Как я тебя... ненавижу (СИ) - Воробьёва Татьяна. Страница 34
Упоминание о родителях было словно удар под дых. Я резко подняла на учителя взгляд. Наши глаза встретились: в его горело уже не просто недовольство, а гнев, но я не собиралась отступать.
- Это мой день рождения и я отмечу его как захочу и с кем захочу! – почти кричала я. – Вы не можете мне запретить, вы мне никто! Хотите, сдайте меня обратно в детдом, не надейтесь, не заплачу и назад не попрошусь. Мои родители вернутся! Слышите?! Вернутся! – последнее я уже прокричала и, вытирая слезы, выбежала из кабинета.
- Что случилось? – догнав меня, спросила Иринка.
- Ничего, – пытаясь справиться с всхлипами, ответила я. – Как же я его ненавижу, - добавила я тише.
- Кого? – не сразу поняла подруга, - Андрея Владимировича? Что он сделал? – она остановила меня и развернув к себе, заглянула в глаза.
- Ничего, - буркнула я.
Расстраивать Иринку тем, что опекун запретил проводить вечеринку, не хотелось. Да я и не собиралась ничего отменять, ему назло. Пусть хоть службу опеки вызывает, мне плевать.
Выскочив на школьный двор, я столкнулась с Ромкой.
- Ты что тут делаешь? – вместо приветствия спросила я.
- Тебя жду, - буркнул он. – А ты что, плакала?
Я опустила голову, пряча распухший нос и красные глаза.
- Кто тебя обидел? Я ему сейчас! – завелся он.
- Остынь! – бросила я парню. Тоже мне, защитник нашелся. - Лучше поедем куда–нибудь.
- Куда? – сразу же переключился Ромка.
- Не знаю, все равно. Туда, где весело, - пожала я плечами.
Возвращаться в квартиру совсем не хотелось.
- Тут недавно новый каток открыли, - сказала Иринка. - Помнишь, ты говорила, что хотела покататься? - посмотрела она на меня.
- Да, поехали, - согласилась я.
Когда Ромкина машина отъезжала от школы, я видела, как Андрей Владимирович выходил из здания. Он шел быстро, будто, как и я, бежал от кого-то. Вся его фигура выдавала раздражение. Я отвернулась от зеркала заднего вида и смотрела только вперед.
Веселье, царившее на катке, ненадолго развеяло мою злость и обиду на опекуна, но стоило мне перешагнуть порог квартиры, как все это вернулось с удвоенной силой. Не заходя ни на кухню, ни в гостиную, даже не проверяя, дома ли опекун, я закрылась в своей комнате и включила музыку.
Как я могла думать, что влюбилась в него? Он злобный, бесчувственный идиот. Да в такого влюбиться - и врагу не пожелаешь. Пусть его Селезнева забирает, со всеми потрохами. Приятно подавиться.
Я лежала в темноте на кровати и пестовала свою обиду под песни группы EarlyRise, когда ко мне постучали. Прекрасно зная, кто стучит, я промолчала, сделав вид, что не слышу. Стук повторился. Он был там, за дверью. Чего он хочет? Может, извиниться?
"А может, еще раз сказать тебе, что ты никому не нужная, кроме него, маленькая сиротка?" - буркнула обида.
Разрываясь между желанием послать опекуна и позволить ему войти, я встала с постели - пересилило второе.
- Да, войдите, - я подошла к ноутбуку и выключила музыку.
Он вошел:
- Я хотел поговорить.
«Да, не все еще гадости мне высказали?!» - я сложила руки на груди, повторяя его позу в классе.
Андрей Владимирович стоял посредине комнаты, не двигаясь. Мы словно поменялись местами.
- Говорите, - выдохнув, сказала я, видя, что он ждет ответа.
- Я сегодня был неправ. Не совсем прав, - начал он.
«Да? Разве?!» - сыронизировал мой внутренний голос.
- Я думал, что ты мне доверяешь, а тут узнаю про эту вечеринку самым последним. И от кого? От директрисы!
Я округлила глаза: «Откуда Ква-Ква знает о вечеринке?»
- Я не знаю, как она узнала, но устроила мне такой выговор, - мужчина поморщился, видимо, ему было неприятно об этом вспоминать. – Отчитала меня, словно первоклассника. Бестрева
Семеновна даже грозилась позвонить Людмиле Кирилловне и рассказать, что я не справляюсь со своими обязанностями. Не стоит тебе говорить, что она была против, когда я решил взять тебя под опеку. Мне пришлось соврать, что я все знал о празднике и что сам разрешил тебе его провести. Там в классе я просто хотел поговорить, но… повел себя не лучше твоих сверстников. Просто…
- Был уже на взводе, - перебила я его.
Уж мне-то не знать, как Ква-Ква с Галиной Викторовной умеют вынимать душу. Стоишь в кабинете, а на тебя будто ведра с помоями выливают, прямо на голову. Выйдя от них, даже у святого возникнет желание всех перекусать.
- Я тоже виновата, - покачала я головой. – Надо было вам сразу сказать, а не молчать, как партизан перед немцами. Вы бы тогда были готовы к нападению… Просто раньше мои домашние дела никак не касались школы. А теперь…
- Да, – он подошел ближе и положил руку мне на плечо. – Твои родители обязательно найдутся. Хорошо, что ты продолжаешь их ждать.
Я почувствовала, как глаза защипало от слез, а в горле встал ком. Поборов желание прижаться к груди опекуна, отошла на несколько шагов. Быстрым движением стерла слезы со щек и улыбнулась:
- Спасибо.
Андрей Владимирович тоже отошел:
- Значит, мир? – спросил он.
- Мир, - кивнула я.
Он уже был в дверях:
- И еще. В субботу все остается в силе. Только обещай сильно не буянить. И возвращайся к двенадцати. Хорошо?
- Да, спасибо.
Он вышел из комнаты, а я рухнула на постель, как подкошенная. Вся злость на Андрея Владимировича исчезла. Внутри разливалось странное чувство тепла, а губы растянулись в идиотской улыбке. Я прижала к себе плюшевого медведя и, закрыв глаза, снова почувствовала запах его туалетной воды и тепло его ладони на моем плече.
Наступило утро субботы. Солнечное и по-зимнему морозное. Вылезать из уютной и теплой постели совсем не хотелось, но я обещала Иринке помочь с подготовкой к празднику. Андрея Владимировича не было дома, на кухонном столе я нашла записку«Уехал по делам. С днем рождения».