Новая эпоха (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный". Страница 42

— Досточтимый Максим, а как же так? — спросил один из пацанов, — Ты сказал про второй год Луция Эмилия Павла — значит, они всё-таки не каждый год меняются?

— В Испании римский сенат и в самом деле повадился в последние годы продлевать полномочия направленных сюда преторов ещё на год, — согласился я, — До него в сопредельной с нами римской Дальней Испании полномочия продлевались и Марку Фульвию Нобилиору, и то же самое происходило и в Ближней Испании. Там было даже хлеще — Гаю Фламинию продлили полномочия даже на третий год, но это единственный случай. Больше двух лет стараются не продлевать. Но главное — это то, что несмотря на продление полномочий того или иного наместника на следующий год, в Риме всё равно избирается новый претор, просто ему даётся другое поручение, более важное с точки зрения сената, чем Испания. В войну с Антиохом, например, вновь избранным преторам поручали флот или охрану италийского побережья. Так что новых преторов в Риме всё равно каждый год избирается шесть. Кому-то из них при необходимости тоже могут продлить полномочия ещё на год, но больше — вряд ли. Причина — та же самая, по которой римский сенат не любит продлевать полномочия и консулам и идёт на это лишь при крайней необходимости. Эта причина — страх перед человеком, привыкшим за несколько лет к неограниченной власти, да ещё и имеющим в подчинении армию, привыкшую за несколько лет повиноваться ему беспрекословно. Ведь даже присягает римская армия не государству, а лично полководцу.

— Да, дети, это так, — подтвердила Юлька, — И преторы, и консулы в Риме на годичный срок получают империум — власть, равную царской. Они носят пурпурную тогу, а на войне — пурпурный плащ, которые прежде носил только царь. За военные победы сенат награждает их триумфом — это торжественный въезд в Рим во главе войска и с царскими почестями — в прежние времена право на триумф тоже имел только царь. В течение года своих полномочий они имеют власть над жизнью и смертью, право чеканки монеты и неподсудность. Какое бы преступление ни совершил обладатель империума — судить его можно только после сложения им с себя полномочий, а до тех пор он для своих людей выше любого закона. Может любого на территории своей провинции казнить без суда, по одному только своему приказу. Такая абсолютная власть притягательна, и если человек обладает империумом хотя бы несколько лет — в Риме считается, что расстаться с ним добровольно он уже не захочет, и тогда — жди с его стороны попытки захвата уже постоянной власти. Особенно, если этот человек популярен в народе.

— Поэтому на продление империума популярным в народе людям сенат идёт лишь в самом крайнем случае, — продолжил я, — Сципиону Африканскому, например, его консульский империум продлили во Вторую Пуническую только под давлением Собрания — сенат хотел направить в Африку нового консула. В большинстве случаев, если народ в это дело не вмешивается, так и происходит, и из-за этого наместник обычно не берётся в своей провинции за те дела, которых нельзя довести до конца за год. Ведь если нет результата, то нет и славы, а подготавливать эту славу для сменщика, которым неизвестно кто ещё будет — дураков нет. Тот же Сципион мог бы осадить Карфаген и взять его, но он ведь понимал, что осада продлится больше года, и возьмёт город уже его сменщик, которому и достанется тогда вся слава победителя в многолетней войне. Поэтому он и предпочёл меньшую, но гарантированно СВОЮ славу, заключив с Карфагеном мир на щадящих условиях. Кроме того, из-за этой ежегодной смены римских правителей и полководцев мало кто из них думает и об отдалённых последствиях своих действий — всё равно ведь расхлёбывать их уже не ему, а сменщику, который и будет виноват во всех неудачах. Как Катон, например, который разоружил несколько племён, заставил их срыть укрепления своих городов и отбыл со своей двухлегионной армией обратно в Рим получать триумф, а воевать с оскорблёнными его действиями испанцами пришлось преторам следующего года, его двухлегионной консульской армии не имевшим. Республиканский строй не способствует хорошо продуманной политике и долгосрочным проектам.

