Записки успешного манагера - Прыткина Эмилия. Страница 11

Дизайнер Чайка ест яблоко и смотрит в окно.

— Что это с ним? — спросила я у Мимозиной.

— Творческий кризис, — ответила она.

— И что нам теперь делать?

— Ждать.

— А клиентам как объяснять?

— А не знаю пока, придумаю что-нибудь, не впервой, — ответила Мимозина.

Героическая женщина. Пришел технический дизайнер и наконец-то снизошел до разговора со мной.

— Вот ты за кого голосовать будешь — за Яблочкина или за Плющенко?

— Где голосовать? — спросила я.

— На выборах президента.

— Так ведь выборы не завтра.

— И все-таки?

— Не знаю, наверно, за Яблочкина.

— Вот как, а ты знаешь, что он негодяй? — замахал руками дизайнер.

Присел рядом и целый час объяснял мне, какой Яблочкин мерзавец.

Когда он ушел, Мимозина сочувственно посмотрела на меня и сказала:

— Не связывайся с ним, ему лишь бы поспорить.

— Это я уже заметила.

Проверила почту. Есть две новости. Первая плохая: банк не хочет с нами работать, говорит, наши услуги стоят слишком дорого.

Мы не шайка фриленсеров, — написала я в ответ.

Фриленсер, как выяснилось, — это дизайнер, который работает сам по себе.

А у нас нет печатного станка, — пришел ответ.

Ну, как хотите! Потом не жалуйтесь, что вам по дешевке сделали ерунду какую-нибудь, — ответила я.

Новость вторая — хорошая. Наша студия выиграла на фестивале рекламистов несколько престижных наград, нас приглашают в столицу на церемонию вручения.

— Ура-а-а-а! — заорала я, вскочила с места и стала бегать по офису.

— Ты чего? — удивился Мишкин.

— Мы кучу наград выиграли, надо в Киев ехать! — выпалила я.

— Тебе надо, ты и поезжай. Пусть лучше по почте пришлют. Нечего туда-сюда мотаться зазря.

Как он может так говорить? Пошла к Мимозиной.

— Сейчас что-нибудь придумаем, — ответила она.

Нет, странные люди, очень странные. Их наградили, а они делают вид, что ничего не произошло. Я тут бегаю как угорелая, радуюсь за них, а они…

Мимозина с Мишкиным и техническим директором пошли в комнату переговоров совещаться. Вышли через пять минут и сказали, что командируют меня в Киев для участия в церемонии награждения.

— Поезжай, познакомься поближе с нашими коллегами-рекламщиками, приобщись к прекрасному! — улыбнулась Мимозина.

Господи, какое счастье! Я поеду представлять нашу славную студию на престижном фестивале. Подошла к офис-менеджеру и попросила:

— Купи мне билет до Киева на завтра и обратный на послезавтра.

— Тебе надо, ты и купи! — фыркнула та и уткнулась в монитор.

Благо за меня вступилась Мимозина, которая увела нахальную девицу в коридор; вернувшись оттуда, та зло посмотрела на меня, забрала деньги и поехала на вокзал.

Позвонила Нана. Она навела справки: тренер по ушу женат.

— Иди на таэквондо, — вздохнула я.

— Ко мне Олька приходила с Библией, агитировала вступать в их ряды.

— Я в Киев еду, награды получать, — выпалила я.

— Вау! — воскликнула Нана.

Повитав в облаках часа два, я спустилась на грешную землю. Оказалось, что мне не в чем ехать в Киев. Нет, я, конечно, могу облачиться в какой-нибудь старенький деловой костюм, но это никак не соответствует имиджу нашей брутальной студии. Пошла курить с арт-директором и поделилась с ним своим горем.

— Мишкин, у меня вот есть армейские штаны, а больше ничего.

— Завтра сообразим, — заверил Мишкин.

Прямо от сердца отлегло.

Позвонила Олька.

— Да пребудет с тобой Господь, — выдохнула она вместо привычного «привет».

— Олька, я в Киев еду, на фестиваль! — сказала я.

— Суета все это, суета сует. Все от беса. Грядут перемены! — ответила Олька.

— Это точно, — подтвердила я.

Ну о чем можно разговаривать с таким человеком? Интересно, как этим сектантам удается так быстро запудрить людям мозги?

