Соседи по квартире (ЛП) - Лорен Кристина. Страница 60

— Вот это… что происходит между нами… — говорю я и показываю то на него, то на себя, — ты же понимаешь, да — теперь это стало совершенно неважным?

Келвин резко отходит на шаг назад, словно я его ударила.

— Вот что ты вынесла из этой встречи?

— Что нам нет нужды быть женатыми? — невесело хохотнув, говорю я. — Да. Именно это и вынесла.

Господи, во что все превратилось… Мне хочется вернуться на пару недель назад и найти способ заставить Келвина рассказать про Аманду и показать, что его объяснения звучат неубедительно и даже подозрительно. Очень хочется, чтобы это случилось до того, как я познакомлюсь с его семьей и пойму, что, оказывается, стану не только Холлэнд, но и Амандой или Натали, или еще кем-нибудь. Или что Келвину просто нужна теплая постель и какая-нибудь американка под боком.

Но существует ли оно, это время пару недель назад? Я сомневаюсь, что Келвин мог бы рассказать мне про Аманду и про наше с ней чрезвычайно удобное сходство, не показав себя при этом мудаком. Особенно если потом прошептал бы, что любит только меня.

Прищурившись, Келвин смотрит в сторону дороги.

— Я после встречи понял кое-что другое.

— И что же?

— Что теперь мы просто можем быть вместе, — повернувшись ко мне, говорит он. — И наш брак может существовать без излишнего давления.

Но я уже приняла собственное поражение.

— Идея мне нравится, вот только пару часов назад я обнаружила себя удобным двойником. Даже без необходимости получать грин-карту нам нужно решить эту проблему.

— Аманда к делу не относится! — расстроенно зарычав и запустив руку себе в волосы, говорит Келвин. — Она не имеет к нам ровно никакого отношения. Это был всего лишь способ уберечь моих родных от лишнего беспокойства!

Его защитная реакция лишь разжигает мой гнев.

— Тогда почему ты мне не сказал?

— Потому что это прозвучало бы ужасно, — недоверчиво усмехнувшись, возражает Келвин.

— Да это и есть ужасно!

Он запрокидывает голову и расстроенно вздыхает, а на скулах играют желваки.

— Знаешь, мне кажется, тебе стоит поумерить пыл и перестать на меня нападать. Твои родители даже о моем существовании не знают.

— Ты прав, — киваю я. — Но тебе я на эту тему никогда не врала. И обо всем планировала им рассказать. Наши чувства возникли совершенно неожиданно, поэтому я подумала, что у меня полно времени, чтобы рассказать им, прежде чем привезу тебя знакомиться. Я просто еще не пришла в себя.

— Как и я.

— Да, только мне нужно рассказать, что я в кого-то влюбилась, и все. А у твоих родных есть фото женщины, которую они считают твоей женой — и которое ты сам им отправил, кстати. Нужно объяснить кучу всего, вплоть до того, почему между Амандой и мной есть некоторые различия. Например, они считают, что я немного похудела и что-то сделала в волосами. Кстати, ты поэтому всегда хотел, чтобы я собирала их в пучок?

Келвин выглядит взбешенным.

— Нет! Я хотел, чтобы ты собирала их в пучок, потому что мне так нравится!

— Ты врал мне и ждал, чтобы я тебе подыграла.

— Но далеко не все было враньем, Холлэнд, — говорит Келвин, и сильный ветер треплет воротник его пальто. — Думаю, нам обоим стоит признать, что происходящее между нами в постели не обман.

Он прав. Внутри меня бурлит смесь из разных чувств и эмоций. Конечно же, я влюблена в него и помню ощущение блаженства, когда посреди прошлой ночи мы занимались любовью, с такой остротой, что сейчас у меня сжимается челюсть от мучительной потребности повторить. Но еще я злюсь на себя, поскольку считала, будто заслуживаю оказаться в этой запутанной ситуации. Происходящее между нами в постели действительно не обман, но как насчет всего остального, за пределами спальни? Я больше не понимаю собственные чувства. Что, вот это и есть любовь?

