Маша, Марина, Маруся (СИ) - Великанова Лариса. Страница 14

- Начальником отдела рекламы в «Городе N»

- Это что за монстр такой «Город N»?

- А это наше издательство местное и журнал самый популярный в городе. Там все сплетни, реклама всего и вся, афиши кинотеатров и нашего, единственного на весь город, театра, где, что купить и куда вечером пойти. Вот рекламой этого монстра я и заведую.

- Ничего себе, - присвистнул Глеб, - да вы крутая барышня по здешним меркам. Честно говоря, Ляля, никогда бы не подумал, - Глеб ненадолго замолчал. Такая маленькая, хрупкая, на вид совсем девочка. Чтобы занимать такую должность, нужно быть хваткой и очень сильной. Буквально акулой пера, а это рыжее чудо акулой назвать было крайне сложно, скорей карасиком или золотой рыбкой.

- А на работе тебя тоже Лялей зовут? – вдруг неожиданно спросил он.

- Некоторые зовут, кто меня давно знает, шеф, например. А остальные кто как, кто Мариной, кто Мариной Станиславовной.

- А шеф тебя давно знает? –  вырвалось у парня. Причем прозвучало ярко с оттенком ревности.

- Давно, - хитро протянула Ляля, - с рождения, он мой дядя, папин родной брат. Только ты не думай, что я начальником по блату стала. На работу, да, меня Владислав Анатольевич, то есть дядя Владик брал, я еще в универе училась, после второго курса на каникулах, так и осталась. Дядя сказал, что раз по профилю учусь, то надо познавать работу изнутри. А начальником отдела я всего три месяца. У нас, знаешь какой конкурс был…ужас. Он не хотел меня на эту должность ставить, говорил, что все будут тыкать, что это по блату, а я все равно конкурс выиграла. Вот..

Видно было, что девушке неоднократно приходилось доказывать, что она чего-то стоит, как профессионал и она еще не успокоилась после конкурса и вступления в должность.

 - А потом очень хотела всем доказать, что не зря я семь лет в отделе отпахала. Я там одна такая сторожила, остальные все гораздо меньше проработали. Ой, Игорь тогда страшно злился, все мне доказывал, что это моя блажь и ни к чему мне лишние заботы, сидела бы дома и пекла пирожки.

Ляля выпалила все это очень быстро и осеклась. Она резко замолчала, побледневшее лицо слегка перекосилось, губы задрожали. Она тщетно пыталась взять себя в руки. Получалось плохо, из горла вырывались неопределенные звуки. Глеб слетел с кровати и сел рядом с ней на корточки. Он взял руки девушки в свои и заглядывая ей в глаза произнес:

- Ляля, быстро вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

Она ритмично задышала, краска вернулась на лицо. Руки перестали дрожать. Глеб встал и, подхватив девушку на руки, понес к кровати. Аккуратно опустил на покрывало и сел рядом. Поправил растрепавшиеся волосы, нежно провел ладонью по лицу.

- Не пугай меня так, - тихо попросил он, - это не стоит того, чтобы сжигать себя из-за мерзавца, появившегося в твоей жизни.

Он не знал, как себя вести, какие подобрать слова, чтобы ее успокоить. Глеб не знал подробностей, но того, что услышал от Алексея, ему вполне хватило. Он тоже был не святой, и женщин в его тридцати пятилетней жизни было не мало, но он всегда старался быть с ними предельно честным. Случалось, влюблялся. Дважды чуть не женился.

Один раз совсем в юности, в медуниверситете, курсе на первом или на втором, он сам уже плохо помнил, но Светочку, свою первую любовь помнит до сих пор. Светочка уже мама двоих очаровательных малышей, кстати замужем за их с Лешкой другом и однокурсником, и заведует отделением неонатологии в одной из Питерских клиник. Они иногда встречаются на встречах выпускников и так просто. Светочка прилетает всегда вместе с Борисом, и Глеб очень рад, что все тогда не срослось, а срослась хорошая дружная семья у его друзей.

Второй раз он едва не женился лет семь назад, ему казалось, что это все и навсегда, но жизнь имеет на это свои планы. Невеста, рассчитывала, что молодой, амбициозный, как она считала, и очень перспективный, как считал ее отец, врач-кардиолог, пойдет работать в его частную клинику, чтобы зарабатывать много денег для семьи и любимой жены. А он пошел в аспирантуру, писать кандидатскую, и чтобы собрать больше материала, пошел работать в районную больницу, на мизерную зарплату, но зато работы было, хоть отбавляй и материала хватило не только на кандидатскую, но и на докторскую. И не важно, что в этой больнице он очень быстро вырос до зав. отделением, а потом его перевели в другую городскую больницу побольше и посерьезней, потом он уехал на стажировку в Германию, в одну из крупнейших клиник Европы. Но все это было потом, невеста всего этого ждать не захотела и быстренько выскочила замуж за папиного заместителя.