Швидко все-таки пришел на работу. Молодец, уважаю. Сильный человек, не испугался. Коммерческий директор завел его в кабинет и объявил, что вычитает у него из зарплаты стоимость двери, выбитой накануне в туалете соседнего офиса.

— А хрен с тобой, — ответил Швидко и, проходя мимо Мимозиной, бросил: — Мимозина, ты чего такая синяя сегодня? Небось вчера надралась?

— А ты зелененький, — съязвила Мимозина.

Бедненький, чай, нелегко после вчерашнего. Достала из сумки яблоко и отнесла ему. Швидко яблоко взял, поблагодарил и уткнулся в монитор. До вчерашнего дня все было тихо.

Дома вечером постоянно думала о нем. Что-то последнее время все мои мысли вертятся вокруг одного человека. Странно, такого чувства я очень давно не испытывала. Вернее, я никогда ничего подобного не испытывала. Он кажется таким родным, родным и близким. Когда он заходит в офис, все вокруг становится живым и ярким. Немного помечтав, я заснула сном младенца.

День двадцать пятый

Хозяйка Лесси ходит и дуется. Вчера милиционеры пообещали ей, что если она еще раз вызовет их без необходимости, то ее посадят в кутузку вместе с собакой.

Васька поймал папу, когда тот ставил машину в гараж, и сказал, что не держит на него зла и приглашает сегодня в гости. Папа обещал подумать.

Сегодня Злоедрючка ответила на мой комментарий.

А ты чего тут вякаешь? — написала она.

Дура ты, — ответила я.

Я от всего сердца, а она вот так. Обидно. В собачьем сообществе новая горячая тема для обсуждения. На повестке дня актуальнейший вопрос: «Сколько раз в день и как много положено гадить собаке весом в пять — восемь килограммов?» Они что, взвешивают собачье дерьмо?

Я написала так:

Я не знаю, как положено, но наги пудель гадит два раза в день, когда я его выгуливаю.

Блин, ну неужели во всем ЖЖ нет ни одного нормального сообщества!

Пришло письмо от Липкина:

Я на месте, могу помочь советом.

Спасибо, уже не надо, — ответила я.

Пришел арт-директор, принес мне брутальные рваные кеды своей жены. Кеды великоваты, но, в конце концов, можно напихать в носки ваты. Это лучше, чем если бы они жали. Еще Мишкин принес военную майку и рюкзак. Я оделась. А что, смотрится супер.

— Выйдешь на сцену, не вопи, как поросенок недорезанный. Веди себя сдержанно, с достоинством. Глупых речей не толкай, — стал наставлять он.

Я буду очень стараться, хотя сдерживать свои эмоции мне будет откровенно сложно.

Села за компьютер и стала изучать сайты участников фестиваля, должна же я быть в курсе событий.

Через час студию пронзил рык раненого льва. Рычал арт-директор.

— Сволочи-и-и! Тупицы-ы-ы!

— Что такое? — испугалась Мимозина.

— Идею запороли!

— Какую идею?

— С плакатом. Хреновы производители сырков! Сказали, что им все нравится, но они не готовы так радикально менять имидж. Трусы!

— Ну, давай еще вариант предложим, — сказала Мимозина.

— Не буду я ничего предлагать, — буркнул арт-директор и ушел курить.

В конце дня Мимозина выдала Швидко техническое задание на разработку плаката.

— Сделай что-нибудь простенькое, и можешь считать, что инцидента с дверью в туалете не было, — попросила она.

Швидко сел, отыскал в Интернете изображение розовощекого младенца, разместил его на плакате и написал: «Я люблю сырок, Адам“!»

С работы меня отпустили рано. Пошла собирать чемоданы.

— Хочешь, я тебя провожу на вокзал? — спросил Швидко.

— Да, хочу, очень хочу, — ответила я.

День двадцать шестой

До сих пор не могу прийти в себя. Моя щека, к которой он прижался вчера вечером на перроне, все еще пахнет его одеколоном. Даже дождь, который льет как из ведра, не может омрачить моего настроения. На душе тепло и легко. Я счастлива, и вовсе не потому, что приехала в Киев получать заслуженные награды, не потому, что я работаю в самой замечательной студии на свете, не потому, что начинаю постепенно входить в курс дела и уже могу похвастаться первыми успехами. Я счастлива потому, что в этом мире есть ты. В этом огромном мире есть ты, Сереженька.