Сквозь огонь и воду - Воронин Андрей Николаевич. Страница 29

– Я предлагаю сделать так, чтобы все остались живы и никто не затаил на другого обиды.

– Хорошо сказано, но как это сделать?

– Мы люди, к деньгам привычные. От ста тысяч ни у кого голова не закружится. Каждый из нас прямо сейчас возьмет по десять пачек.

– А остальное? – резко спросил Шпит.

– Остальные деньги мы должны спрятать.

– Не пойдет, – тут же встрял Садко, – я не идиот, чтобы прятали все вместе, а потом ты их забрал из тайника один.

– Спрятать – не значит закопать, мы их отдадим на сохранение.

– В банк, что ли, положим? – ухмыльнулся Шпит.

– Банк дело ненадежное. Нужен хранитель – человек, которому каждый из нас доверяет больше, чем самому себе.

– Нет таких людей.

– Есть, – резко сказал Давид, – и ты его тоже знаешь. Это – мой старший брат.

Шпит сидел в задумчивости, уже в открытую поигрывая пистолетом.

– Не зря у меня всю дорогу чесались руки пустить тебе пулю в лоб. Не зря, потому что ты нарушил все мои планы. Уж лучше бы я тебя пристрелил. Но ты прав, Давид. Отар единственный человек в мире, кому бы я доверил на хранение свои деньги.

Садко подозрительно покосился на Давида. Он кое-что слышал о его старшем брате Отаре, но никогда его не видел.

– Шпит, ты сошел сума. Деньги нельзя никому отдавать! Я не согласен!

Шпит резко вскинул пистолет и приставил ствол ко лбу Садко.

– Я и тебя давно мог бы пристрелить, думаешь, мне своей доли не жалко!

– Брось, – прохрипел Лебедь, – еще не хватало, чтобы мы друг друга прикончили.

– Отар не будет знать, что у него хранится в погребе, – предупредил Давид. – Скажем ему, что отдать это он должен лишь в том случае, если мы все четверо соберемся вместе. С оружием он меня никогда не подводил. Он и братьям моим ни слова не скажет. Потом, когда волна немного уляжется, когда придумаем, куда вложить деньги, вернемся. Лады?

Давид демонстративно выщелкнул обойму из рукоятки пистолета, передернул затвор, поймав вылетевший желтый патрон.

– Придется сделать по-твоему. Вставь обойму назад, пистолеты должны быть или заряжены у всех, или у всех без патронов.

– Мне больше нравится первый вариант.

– Трогай, Садко. Давид предложил единственно правильный путь, и если мы им не воспользуемся, то трое из четверых к утру следующего дня будут мертвы. Признайтесь, ребята, каждый из вас думал о том, чтобы покончить с остальными.

– Не нравится мне это, но выхода нет, – сам себе сказал Лебедь.

– Это не решение вопроса, Давид, а лишь затягивание времени, – ухмыльнулся Шпит.

– Вся жизнь – это затягивание времени, – рассудительно сказал Давид.

Ни Лебедь, ни Садко ничего путного не могли предложить, поэтому и согласились с предложением Давида. Единственное, чего тот теперь боялся, – встретиться у Отара с братьями. Но те не так уж часто заходили в гости.

Машину бросили на горной дороге. Мешки с деньгами завернули в брезент и, чертыхаясь, потащили в гору. Давид первым зашел в домик и застал брата в той же позе, в которой оставил его неделю тому назад. Отар сидел и, не мигая, смотрел в стену.

– Ну что, Давид, решил свои проблемы?

– Пока еще нет.

– Смотри, новых не наживи.

– Я кое-что хочу у тебя оставить. Отар не стал интересоваться: оружие это, боеприпасы или документы…

– Оставь в погребе, где всегда. Я твое место не занимаю.

– Я не один приехал.

– С братьями?

– Нет.

Услышав это, Отар потерял всякий интерес к людям, прибывшим с Давидом.

Деньги затащили в прохладный погреб, вырубленный в скале. В отдельных нишах размещались продукты, консервы, мука, картошка.

– Сюда, – распорядился Давид. Вдвоем со Шпитом они забросили мешки на сколоченную из жердей полку.

Давид, присев на корточки, сложил стопкой на полу десять пачек, не испачканных в крови.

– Это тебе. Садко.

Рядом высились еще две такие же стопки – для Шпита и Лебедя.

– Себе я тоже беру сто тысяч.

– Сколько всего осталось?

– Считай.

