Моя сумма рерум - Мартин Ида. Страница 7

— И с математикой помогу, папа говорил, что у тебя с ней не очень, — воодушевленно продолжал Дятел.

Папа бы ещё про это на столбе написал.

Сразу вспомнились сегодняшние знакомые: Лёха и Тифон. Как такие парни отнесутся к тому, что их придурочный одноклассник мой сводный брат? Подобного позора в новой школе мне точно не пережить.

— Слушай, — в голову пришла гениальная по своей очевидности идея, — а можешь, в школе никому не рассказывать, что мы это… Того… Типа родственники?

Дятел удивленно вытаращился.

— А почему?

— Потому что мы не родственники.

— Ну, если смотреть с формальной точки зрения…

— Так обещаешь или нет?

— Хорошо, — он тяжело и разочарованно вздохнул.

— Поклянись!

— Клянусь.

— Не вздумай даже намекать на что-то такое. Понял?

— Да.

— И вообще не говори никому, что мы знакомы.

— Почему?

— Не важно. Но если скажешь, пожалеешь! Понял?

— Не понял, — он наклонился вперед и нелепо вытянул шею, тугие колечки рассыпались по лбу. — Объясни, пожалуйста.

Но тут вдруг Нокиа в моей руке ожил и, два раза коротко провибрировав, открылось окошечко сообщений Вотсапа: «Ты уже освободился? Тебя долго нет, и мы волнуемся. Когда пойдешь, купи ещё Чупа-чупс со вкусом колы». Отправитель — Яна.

Мне стало как-то не по себе, словно я украл этот телефон. Подумал, что нужно будет выкинуть симку, чтобы не вводить людей в заблуждение. Ведь теперь-то уже ничего не поделаешь. Сунул телефон под кровать и, не обращая внимания на ожидающего объяснений Дятла, снова отвернулся к стенке и накрылся подушкой. Тишина, темнота и долгожданный покой.

========== Глава 3 ==========

На новом месте спал отвратительно. То и дело просыпался, смотрел на соседнюю кровать, на закутанное в одеяло сопящее тело, вглядывался в таинственные очертания незнакомой комнаты.

Кровать была непривычно высокая и мягкая, подушка перьевая — хрустящая, накрахмаленное белье холодное, а запахи чужие. Но под утро, после того, как уже рассвело, внезапно так вырубился, что не слышал ни подъема Дятла, ни хождения бабушки, ни их разговоров.

А когда Дятел растолкал меня, вскочил весь в поту и, с трудом соображая, где нахожусь, и что происходит, за пятнадцать минут умылся, оделся и вылетел из дома, чтобы, не дай бог, он не вздумал идти со мной.

Даже завтракать не стал, потому что пока я носился по квартире, он бесконечно твердил: «Подожди, пойдем вместе. Нам ещё цветы купить нужно». Вот уж чего мне меньше всего на свете хотелось, так это идти в школу с цветами и Дятлом в сопровождении.

Свой класс нашел сразу. Классная, на удивление молодая и пышногрудая блондинка, столь энергично размахивала табличкой с надписью 11«А», что её только слепой мог не заметить. Возле неё столпилось несколько образцово-показательных учеников типа Дятла с букетами, а сзади, чуть поодаль, стояли мои вчерашние знакомые — Тифон и Лёха.

Белая рубашка Тифона, судя по всему, была лишь формальностью, потому что надета она была поверх длинной серой футболки, а рукава её были по локоть закатаны, на шее же болталась многослойная черная бандана-маска, из таких, которыми мотоциклисты защищают лицо от ветра.

Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на всеобщее оживление так, словно случайно забрел поглазеть. Тогда как Лёха — довольный и сияющий, безукоризненно одетый по форме, но в подвернутых брюках и без носков, увлеченно болтал с девчонкой в короткой расклешенной юбке и на высоких каблуках. Её рыжие, забранные наверх волосы, были такие густые, что казалось, ещё немного, и рассыплются по плечам.

Я как увидел её, тут же остолбенел. Но не только потому, что она была второй рыжей красавицей, встретившейся мне в этом районе, точно я попал в какое-то ирландское гетто, а потому что ужасно походила на Трисс Меригольд — соблазнительную ведьму из третьего «Ведьмака». Королеву моих детских мечтаний. Только лицо у Трисс всегда оставалось строгим и сосредоточенным, эта же девушка светилась, как летнее утреннее солнце. А её длинные загорелые ноги окончательно выкинули меня из реальности, так что я машинально остановился, будто мог упасть, и застыл, как полный придурок.

