Никаких принцев! - Сакрытина Мария. Страница 28
В общем, помните, я жаловалась, что знаю, как чувствует себя кукла на витрине? Это были цветочки. Теперь я в курсе, как чувствует себя герой зомби-ужастика, окруженный восставшими мертвецами. И это намного хуже куклы.
«Бежать!» — мелькает мысль, когда вся эта… толпа… монстров начинает медленно, покачиваясь, двигаться ко мне. «Бежать сейчас же!»
Где-то за стенами танцевального павильона часы начинают громко отбивать полночь…
Итак, Золушка убегала от принца — тоже в полночь — и забыла туфельку на ступеньке. Одна туфелька — один принц.
Меня не преследует принц, меня преследует около сотни сиернских ловеласов. И здесь я сама скидываю туфли (ясно же, что далеко в них не уйти) и босиком бегу в сад. Слава богу, до объявления королевы я успела пробиться к двери.
Наверное, это забавная картина. Со стороны: красавица-принцесса, высоко подняв юбки, босиком несется по гравию садовой дорожки (камни колются!), а за ней бодрым кроссом — толпа мужиков… Черт бы побрал мою красоту, королевино чувство юмора и Дамиана! Мы бы так хорошо могли провести вечер!
А да, еще помните, я говорила, что Розалиндовы платья невозможно самой надеть? Так вот, их вполне возможно самой снять! Если очень приспичило, полагаю, вообще можно все. Во всяком случае, из платья на очередном повороте я буквально выпрыгиваю (оставаясь в нижней сорочке) и сигаю в кусты. А оттуда бодрым сапом в сторону рощи — и лезу на дерево. К черту сорочку, порву — не страшно. Я не хочу целоваться с незнакомыми мужиками, а потом млеть в их объятьях! Ну и королева! Что за шуточки?!
С дерева я слезаю, когда руки немеют и держаться за ветку больше нет сил. Все равно уже все стихло… Если, конечно, кто-нибудь особо предприимчивый не лежит сейчас в засаде. Нет, точно тихо.
Слезаю, оглядываюсь. Понятия не имею, куда идти. А может, лучше здесь подождать? Сколько длится действие зелья?
Да, наверное, лучше подождать и… Что-то шуршит в кустах. Я вздрагиваю, но это всего лишь ветер. И лунный свет играет с тенью, так что мне немедленно начинают мерещиться разные ужасы вроде настоящих зомби.
Нет, так я ждать не смогу. Надо (снова что-то шуршит в кустах, но уже с другой стороны) идти!
Иду — почти бегу — куда глаза глядят. И под конец выбираюсь к озеру, по которому плавают лебеди, а над самой водой танцуют светлячки. Я замираю, восхищенная красотой: синие, зеленые огоньки в танце без музыки — и их отражение в черной воде. И еще лебеди, которые сами по себе грациозны и красивы… Именно сейчас я верю, что действительно нахожусь в сказке: волшебной сказке, где добро всегда побеждает. Да и нет здесь никакого зла, не может быть — слишком все чудесно.
Лебеди плывут ко мне, когда подхожу, но в руке у меня ничего нет, и они, разочарованно глянув черными блестящими глазами, уплывают.
А я оборачиваюсь — посмотреть, может, их все-таки можно чем-то угостить?
И встречаюсь взглядом с Ромионом.
На мгновение екает сердце, я отступаю к озеру, но принц по-прежнему стоит, точно прирос к земле, не двигается, только смотрит. О, это такой красноречивый взгляд! Я моментально замечаю, что у меня порван подол сорочки — до бедра. И декольте очень глубокое. А левая бретелька и вовсе съехала к локтю, так что грудь… Ой-ой!
Быстро повожу рукой, бретелька возвращается на место, зато декольте делается еще глубже. Ч-черт! Ромион, конечно же, утыкается туда взглядом, его скулы розовеют — он стоит в лунном свете, так что я это хорошо вижу. Открывает рот, закрывает… И торопливо сдирает с себя украшенный мехом и изумрудами плащ.
— П-прошу, — его голос, обычно такой уверенный и твердый, сейчас почему-то звучит так слабо и робко. — В-возь… — и снова взгляд на мою грудь.
Рывком выхватываю у него плащ и быстро закутываюсь. Сейчас принц опомнится и начнет меня отчитывать. Уж он-то меня, конечно, узнал. Мы с Розалиндой похожи, а он наверняка видел портрет невесты…
— Спасибо.
