не смогу ни минуты.

— Я в душ, а ты приляг пока, — поцеловав меня в висок, произнес док, как только мы перешагнули порог квартиры.

Кивнула молча в ответ, язык словно прирос к нёбу, Костя слишком торопился домой, что меня аж укачало слегка в автомобиле, поэтому сейчас не было желания и сил говорить. Дверь в ванную комнату за ним вскоре захлопнулась, а я плюхнулась на кровать, прикрыв глаза, стараясь перебороть этот калейдоскоп из немых картинок, что периодически всплывал из закутков памяти.

Звук телефона разорвал тишину квартиры, еле передвигая ноги, я подошла и сняла трубку.

— Ну что рада? — прошипел женский голос на том конце провода.

— В смысле? — голова отказывалась соображать напрочь.

— Ты убила его, Кострова. Это ты должна сейчас лежать в гробу, а не он.

— Я не убивала его, — чувствуя, как дрожит голос, прошептала в ответ.

— Кому ты врешь! — рассмеялась Алиса, ну конечно же, я узнала ее сразу. Но почему-то не была совершенно удивлена этому.

— Я не убивала, — повторила еще раз, правда вышло как-то неуверенно.

— Убийца. Ты виновата, — закричала она, а мне вдруг показалось, что Алиса тоже сейчас плачет. Ей тоже непросто, она не может и не желает верить в произошедшее. Ведь когда-то и она была ему близка.

В трубке послышались гудки, а я упала на пол, свернувшись в позу эмбриона. Оглохнуть, ослепнуть, умереть, вот чего мне сейчас действительно хотелось.

— Я не убивала, не убивала, — закричала, охрипшим голосом, ударяя руками по полу, — я не виновата…

Костя выскочил в одном полотенце из ванной комнаты. Одним ловким движением подхватил на руки, я даже не сопротивлялась, позволяя делать со мной все что угодно.

— Алиса, мне звонила Алиса, — прохрипела я, хватаясь за его плечи…

— Катя, ты просто находишься в шоке, вот и мерещится… — ответил Костя.

Он мне не поверил. Ни капли. Подумал, что я схожу с ума.

— Док, она считает меня убийцей, — закричала я, отталкивая его от себя, стараясь отползти подальше и спрятаться в свою раковину, словно улитка.

Градов мне не верил, сомневался, считал, что я выдумываю. Но почему?! Он тоже предполагает, что я явилась причинной этой аварии.

— Катя, — резко произнес он: — Я сейчас вколю тебе успокоительное, ты поспишь. А когда проснешься, мы поговорим.

— Уходи, — зашипела я, подобно ядовитой змее, — уходи, прочь от меня. Ты не веришь.

— Я верю тебе, послушай, — встряхнул он меня за плечи не ласково, — у тебя истерика, ты не контролируешь себя. Всего один укол, больно не будет.

— Да мне плевать на боль, — вскочила я на ноги, — Костя, мне плевать на все. Его смерть как знак для нас, понимаешь. Все неправильно, так не должно было быть, мы не имели право…

— На что, Катя, мы не имели права? Быть счастливыми? Любить друг друга? А кто не давал ему возможности делать тебя счастливой, заставлять тебя улыбаться?! Кто? Я спрашиваю: может быть я или еще кто-то?! Почему я должен был отказываться от женщины, которая является для меня всем. Дьявол, — выкрикнул он, ударяя кулаком в стену, — почему нельзя просто жить, зачем все усложнять.

— Так не должно было быть, — покачала я головой, касаясь ладонями висков.

— Много чего не должно. Например, тех восьми лет, когда я сходил с ума, когда тоска разрывала на куски, ты знаешь, что такое столько времени видеть любимого человека и не иметь возможности его обнять хотя бы, знаешь?! А видеть, как кто-то другой целует любимую девушку, представлять, как ласкает ее, как она улыбается, глядя в чужие глаза? Что, Катя, неприятно слышать? — слова Кости ранили больнее кинжалов, он просто вставлял ножи в мое тело. Каждое его слово резало, рвало, убивало.