Точка кипения - Воронин Андрей Николаевич. Страница 23

Комбат прекратил погоню и отправился домой. Упустив киллера, он лишился возможности выйти прямо на заказчика, теперь надо было либо ждать очередного покушения, либо опередить убийц, вычислить их и обезвредить. После недолгих размышлений Комбат решил, что убрать его пытались отморозки, которым он дважды продемонстрировал превосходство кадрового офицера-десантника. Дилетанты и ликвидатора взяли себе под стать.

Настоящий профи шлепнул бы его в том же парке из снайпвинтаря с глушителем и спокойно ушел. А этот недоумок вместо того, чтобы подстраиваться под обстоятельства, бездарно подгоняет их под себя. Наверное, уже стрелял в людей через дверной глазок и решил использовать этот прием до конца своих дней. И невдомек ему, бестолковому, что в идеале жертва не должна подозревать о своей участи. Вообще. Никогда. Потому, что пуля летит быстрее звука, и настоящий киллер старается убить мгновенно. А этот раз позвонил, второй. Он бы еще табличку на двери повесил: “Мужик, на этой неделе я собираюсь тебя замочить”.

Тем не менее “мокрушника” он упустил. Остались два пацана, любящие тусоваться у ресторана. Конечно, этот путь извилист и опасен, но как иначе угомонить распоясавшихся отморозков?

Рублеву казалось, что напавшая на него пятерка составляет костяк банды и если он разберется с длинноруким, то всякая угроза исчезнет. И для него, и для сотен москвичей.

На следующий вечер он отправился к ресторану. Увы, его старых знакомых на месте не оказалось.

– Видимо, я перестарался, слишком их отделал, – впервые в жизни пожалел Комбат о том, что не церемонился с преступниками.

Три проститутки стояли кучкой, о чем-то оживленно болтая. Четвертая отошла в сторону, возможно поцапавшись с подружками-конкурентками. Ее-то и заприметил мужчина средних лет. Они обменялись несколькими фразами, а затем нырнули в знакомую Комбату арку. Он уже собрался уходить, но увиденная сцена навела его на свежую идею. Чтобы не попасть на глаза ночным бабочкам, Комбат обогнул дом, вышел к внутренней стороне арки и устроился на скамеечке метрах в сорока от нее. Минут через двадцать он заметил вторую проститутку с клиентом. Мило беседуя, они зашли в подъезд, на дверях которого не было ни домофона, ни кодового замка. Комбат последовал за ними. Он устроился между вторым и третьим этажами, глядя в окно. Наконец он заметил третью пару и стал бесшумно подниматься, оставляя между ними и собой интервал в два пролета. На втором этаже парочка остановилась. Комбат замер, прислушиваясь. Звонки в дверь были условными: длинный – короткий – длинный. Раздался лязг замка, невнятные голоса и стук захлопнувшейся двери. Комбат спустился вниз. Длинный – короткий – длинный. Некто за дверью отреагировал на звонок с готовностью собаки Павлова. Громкий щелчок, и Комбат увидел парня с быстро, округлившимися от удивления глазами.

– Мужик, ты кто? – наконец вымолвил он.

– Все нормально, братан, свои. Мне Маша нужна, или Наташа. Забыл уже. В общем, такая фигуристая и волосы.., типа если б такие у мужика, то очень удобно на руку намотать и мордой об колено., об колено. Она щас где?

– Кажется тут, в номерах, – неуверенно сказал парень.

– А покажи в каком, – наседал Рублев.

– Да там, – парень машинально отвернулся, указывая рукой направление, и Комбат рубанул ему ребром ладони по шее.

Парень обмяк, но Комбат подхватил его, не дал рухнуть на пол. Затем тщательно обыскал, нашел газовый пистолет и шнур вроде удавки, которым ловко связал руки незадачливому охраннику. Устроив его на коврике, Рублев огляделся. Он находился в прихожей некогда двухкомнатной квартиры. После капитального ремонта две комнаты превратились в пять боксов, отделанных звукоизолирующим материалом. Оно и понятно, клиенты бывают разные. Одному хоть из пушек пали, лишь бы не в него, а второго раздражает даже скрип кроватей, доносящийся с обеих сторон, мешает сосредоточиться на главном.

Зато кухню оставили нетронутой. Здесь девочки могли попить кофе, выкурить сигарету, обсудить достоинства кавалеров или посетовать на превратности любви за деньги.

