Эксперимент Эйвери Шоу (ЛП) - Орам Келли. Страница 24

Эйвери вскрикнула вновь, прямо как я и надеялся.

Такой оживленной Эйвери я не видел с тех пор, как мой брат застал нас целующимися. Мне хотелось сохранить этот настрой до ее дня рождения, поэтому после школы я в полной готовности заявился к ней домой.

– Грейсон! – Я даже не ожидал, что она будет так рада меня видеть. – Что ты здесь делаешь?

Я приподнял дневник.

– До научной ярмарки всего месяц. А у нас еще много работы.

Эйвери улыбнулась и распахнула дверь, чтобы впустить меня.

– Не знаю, почему мистер Уолден беспокоился о том, что ты будешь моим партнером, – сказала она, провожая меня в гостиную. – Ты скорее эксплуататор, чем бездельник.

Я закатил глаза.

– Эксплуататор? Мы не работали над проектом с тех пор, как я свозил тебя на ту вечеринку.

Эйвери бросила на меня растерянный взгляд.

– Разве ты не сделал запись о поцелуе в своем дневнике?

– Зачем? – Я посмотрел на ее дневник, когда она вытащила его из сумки и положила на журнальный столик перед нами. – А ты сделала?

Я надеялся смутить ее, но вместо этого она нахмурилась.

– Разумеется. Мы должны записывать все наши эксперименты.

Мне тут же захотелось стукнуться головой о стену.

Недолго помолчав, Эйвери с паникой на лице взглянула на меня.

– Ты же записываешь в дневнике наши эксперименты, верно? Потому что нам нужна и твоя точка зрения на все, чтобы сохранить целостность проекта.

– Эйвс, расслабься. Да, я все записываю в этот дурацкий дневник. И до мельчайших подробностей расписал наш поцелуй, ясно?

Внезапно мне стало любопытно, что же она написала о нашем поцелуе, я схватил ее дневник и пролистал до последней записи. Я думал, это ее встревожит, но Эйвери просто улыбнулась и спросила, хочу ли я что-нибудь выпить.

Большего разрешения мне и не требовалось, так что, когда она отправилась за газировкой, я прочитал ее записи. Что я могу сказать? Совершенно неудивительно, что она считает наш поцелуй экспериментом. Я пролистал все ее записи и увидел, что каждый шаг этого проекта описан в скрупулезных подробностях.

– Что это? – недовольно буркнул я, когда она вернулась и протянула мне «Спрайт». В моем голосе отразились все бурлившие во мне чувства: смятение, разочарование и ужас.

– Мой дневник? – в замешательстве спросила она.

– Это не дневник. Это… это долбаный учебник. А где все хорошее?

– Какое еще хорошее?

– Ну, знаешь, всякая девчачья фигня. – Я сделал писклявый голосок. – Божечки, у меня сегодня был первый поцелуй! Он был БЕ-СПО-ДО-БНЫМ! Грейсон Кеннеди такой СЕКСУАЛЬНЫЙ! – Вернувшись к нормальному голосу, я перевернул к ней открытый «дневник». – Там нет ни одного восклицательного знака, смайлика или сердечка.

В ответ Эйвери разразилась громким смехом. Я еще не слышал, чтобы она так смеялась. У нее едва не случилась истерика.

– Что? – взорвался я.

– Это не личный дневник, Грейсон! – произнесла она, утирая слезы с глаз. – Это научное исследование!

Я не видел разницы.

Эйвери посмотрела на мое лицо и в очередной раз залилась смехом. Успокоившись, она открыла книгу – я отказываюсь называть это дневником – на последней записи и начала указывать на заметки. – Это учет всей проделанной нами работы в ходе эксперимента.

– Это похоже на схему. Какой образец ты используешь?

Старательно подавляя хихиканье, она указала на первый заголовок.

– Это называется научным методом. Это процесс, посредством которого осуществляется наука. В основном все сводится к вопросу, гипотезе, прогнозированию, проверке и анализу.

– Что это вообще значит?

Эйвс смотрела на меня точно так же, как тогда в боулинге, когда вручила мне шар и рассказала о законах Ньютона. Немного жалостливо, весело и взволнованно. Ей определенно нравилось учить. На самом деле из нее вышел бы замечательный учитель.

