Записки успешного манагера - Прыткина Эмилия. Страница 76

Ни фига себе заявочки, значит, я буду писать, а они на мне деньги зарабатывать?

Решила посоветоваться с Наной.

— Не соглашайся. Авторов, может быть, и много, а ты — одна. Пусть платят, — сказала она.

Написала издателю, что хочу денег. Пришел ответ:

Можете хотеть дальше, мы Вам в этом деле не помощники. Вечное не продается!

Ответила:

Хрен с вами, когда мои книги будут раскупаться на ура, вы еще вспомните обо мне, но будет поздно!

Тот факт, что я молодой автор, еще не означает, что на мне можно наживаться. С другой стороны, может, я поступила опрометчиво? Может, напрасно я выпендриваюсь?

Черт знает, в последнее время все у меня валится из рук.

В моем ЖЖ паника. Народ интересуется, куда я пропала. Нет, ну это просто наглость, стоило мне один день не разместить рассказ, как люди начали возмущаться.

Написала письмо другу Андрюше из Киева. Пришел ответ:

Тяжело быть кумиром! Пиши дальше, а то забудут. А вообще, не хочешь — не пиши. Выходи за меня замуж!

Села и задумалась, а не выйти ли за него? Чем плохой мужик? Работа есть, живет в Киеве, меня любит, бывших жен не имеет, в связях, порочащих репутацию, замечен не был. Все хорошо, одно плохо: не люблю я его так, как люблю Швидко. Вот если бы этого паразита не было, я бы и не думала, а так… Написала, что мне нужно время, чтобы разобраться в себе.

Швидко проводил бывшую жену и написал мне письмо:

Я люблю тебя, солнышко! Что с тобой происходит?

Я тебя тоже, все хорошо, — ответила я и села писать очередной рассказ.

Во времена голодные и холодные, когда жители города Еревана спали зимой в шубах и отапливали квартиры печками-буржуйками, когда самым вкусным лакомством были самодельные конфеты из детской смеси «Малыш» и халва из муки с маслом и сахаром, жил в нашем доме мужчина по имени Юра. У Юры было две страсти: любил Юра водку пить и писать в лифте. За последним занятием Юру с поличным поймала моя маман и заявила на него управляющему подъездом. На следующий день Юра привел за шкирку на собрание жильцов своего пятилетнего внука, грозно посмотрел на мою маман и спросил:

— Ты видела, как он в лифте ссал?

— Нет! — ответила маман. — Это ты в лифте ссал.

— Это ваш пудель в лифте ссал! — попытался оправдаться Юра.

С тех пор смертный грех был приписан малому пуделю Майклуше, и когда однажды Юра не добежал до дома и нагадил на пятом этаже, гневные жильцы во главе с самим виновником скандала явились к нам и заявили, что любовь к собакам дело хорошее, но дерьмо за ними надо убирать. Маман осмотрела предъявленную кучу и констатировала:

— Для того чтобы такое сотворить, надо десять Майклов посадить!

— Я видела, кто это сделал! — заявила соседка и указала на Юру.

От Юриной репутации остались одни лохмотья.

Жена засранца, маленькая, похожая на мышку тетка, совершенно никаких пристрастий не имела, нарожала одну за другой четырех дочерей, выдала их замуж и занялась ничегонеделанием. Ничегонеделание ей вскоре наскучило, и Шушик-тота стала гадать на кофейной гуще, снимать и наводить порчу и приторговывать семечками. Вскоре слух о знаменитой гадалке распространился по всему микрорайону, и потянулись к ней бесконечные толпы незамужних девушек и обиженных жизнью женщин и мужчин.

Первой клиенткой, которая, собственно, и организовала Шушику пиар-акцию, была жительница соседнего подъезда Алвард, воровавшая гречку на комбинате. У Алвард было две беды — пьющий муж и засидевшаяся в девках двадцатичетырехлетняя дочь.

— Мужа излечить не смогу! — вздохнула Шушик. — А вот за дочку возьмусь.

