Записки успешного манагера - Прыткина Эмилия. Страница 22
Вот черт, похоже, Ромашкина по ошибке вставила предложение из форума в текст о диванах.
— Это… это ошибочка вышла… — промямлила я.
— Ошибочка? Вы называете это ошибочкой? Где Липкин?
— Липкин здесь уже не работает давным-давно, я вместо него.
— Оно и видно! При нем такого никогда не было. Исправьте немедленно. Чтобы через пять минут все было в порядке. И проверьте, куда ведет ссылка.
— Она ведет на страницу с фотографиями диванов, — ответила я.
— А вы щелкните на нее! — взревел голос, и в трубке раздались короткие гудки.
Щелкнула. Ссылка ведет на форум толкиенистов. Как можно быть такой невнимательной? Хотя я тоже хороша, могла бы и проверить. Побежала в дизайнерскую. Ромашкиной нет, и сегодня не будет. Бросилась в ноги программисту:
— Спасай, друг, давай новости на сайте править.
— А чего я? Ну почему всю работу должен делать я? — возмутился программист.
— Потому что ты самый славный, — воскликнула я.
Программист улыбнулся и стал исправлять то, что написала Ромашкина.
Позвонил Швидко, сказал, что заболел и сегодня не придет на работу.
— А как же?.. — спросила я.
— В клуб идем! Не боись! Встречаемся в шесть возле входа.
Пришел коммерческий директор и выдал мне долгожданные проценты. Куча денег, такой суммы я еще не зарабатывала никогда. Что с ними делать? Может, поехать отдохнуть в Париж? А может, купить себе машину? Или шубу?
Прибежала Мимозина и сказала, что наш фотограф сидит на крыше, возле самого края, и делает какие-то снимки.
— Надо его оттуда снять, пока он не упал! — закричала она.
Спустились вниз и стали орать:
— Александр Николаевич! Александр Николаевич! Вниз спускайтесь!
— Нет, я не спущусь, я кадр хороший ищу. Для календаря съемку заказывали? Заказывали! Так что молчите! — крикнул фотограф.
— Саша, мать твою так! — завопил Мишкин. — Если ты сейчас же не слезешь — я тебя уволю.
— А мне все равно, я и сам уволюсь, а работу свою сделаю! — завопил фотограф и чуть не упал с крыши.
— Саша, мне тебя не жалко, но камера принадлежит нашей студии и стоит бешеных денег, которых у тебя отродясь не было и не будет, я на тебя в суд подам, если ты ее испортишь! — завизжал коммерческий директор.
— Ну и подавай, я квартиру продам, верну вам деньги и уеду к брату в Москву. Буду у него в подмастерьях сидеть, краски смешивать. И вообще, я не могу теперь слезть. Я ключ от чердака потерял, пока ракурс нужный искал.
— Что делать? — ойкнула офис-менеджер.
— Сейчас, — сказала Мимозина и стала шушукаться с арт-директором.
— Все в офис! — приказал Мишкин.
Через пятнадцать минут послышался вой сирены. К зданию подъехала пожарная машина, выставила лестницу, а еще через пять минут фотограф был снят с крыши и доставлен в студию.
— Вам надо было санитаров из дурки вызывать, а не пожарников, — начал было возмущаться дядька в каске, но после того как коммерческий директор сунул ему в карман двадцать гривен, расплылся в широкой улыбке и сказал: — Ну, дело такое! Если что — вызывайте.
— Уф, кажись, все отснял, — вытер пот со лба фотограф.
Позвонила Нана и сказала, что через полчаса ждет меня возле метро.
Я пошла к Мимозиной.
— Я пораньше уйду сегодня.
— А чего?
— Мне надо, — ответила я и стала собираться.
Встретились с Наной и поехали в салон красоты. Рассказала ей, что Майкл сжевал перья, а я побрила ноги. Нана очень расстроилась, и потому что, по ее мнению, перья придавали платью загадочность и женственность, а ноги лучше не брить, а делать депиляцию. Про зашитые разрезы я решила не говорить, чтобы не доводить подругу до инфаркта.
Приехали в салон. Мальчик-стилист осмотрел меня так, будто я не девушка, а какое-то доисторическое существо юрского периода.
— Да-а, придется серьезно поработать, — вздохнул он, накинул на меня халат и взял в руки ножницы.
— Не стричь! Волосы не трогать! Я их отращиваю! — завопила я.