Шпит хоть и доверял Давиду, но все же пересчитал остающиеся пачки, все до единой.

– Еще по десять возьмем, – с придыханием сказал он, раздавая тугие пачки долларов. – Брату денег дай.

– Они ему ни к чему, – ответил Давид.

– Странные вы люди…

– Это он странный. Я – такой же, как все. Мешки на полке и автоматы с неиспользованными рожками завернули в брезент, для надежности скололи края полотнища стальной проволокой и загнули концы ржавыми плоскогубцами.

– Теперь возвращаемся в дом все вместе, – предложил Давид.

Отар посмотрел на слегка знакомого ему Шпита и на двух его спутников. Русские ему не понравились. Но если их привел в дом брат, значит, так нужно.

– Слушай и запоминай, – Давид смотрел прямо в глаза Отару, – то, что мы спрятали, очень важно. Будут приходить люди, спрашивать. Говори: ничего не знаю. Меня ты не видел. Я был у Тосо в Сочи. Их троих ты вообще никогда в жизни не видел. Не знаешь о них ничего.

Отар кивнул.

– Как скажешь.

– А теперь самое главное. Отдать то, что мы спрятали, ты можешь только нам четверым, когда мы придем вместе.

– Или когда ты точно будешь знать, – вставил Шпит, – что один из нас мертв.

– Как скажете, мне все равно.

– Вернуться мы можем через день, через неделю, через месяц, через год, – продолжал Давид. – Никого не подпускай к тому, что спрятано в брезенте.

Садко только сейчас в неверном освещении рассмотрел, что стоит на полке. Поняв, что это человеческие головы, одна женская, другая мужская, он поежился. Всякого навидался бандит в своей жизни: и крови, и мертвецов. Но чтобы засушивать головы в доме, где живешь, такое видел впервые.

– Надеюсь, он не сумасшедший, – прошептал Садко на ухо Лебедю.

– Шпит знает, что делает, – Лебедь всецело доверял главарю бандитов. – Деньги он не меньше нашего любит.

– Смотри, чтобы нас не кинули.

– Из-под земли достанем…

Шпит примерно представлял, о чем шепчутся Лебедь и Садко. Он наперед знал, что добром ограбление не кончится. Большие деньги разводят людей. Чем больше денег, тем сильнее вскипает в душе ненависть к подельникам.

– Пошли, мы отдали имущество в надежные руки, – Давид коротко кивнул брату и, не оглядываясь, вышел во двор.

Пачки долларов оттягивали карманы. Шутка ли, сто десять тысяч! Таких денег Давид отродясь в руках не держал. Самое большое, чем ему приходилось расплачиваться за один раз, это пятьюдесятью тысячами.

– Как в Россию возвращаться будем?

– На границе у меня все схвачено, – Шпит сам сел за руль. – Только пистолеты в тайник спрячем.

Не доезжая до границы десяти километров, мужчины вышли из машины. Садко открутил запаску, укрепленную снаружи. Внутри диска имелось отверстие, специально приспособленное для хранения пистолетов и патронов.

– Сюда, ребята, кладите. Потом, надеюсь, каждый сам свою пушку узнает.

Два “Макарова” и два ТТ легли в нишу, сверху Садко напихал ветоши, чтобы не бренчали.

– Пистолет вроде женщины, – сказал Лебедь. – Я свой на ощупь узнать могу среди десятка одинаковых. Не знаю как, не знаю почему, но чувствую.

– Тебе бы поэтом быть, – усмехнулся Шпит.

– Я в школе стихи писал, даже сочинение по Некрасову написал стихами, – расплылся в улыбке Лебедь.

– Пятерку получил за него?

– Мне учительница – дура: двойку за него поставила.

– Наверное, ошибок много было…

– Разве в ошибках дело? Если от души пишешь…

На границе УАЗ пропустили без очереди. Шпит всех привез к себе домой.

– Кормежка и выпивка за мой счет. И еще – бесплатный совет: без предупреждения дом не покидать. Я должен знать, кто, куда и зачем уходит.

Садко и Лебедь переглянулись, затем оба согласно кивнули. Шпит говорил дело. Зачем зря волновать приятелей, если на карту поставлены огромные деньги…

– Ты, Давид, человек вольный, тебе я приказывать не могу. Хочешь, живи отдельно, хочешь – с нами. Я тебе позже помогу деньги за границу переправить. Потом и сам уедешь. Главное, сейчас пару месячишков переждать. Чтобы менты перестали волну гнать.