После этого Глеб старался больше в женщин не влюбляться. Были симпатии, был просто секс, какой-то совместный отдых, но постоянной пары не было. Перед отъездом, появилась на его горизонте Эльвира, тоже врач, только женский, они познакомились на конференции в Кельне. Вместе гуляли, ездили по экскурсиям, а вечером в номере отеля занимались сексом. Но Глеб ничего Эльвире не обещал, с ней было хорошо проводить время, она интересный собеседник, уверенная тридцатилетняя женщина, хороший профессионал, и хорошая любовниц. Даже к сексу она подходила очень профессионально и скрупулёзно.  Врач-гинеколог, этим все сказано. Но о своей жизни с ней Глеб даже не загадывал, он ее в принципе не видел. Поэтому совершенно спокойно, когда ему позвонил Алексей, а потом и главный врач центра, и предложили место заведующего кардиохирургическим отделением областного центра сердечно-сосудистой хирургии, поехал на Новый год к другу, чтобы заодно посмотреть и познакомиться с будущим местом работы.

То, что он согласится, он знал, еще в Москве. Деятельность таких центров, открывающихся сейчас по всей стране, напрямую была связана с темой его диссертаций и стажировки в Германии. Очень хотелось применить все на практике. Работу свою Глеб любил, до самозабвения, поэтому ему было очень понятна Ляля и ее стремление доказать свой профессионализм. Он только никак не мог увидеть в этой хрупкой девочке монстра рекламы.

Глеб гладил девушку по руке и молчал. Она молчала тоже. Не вырывала руку, не делала попыток встать, просто лежала, смотрела на склонившегося к ней мужчину и молчала. «Самое странное, - подумала Ляля, - что с ним молчать очень уютно, совершенно не напрягает, даже не надо подбирать слова, чтобы что-то сказать»

- Можно я лягу, - вдруг очень тихо спросил парень, - очень спать хочется.

- Ложись конечно, это же твоя постель.

- Это наша постель, Ляля, по крайней мере на эти пару дней. Но я не хочу тебя беспокоить, если скажешь «нет» я пойду на диван в гостиной.

- Не морочь голову, - теперь уже возмутилась она, - ложись давай, я сейчас плед достану.

- Лежи, я достану сам, ты только не убегай ладно? – голос прозвучал хрипло и просительно.

- Да не убегу я никуда, куда мне бежать. Из комнаты злая лиса Лешка выгнала, осталась зайка Ляля одна в избушке серого волка Глеба, - нарочито слезливо запричитала Ляля.

Глеб засмеялся, встал подошел к шкафу и достал два пледа.

- Держи, зайка Ляля, а то на дворе зима, замерзнешь еще, - кинул он ей один плед.

- А что серый волк зайку греть не будет? – вырвалось у нее. Вот всегда она так, Маша все время ее за это ругает. «У тебя Лялька, что на уме, то и на языке, за что только тебя на работе ценят?»

Глеб от неожиданности распахнул глаза и замер в полшаге от кровати со вторым пледом в руках. В глазах появился хищный блеск, и девушка поспешила ретироваться за предложенным укрытием.

- А зайка не боится, что серый волк ее съест?

- А чего зайке бояться, - фыркнула из-под пледа девушка, - она свое еще почти шесть лет назад отбоялась. Главное грей и спать не мешай.

- Значит не боишься, - протянул Глеб, - а зря-а-а. Волки, особенно зимой бывают голодные, до маленьких заек.

Он грозно зарычал и прыгнул на кровать прямо с места. Ляля оказалась завернутой в кокон из пледа и рук мужчины.

- Ну вот лялька, лялька и есть.

Лег рядом, подтянул девушку к себе поближе, выпотрошил из укрытия ее лицо и крепко поцеловал. Сначала хотел просто чмокнуть, но как-то не получилось. Сладкие губы манили его с самого утра, тот поцелуй на катке был легким и больше оставил желания, чем утолил его. Из нежного поцелуй постепенно перерастал в страстный и уже не хватало воздуха обоим, а разжать губы не хватало сил. Хотелось пить и пить этот сладкий яд. Их языки давно уже танцевали свой собственный танец. Руки вжимали девушку в тело, попутно пытаясь выпутать ее из пледа. Скованная теплой пушистой тканью, прижатая к не менее горячей груди, Ляля плавилась от жара собственного тела. Наконец он смог оторваться от ее губ, они вместе вздохнули, но ее никто не отпустил. Вместо этого он еще крепче вжал ее в себя и прижал ее голову к своей груди. Его сердце ходило ходуном. Она слышала, его сильные удары и даже ощущала под сильной мускулатурой, как сильно оно бьется о грудную клетку.