В новой школе, определенно, есть свои плюсы. Новые девчонки всегда красивее старых. Тех, которых знаешь с первого класса, и которых наблюдал во всех видах их переходного развития: беззубых, прыщавых, вымахавших выше тебя головы на три, а потом резко уменьшившихся. Ни тебе изюминки, ни загадки.

Из эстетического ступора меня вывел телефонный звонок.

— Привет, котик! Ты уже в школе? — голос у мамы был запыхавшийся.

Но я не успел ничего ответить, как она снова затараторила:

— Обживаешься? Нравится?

Зачем она это говорила? Знала же, что не нравится.

— Находишь общий язык с бабушкой?

— Угу, — буркнул я, хотя вчера вечером собирался объявить, что больше не вынесу в этой семейке и дня.

— Ладно, всё. Целую. Бегу с Алёнкой в поликлинику. Вечером созвонимся.

Она сбросила вызов, я огляделся, а весь мой новый класс уже направился разбирать первоклашек.

Школа здесь была типовая, в точности как моя старая. Два узких прямоугольника, соединенные стеклянным переходом. Большой прямоугольник — три этажа с классами, в маленьком — столовая, актовый зал и физкультурный. Только стены бледно-персиковые, а не уныло-зеленые. На первом этаже огороженная раздевалка, большой холл с зеркалами и диванами, довольно чистенько и, если бы речь шла не о школе, я бы сказал уютно.

На первом уроке Наталья Сергеевна — математичка, сразу начала знакомить класс со мной. Вызывала к доске и торжественно представила:

— Ребята, хочу проинформировать вас, что у нас новенький мальчик. Никита Горелов. Правильно я говорю?

— Угу.

— Никита перевелся сюда из другой московской школы. Надеюсь, вам как одиннадцатиклассникам не нужно напоминать о правилах гостеприимства и хорошего тона?

— Конечно, не нужно! — тут же выкрикнул Лёха. — Мы самый гостеприимный класс в мире!

— А что по этому поводу думает Трифонов? — Наталья Сергеевна подошла к третьей в центральном ряду парте, где сидели Лёха и Тифон. — Есть ли у Никиты шансы выжить в этом классе?

— Не волнуйтесь, выживет, — прохрипел в ответ Тифон.

— Смотри, в этом году условия те же. Одно неосторожное движение, и ты пулей вылетаешь из школы.

— Я в курсе.

— И что за вид?

— Горло болит, — он прижал бандану ещё плотнее к шее, чтобы не дай бог не засветить дракона.

— Всё равно приведи себя в порядок. Каникулы закончились.

Голос у Натальи Сергеевны был холодный и немного стервозный.

— Хорошо, — послушно согласился Трифонов.

Она хотела ему ещё что-то сказать, но потом передумала и вернулась ко мне:

— А ты, Никита, садись ближе. Вон, к Поповой на вторую. Им с Емельяновой противопоказано за одной партой сидеть, — с этими словами она рассадила двух громко болтающих подружек.

Мне было всё равно какая парта, но через проход от места рядом с Поповой сидела рыженькая девушка с шикарными ногами, за ней Тифон и Лёха. А на первой парте, передо мной, тот приятный, спокойный парень, что прогнал хорьков. Так что выбором Натальи Сергеевны я остался доволен.

Попова маленькая и щуплая девчонка с длинными перламутровыми ногтями и нарисованными чёрными бровями аля Кара Делевинь оказалась очень раскрепощенной, и, стоило мне опуститься рядом с ней, принялась болтать.

— Это хорошо, что тебя со мной посадили. Я когда в Москву только переехала, в шестой класс сюда пришла. Знаешь, как боялась. Две недели ни с кем разговаривать не могла. Стеснительная была очень. Я и сейчас стеснительная, но уже поменьше…

И она стала что-то трепать про себя, про то, как ей было в школе раньше и как сейчас.

Наталья Сергеевна рассказывала о «Правилах безопасного поведения в информационной среде». Слушать такое было забавно, с таким же успехом я бы мог ей про математику начать заливать и объяснять, какая это полезная штука, когда ей правильно пользуешься, и какая опасная, если не знаешь таблицу умножения. Да любой третьеклассник раскрыл бы эту тему гораздо лучше. Мы как-то с Боряном решили, что для учителей нужно отдельно ввести ЕГЭ по Интернету, чтобы они с нами хоть на одном языке разговаривали.