Лечить мужа Шушик не хотела принципиально, поскольку тот был собутыльником ее благоверного и регулярно покупал водку на двоих, экономя тем самым семейный бюджет Шушик-тоты. На следующий день Алвард вместе с дочерью и мешком гречки стояла перед дверью известной колдуньи. Та дочь осмотрела и сказала, что все беды от рыжей женщины, которая навела порчу. Единственной рыжей женщиной в доме была школьная учительница физики, которая упорно ставила двойки внуку Шушика.

— Порчу навели сильную! — и Шушик многозначительно посмотрела на мешок гречки.

Алвард вздохнула и потащилась за вторым мешком. Вскоре Шушик обзавелась двумя мешками гречки, двумя комплектами постельного белья и четырьмя кусками бастурмы, и начался процесс снятия порчи. Сперва требовалось найти кошку, отрезать у нее клочок шерсти с кончика хвоста и принести Шушику не позднее двенадцатого числа. Ни в нашем, ни в соседнем микрорайоне не оказалось ни одной кошки (в Армении в те времена не принято было держать домашних животных), и Алвард заслала мужа в деревню. Муж вернулся спустя два дня в стельку пьяный, с кувшином вина и предъявил жене шкуру барана, сказав, что кошек нет даже в деревне, а баран тоже животное. Шушик баранью шкуру осмотрела и сказала, что сгодится, только эффект будет немного не тот.

— Главное, чтоб замуж вышла! — вздохнула Алвард.

Далее следовало принести пять килограммов топленого масла, пять килограммов сахара и два килограмма муки.

— Гату будем делать приворотную! Женихов привораживать! — сказала Шушик.

Спустя неделю Шушик приторговывала не только семечками, но и гатой.

Потом понадобились еще две простыни, десять килограммов овечьей шерсти, пять литров керосина, пятьдесят свечей и новая печка-буржуйка.

— А печка-то зачем? — поинтересовалась Алвард.

— Зелье будем варить! На старой печке нельзя! — ответила Шушик.

Алвард вздохнула и пошла покупать печку. На третьей неделе терпение Алвард лопнуло, и она заявила, что ежели через месяц ее дочь не выйдет замуж, то она собственными руками задушит Шушик, сделает из нее фарш и пожарит котлеты на купленной печке. Шушик испугалась и через неделю сосватала дочь Алвард своему родственнику из деревни. Алвард возрадовалась и с тех пор стала рассказывать о замечательной женщине Шушик всем своим знакомым.

Добрая Шушик помогала всем. На кого-то наводила порчу, с кого-то снимала. Бизнес продвигался успешно, и через полгода дар помогать людям открылся у всех дочерей Шушик Иногда, правда, даже Шушик оказывалась бессильной, как, например, в случае с соседом Аршаком, который так и не излечился от энуреза и в отместку стал отливать на коврик возле двери Шушика.

Слухи о чудесной Шушик-тота дошли и до моего одноклассника Вагана, который был тайно влюблен в меня. Ваган был круглым двоечником, непроходимым тупицей и грязнулей. Он задабривал меня конфетами, платил за меня в автобусе и всячески пытался добиться моего расположения. Будучи девочкой тактичной, я раз двадцать мягко объяснила Вагану, что надеяться ему не на что, поскольку выходить замуж я не собираюсь и вообще планирую в ближайшем будущем уехать к бабушке в Харьков. Ваган пригорюнился и решил обратиться к ведунье.

Шушик, которая люто ненавидела все наше семейство, ехидно усмехнулась и пообещала помочь за две банки маргарина «Вита». Ваган принес маргарин и получил взамен пять самодельных конфет из смеси «Малыш», которыми надо было меня накормить. Однако осуществить это не представлялось никакой возможности, разве что связать и запихивать конфеты силой, а посему Ваган обратился за помощью к моей подруге Нвард. Нвард рассказала все мне, и мы задумали подшутить над Ваганом. Злополучные конфеты были отправлены в мусоропровод, а Нвард, придя в школу, заявила, что приворотного зелья мне не довелось откушать, поскольку его слопал пришедший с работы голодный отец Нвард.