И эту фразу Юлька тоже заставила детвору повторить хором.

— А теперь, ребята и девчата, нам с вами наконец-то пришло время понять главную причину всех этих римских безобразий — как царских, так и республиканских. А заключается она в римском понимании царской власти — как власти абсолютной, никем и ничем не ограниченной. Все проблемы римлян оттого, что они так и не додумались до идеи ОГРАНИЧЕННОЙ монархии — такой, при которой царская воля не выше, а ниже государственных законов. Вместо того, чтобы с самого начала жёстко ограничить власть своих царей, уничтожив этим саму возможность тирании, римляне более двух столетий терпели их тиранические замашки, а когда их терпение иссякло — всё, что они придумали, это разделить всё ту же никем и ничем не ограниченную тираническую власть между многими, сменяющими друг друга ежегодно. И теперь римлянам приходится терпеть как такую же тиранию некоторых из них в течение годичного срока, так и просто дурное управление со стороны неспособных к нему или безответственных людей, допущенных к власти лишь для того, чтобы не давать оставаться у власти больше года другим. Именно таков этот римский империум с его абсолютной властью и неподсудностью, ограниченной лишь годичным сроком полномочий. Вместо того, чтобы ограничивать сами полномочия, римляне ограничивают только срок их действия. Убережёт ли их эта предосторожность от новой тирании в будущем, покажет только время, а неудобства от неё они терпят веками. Мы, создавая наше государство на пустом месте, не повторяем и не собираемся повторять римских ошибок. Никто из нас, граждан государства, не имеет и никогда не будет иметь таких почестей, которые мы все оказываем нашему царю. Лишь его мы зовём великим, лишь перед ним мы все склоняем головы, когда приветствуем его, и лишь его именем мы приветствуем друг друга на официальных церемониях. Даже глава правительства у нас не получает и никогда не будет получать и четверти тех почестей, которые имеет у нас наш царь. Но оказывая нашему царю все положенные ему почести, мы не даём и никогда не дадим ему всей полноты власти. У главы правительства её гораздо больше, чем у него, у каждого члена правительства — столько же, сколько у него, у каждого из вождей, что собираются изредка в его расширенном составе — немногим меньше. Но вся полнота власти — только у всех вместе и ни у кого в отдельности. Мы не хуже римлян знаем, что всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Нельзя давать всю полноту власти в руки одного человека…

И эту фразу тоже по юлькиному знаку первоклашки повторили хором.

На перемене, пока детвора бегала по двору, я тоже не стал спешить по делам — успею ещё, а присел на скамью выкурить сигариллу. Подходит Волний со своими двумя слугами-приятелями, спрашивает:

— Папа, что нам теперь о НАШИХ Тарквиниях ребятам рассказывать, когда они нас о них спросят?

— Говорите правду. Говорите, что НАШИ Тарквинии — боковая ветвь этого рода, а не царская, которая пресеклась полностью больше трёх столетий назад. Говорите, что предок НАШИХ Тарквиниев — Спурий Тарквиний, незаконный сын Тарквиния Приска от наложницы, что никаких прав на римский престол по римским законам и обычаям он не имел, но зато не имел и никакого отношения к безобразиям внутри царской ветви рода. От него пошла бесправная, но здоровая ветвь. Его внуку, Арунтию Тарквинию, пришлось тоже удалиться в изгнание, когда римляне в страхе перед восстановлением царской власти изгоняли из города всех, хоть как-то связанных с царским родом. На чужбине их никто не ждал, и многим из них пришлось поскитаться по свету…

— Да, дедушка Волний рассказывал, что предку довелось поплавать по морям и даже побывать за Морем Мрака, я только не помню всех подробностей…

— Ну, не совсем ЗА Морем Мрака, оно большое, и по ту его сторону предок мамы не плавал. Он плавал с Мастарной, незаконным сыном Тарквиния Гордого, в то время известным пиратом, они союзничали с Карфагеном и участвовали в путешествии Ганнона Мореплавателя вдоль западных берегов Африки.