– Смотри. – Она подсела ко мне и снова открыла книжку на записи о поцелуе. – Во-первых, нужно поставить вопрос. В твоем случает такой: «Почему Эйвери не может преодолеть стадию вины?» Твоя гипотеза заключалась в том, что я зациклилась на чувстве вины и подсознательно подавляла гнев. Затем ты предположил, что если я испытаю что-то вне хронологической последовательности, то это может разорвать порочный круг и вернуть меня на более естественный путь. И проверил это, поцеловав меня. Анализ – это результат теста. В нашем случае эксперимент не удался, потому что после него, несмотря на мимолетные чувства принятия и счастья, едва столкнувшись с исходной проблемой, я вернулась обратно к вине.

Я понятия не имел, что и думать. Еще раз прочитал ее «анализ» и нахмурился.

– Блин, Эйвс, а ты точно знаешь, как убить всю романтику. Очевидно, я реально облажался с поцелуем, если ты вот так его запомнила.

– Грейсон, этот дневник для записей наших научных исследований. Он не отражает мои личные чувства к произошедшему. – Лицо Эйвери стало цветом с пожарную машину. – Конечно же, ты не облажался. Думаю, это невозможно. Более идеального первого поцелуя и представить нельзя.

Как же она все-таки выглядела очаровательно, когда заливалась румянцем. Эйвс находилась ко мне так близко и, как всегда, пахла невероятно аппетитно.

– Не знаю. Само то, что ты смогла проанализировать наш поцелуй, означает, что он был недостаточно хорош. Думаю, тебе нужно дать мне еще один шанс, чтобы сделать все лучше.

Я не мог оторвать глаз от ее губ – тех самых, которые жаждал попробовать снова. Прямо сейчас.

Я начал наклонятся к ней, но она быстро отвернулась.

– Знаешь, – сказала она, – думаю, мне стоит взглянуть на твой дневник.

– О, нет! – Я напрочь позабыл о поцелуе и схватился за свой дневник, пока ее аналитические ручки не добрались до него.

– Но его придется сдать. Его будут оценивать, Грейсон, и теперь ты заставляешь меня волноваться, что в нем мало научных данных.

– Ты шутишь? Да в нем столько научных данных, что хватит на долбаную степень кандидата наук.

– Тогда почему я не могу посмотреть?

Я не мог показать ей дневник с кучей всякой фигни о том, как я на нее запал, как люблю заставлять ее краснеть и как танец с ней снес мне крышу. Особенно после того, как увидел ее дурацкий научный метод. Никоим долбаным образом. Мне придется переписать весь дневник с самого начала, прежде чем сдать.

Я покрепче сжал его.

– Потому что я сторонний, непредвзятый наблюдатель, помнишь? Чтение моих мыслей до того, как все закончиться, может полностью испортить эксперимент.

Эйвери тоскливо взглянула на дневник, но перестала настаивать.

– Ты прав. Извини. Но ты дашь его почитать после научной ярмарки?

Видите? Вот почему дневники – это глупость. Как я превратился в сопливую девчонку?

– Думаю, это зависит от результата эксперимента.

Эйвери надулась. Выглядело это чертовски очаровательно. Так же мило, как когда она краснела. Отчасти даже сексуально.

– Отлично! – буркнула она. – Но ты же понимаешь, что его все равно будут читать? Судьи и мистер Уолден. Дневник будет выставлен на нашем стенде для всех посетителей научной ярмарки.

Я демонстративно скрестил руки.

– Ну, когда он будет выставлен напоказ, ты сможешь просмотреть все, что захочешь. А пока руки прочь. Только в нем не хватает еще пары записей, так что нам нужно поработать над гневом. У меня есть несколько теорий, которые нужно проверить. Видишь? У меня все на мази.

ГЛАВА 11

ГНЕВ

Эйвери

Грейсон вовсе не шутил насчет того, что у него есть теория, которую нужно проверить. И он подготовился.

Ему по-прежнему казалось, что лучший способ наконец меня разозлить – это запереть нас с Эйденом в одной комнате и вывести на конфликт. Когда я отказалась, он поведал мне запасной план.

Я по натуре не агрессор. И никогда не была. Легко подвержена удушливому стрессу – это да. Но затеять ссору? Никогда.