— Вам не идет такая длина. У вас нос слишком длинный, чтобы такие волосы носить. Вам надо короткую стрижку-ежик.
— А у вас — язык слишком длинный! — ответила я.
Ишь, гаденыш, будет мне про нос мой рассказывать. И без него знаю, что длинный, и что мне теперь, всю жизнь ходить с ежиком на голове?
Парень поморщился и попытался собрать мои волосы на затылке.
— Да уж, так совсем плохо. Ну, дайте я хоть концы подровняю? — попросил он.
— Только чуть-чуть, — предупредила я.
— О’кей, два миллиметра хватит? — спросил он.
— Вполне.
Интересно, как это он замерит два миллиметра?
Закрыла глаза и стала мечтать о предстоящем концерте. Представила себе Швидко в костюме, при галстуке или бабочке, в черных лакированных туфлях и белоснежной рубашке, и меня рядом: с какой-нибудь красивой прической, в вечернем платье и на шпильках. Красота! Здорово! Все просто здорово! Как же я счастлива! После трех лет одиночества наконец-то встретить человека, с которым тебе легко и хорошо. Ну разве это не счастье? Разве не об этом мечтает каждая девушка?
От сладких грез меня отвлек парикмахер, который начал стягивать волосы на затылке в хвост, да с такой силой, что я заорала.
— Красота требует жертв, — улыбнулся он.
О какой красоте он говорит, если я теперь похожа на помесь китаянки с негритоской: глазенки узенькие, рот до ушей. Попросила немного ослабить резинку. Парикмахер ответил, что ему виднее, и вообще, я нахожусь не в затрапезной парикмахерской, где работают девочки-недоучки, а в салоне, в кресле именитого мастера, победителя всевозможных конкурсов.
— Вон мои дипломы висят, если не верите, — пробурчал он.
Тяжело вздохнув, я стала рассматривать дипломы на стенке. Действительно, парень не лыком шит, участвовал в десяти конкурсах и везде занимал призовые места. Решила смириться. Может, мне со стороны не видно, как оно лучше. Тем временем мастер закончил возиться с хвостом, залакировал волосы и стал заливать лаком с блестками отдельные пряди, которые выпадали из хвоста. Старательно обработал каждую прядь, зафиксировал шпилькой и закрепил всю прическу еще раз.
— Готово, у-ух, — вздохнул он и вытер пот со лба.
Теперь я похожа на Чиполлино: залитая лаком голова и торчащие перья на макушке.
— Теперь будем макияж накладывать, — довольно улыбнулся специалист по красоте и потер руки.
— Только я яркий не люблю, — робко сказала я.
— Вечерний макияж подразумевает яркость и эффектность, — отрезал мастер и стал наносить тональный крем.
Я снова закрыла глаза и решила не открывать, пока процедура не будет закончена. Не тут-то было. Через несколько минут мне было приказано открыть один глаз, поморгать им, потом зажмурить, еще раз открыть, еще зажмурить, открыть пошире, еще поморгать и закрыть.
— Отлично, теперь то же самое со вторым.
Стала моргать вторым глазом.
— А скулы у вас очень даже красивые, очень высокие, заметил стилист.
И то хорошо, а то нос-нос.
Когда дело дошло до губ, мастер долго выбирал между двумя совершенно одинаковыми фиолетовыми помадами. Я не выдержала и поинтересовалась, в чем разница. Выяснилось, что первая эффектно смотрится при дневном освещении, а вторая подходит для дискотек или ночных клубов.
— Я в клуб иду, — сказала я.
— Ночной?
— Ну, скажем так, вечерний.
— Черт, даже не знаю, что делать.
Пошел советоваться с коллегами. Ко мне приблизилась Нана, как-то нехорошо улыбаясь.
— Что? Плохо, да? — спросила я.
— Нет, что ты, я просто думаю, какая ты стала красивая. Вот что макияж делает с женщиной, а то ходила как мышь серая.
Посмотрела на себя в зеркало. Действительно — разница колоссальная. Не могу сказать, что мне это нравится. Вроде я, а вроде и не я. Ну да ладно, посмотрим, что Швидко скажет. Он небось переживает, что я припрусь в брутальных штанах. А я заявлюсь, вся такая из себя красивая, в роскошном платье.
Парикмахер прибежал и выпалил, что двое коллег посоветовали взять первую помаду, а двое вторую.