Комбат не стал медлить. Размахнувшись, он могучим ударом ноги высадил дверь одного бокса. Она с грохотом рухнула на спинку кровати. В результате клиент за свои деньги получил сразу два удовольствия: эротическое и очень сомнительное. Грохот раздался в момент, ради которого, собственно, человек и пришел в бордель, и теперь сложно было догадаться, почему содрогается его тело: от пика возбуждения или от страха. Комбата эти проблемы не волновали. Одной рукой он ухватил взопревшего сластолюбца, другой – его шмотки и выволок в коридор.

– Минута тебе на то, чтобы исчезнуть. Не успеешь – пеняй на себя! – пригрозил он.

Следующий бокс оказался пуст, в двух других затаились, зато дверь последнего распахнулась, и оттуда выскочил мужчина, который в милицейских сводках фигурировал бы как лицо кавказской национальности. “Горячий жеребец южных кровей”, – окрестил его про себя Рублев.

Кавказец держал в руках нож, и это придавало ему уверенности. Комбат быстрым движением выхватил газовый пистолет охранника, очень похожий на настоящий.

– Ну? Будем шашкой махать или сдаваться? – спросил он.

Кавказец подумал, что продажную любовь он себе купит еще, а вот другую жизнь – нет.

– Извини, дарагой, пагарачылся, – он уронил нож на пол. – Можно мнэ одэтся?

– Одевайся, дорогой и скачи отсюда горным козлом, чтоб я тебя больше здесь не видел.

Постояльцы двух оставшихся боксов без сопротивления позволили вышвырнуть себя на лестничную площадку.

– Ну, девушки, – усмехнулся Комбат, – быстренько по рабочим местам и превратите это заведение в настоящий бардак. Ломайте мебель, крушите видики, телевизоры. И учтите, я мужик суровый, плохо будет той, чья работа мне не понравится.

Затем Рублев склонился над охранником. Его лицо показалось ему знакомым, но стопроцентной уверенности не было.

– Слабовато я отделал тебя в парке, – сказал он больше наудачу.

Парень испуганно вжал голову в плечи и, перебирая ногами, отполз к углу. Догадка Комбата оказалась верной во всех отношениях. В схватке с Рублевым охранник заработал лишь легкое сотрясение мозга да пару ушибов.

– Где ж твои дружки, Горшок с приятелем.., как же его, – Комбат сделал вид, будто пытается вспомнить кличку.

– Кучер, – подсказал охранник. – Он в больнице лежит, ты.., вы капитально его отделали. А Горшок водку в кабаке жрет. Совсем обнаглел, ублюдок, знает, что тут побоятся наезжать на девочек. Сидит за столиком, в окно их контролирует, задница.

– А как найти такого худого и длинного, любителя стрелять из пистолета с глушителем?

– Не знаю, – сказал охранник и, заметив, что Комбат нахмурился, выкрикнул, прикрыв лицо руками:

– Ей-богу, не знаю!

– Может, и вашего главного, с руками, как у обезьяны, тоже не знаешь?

– Это Тарзан, он живет неподалеку от Елоховской церкви, ближе к метро “Бауманская”. Он часто заходит в этот кабак, проверяет, как мы работаем, иногда пьет водку и оттягивается с девочками.

– А сегодня он здесь будет?

– Трудно сказать, он перед нами не отчитывается. Когда хочет, тогда и приезжает.

Точный адрес Тарзана парень не знал или боялся выдать даже под угрозой пытки. Говорил, что в команде недавно и Комбату лучше допросить старожилов вроде Горшка или Кучера. Рублев отправился к ресторану, но только зря потратил время. Горшок куда-то исчез, а Тарзан так и не появился.

Глава 11

"Настька-потрошительница” – так ее звали подруги-соперницы по ночному промыслу. Действительно, мало кто еще мог так лихо раскрутить клиента на щедрые подарки и дополнительную, укрываемую от хозяев плату. А еще за глаза ее обзывали “чухонкой”, потому что она пользовалась обычной косметикой, месяцами носила одни и те же наряды и очень редко гуляла в ресторанах на свои кровные. Глупые бабы. Они только знали о неизбежном увядании, у нее же ежедневно перед глазами был живой пример. Настя видела фотографии матери в молодости. Такая могла смело ложиться под любого иностранца. Теперь же ею побрезговал бы даже самый убогий клиент из своих. А прошло каких-то двадцать лет. И Настя благоразумно откладывала заработанные деньги. Всю валюту она прятала в укромном месте, а рубли хранила в сберкассе. На жизнь оставляла четыре-пять сотен в месяц – столько тогда зарабатывал профессор. И ей тоже хватало.