— Да, в сексе притворства не было, — говорю я и замечаю, как Келвин слегка поморщился. — Но я не могу доверять тебе, когда ты говоришь, будто хочешь большего, в то время как сам просишь, чтобы твоя мама с сестрой называли меня Амандой. Все это не похоже на длительные и близкие отношения.

— Холлэнд, я…

— Мне нужно время подумать. Быть может, сегодня вечером позвоню родителям и поговорю с ними.

— Но сегодня вечером спектакль, дорогая. Мама и Бригид…

— Ты же не думаешь, что я приду сегодня с тобой, правда?

Изменившись в лице, Келвин делает шаг вперед и свободной рукой обхватывает мое плечо.

— Холлэнд, понимаю, ситуация дерьмовая. Но я поговорю с ними и все объясню. Мы что-нибудь придумаем и все наладим.

Знаю, позже я возненавижу себя за эти слова, но сдержаться не в силах:

— Нам больше не нужно ничего налаживать. Ты свободен.

Словно специально выбрав момент, порыв сильного ветра отталкивает нас друг от друга. Идеальный момент для идеальной метафоры.

Келвин всматривается мне в глаза еще несколько секунд, после чего отводит взгляд.

— Хорошо. Я зайду чуть позже и соберу вещи.

глава двадцать шестая

За последние четыре месяца безумных поступков я совершила немало, но самый что ни на есть из ряда вон — это перед сегодняшним вечерним спектаклем позвонить Брайану и бросить работу. Не могу сказать точно, как расценивать его молчание: он шокирован или радуется, — но оно позволило мне подобрать слова и не просто наврать, будто заболела, а уволиться:

Сегодня вечером я не приду.

Вообще-то, мне действительно стоит найти себе другое занятие.

Мне здесь больше не нравится.

Наверное… я уволюсь.

Джеффу и Роберту о своем решении нужно сказать лично — после всего, что для меня сделали, в том числе дали эту работу, они заслужили мое внимание. Лулу же — благослови, господь, ее доброту — ответила мне миллионом смайлов в виде сердечек, баклажанов и улыбок, приписав «Давно пора, мать твою!». Минут через десять она прислала мне список ресторанов, куда мне стоит устроиться на работу.

С переполняющими душу восторгом, болью, страхом и сожалением я обновляю свое резюме и уже на этой неделе планирую посетить десяток собеседований по работе.

Когда училась в Йеле, я подрабатывала в обеденном зале — вот и весь мой опыт в пищевой промышленности. Надеюсь, работа в «Левин-Глэдстоун» пойдет мне в зачет, потому что в театр устроиться непросто, а должность архивиста и специалиста по работе с клиентами выглядит круто. Теперь я понимаю, что Роберт дал мне не столько работу, сколько инвестиции в будущее.

Потом я возвращаюсь домой, открываю свои записи про Келвина, постановку и мою охоту за нью-йоркскими талантами, и, подобно карлику из сказки «Румпельштильцхен» братьев Гримм, пытаюсь преобразовать собственную черную тоску в золото будущей прозы, изо всех сил стараясь при этом не думать, что скоро придет Келвин, и тогда между нами все действительно будет кончено.

***

Я вовсю стучу по клавиатуре, на взводе от потока слов и двух бокалов вина, но все моя решимость тает, едва Келвин заходит в квартиру и вешает пальто на крючок.

Постояв немного с хмурым лицом у двери, он делает глубокий вдох и идет в комнату.

Сев на краешек журнального столика, тихо говорит:

— Тебя даже в лобби не было.

Келвин выглядит сильно уставшим: темные круги под покрасневшими глазами, а на месте фирменной улыбки красуется мрачная гримаса.

Закрыв ноутбук, я кладу его на столик.

— Я позвонила Брайану и уволилась.

Похоже, что мой ответ его не удивил. Опустив взгляд на сложенные руки, Келвин кивает. Я перестаю дышать, когда замечаю блеск его обручального кольца в свете уличных фонарей.

— Где твои мама с сестрой? — спрашиваю я. Сейчас уже далеко за полночь, а значит, спектакль закончился не меньше двух часов назад.

— Вернулись в отель.

— Им понравилось?