— Не стоит… То есть… Что вы здесь делаете? Я хотел сказать… — мямлит Ромион, и я понимаю, что почему-то он меня все еще не узнал. — Я хотел… Позвольте представиться…
Это настолько странно и не вяжется с его обычным поведением, что даже жутко. Поэтому я торопливо перебиваю:
— Я знаю, кто ты, Ромион, хватит.
— Правда? — удивляется принц. Отводит взгляд, краснеет, потом смотрит снова. Это мило… Но это Ромион. — Откуда? — Он ловит мой взгляд, прищуривается… Ну, сейчас узнает. И начнется…
Ромион пару мгновений молчит, потом осторожно спрашивает:
— Вы… Вы, наверное, сестра моей невесты?
«Он все знает!» — мелькает в голове, и я вздыхаю.
— Да, я Виола. Я давно… — Что сказать, что сказать, что сказать?!
— Может быть, вы видели здесь Розалинду? Вашу сестру? — спрашивает вдруг принц, и я замираю. То есть? А Ромион беспомощно улыбается: — Я ее потерял.
— Ну конечно, ты же был так занят другими дамами! — раздраженно (от волнения) бросаю я, и Ромион отводит взгляд.
— Это она вам рассказала? — И так грустно да с таким тихим восхищением смотрит на меня…
Ясно. Очевидно, он уверен, что я — сестра Розалинды. То есть я сестра Розалинды, которую он знает. То есть…
— Ага. — Я медленно отступаю по берегу озера. — А… вы… ваше высочество… не проводите меня к дворцу? Я… э-э-э… заблудилась.
Ромион расплывается в улыбке и сообщает, как он рад мне услужить. Хм…
— А знаете… Ромион?
— Да, ваше высочество. — Какие мы любезные, просто прелесть!
— Может, вы лучше проводите меня куда-нибудь… где можно с удобством дождаться конца бала?
— Вы тоже не любите балы? — восхищенно восклицает Ромион.
Тоже? Что-то я не заметила у принца особой нелюбви к балам. Танцевал он точно с удовольствием! Со всеми, кроме меня.
— Ненавижу…
Ромион улыбается, аккуратно берет меня под руку и куда-то ведет, попутно объясняя, как он тоже не любит балы. Неожиданно он сильно напоминает Дамиана. Даже смущается похоже. Я слушаю, а потом, когда Ромион приводит меня в беседку на берегу все того же озера и ухаживает — донельзя галантно, — угощая меня пирожными (наверняка же припасенными для себя) и лимонадом, я непроизвольно начинаю к нему присматриваться. Такой Ромион мне не знаком. С ним до странности легко, так, как не было мне легко с Дамианом. Дамиан робкий, милый, но как будто не знает об этом, что делает его еще милее. Но, боже, когда он начинает смущаться, я тоже смущаюсь, и выходить из этого смущения приходится мне одной… Это сложно.
С Ромионом все по-другому. Да, он тоже смущается, но все равно намного уверенней Дамиана. И, оказывается, хороший рассказчик. Я сама не замечаю, как смеюсь сначала над какой-то довольно бородатой шуткой, потом над школьной историей, потом над чем-то из жизни двора…
А Ромион смотрит, как я смеюсь, и тоже улыбается. А потом осторожно касается кончиками пальцев моей руки — и я ему позволяю. Мне этого хочется.
С ним на удивление тепло. Только сейчас, только этим волшебным вечером, то есть ночью, но — тепло.
Мы немного обсуждаем бал, и я вспоминаю стоны скрипки. Как у меня болела от них голова! Ужас, ненавижу скрипку. И раньше не любила, а теперь и вовсе…
— Что ты, госпожа, — улыбается Ромион. — Скрипка прекрасна. Не веришь? Хочешь, я тебе сыграю?
Я киваю, и Ромион, как волшебник, вытаскивает из-под дивана, где мы сидим, футляр со скрипкой.
— Я часто играю здесь… Играл, — поправляется он. — Пока отец был жив.
— Мне жаль, — тихо говорю я, пока он открывает футляр и вынимает скрипку.
Ромион усмехается, но как-то грустно.
— Не стоит. Мы с ним не понимали друг друга. Знаешь, Виола, так бывает, когда отец тебя не любит.
— Да?
— Да. — Ромион смотрит на озеро, но видит, кажется, совсем не лебедей и светлячков. — Маму ему сосватали. Так же, как мне — твою сестру. Он был принц, а принцы редко женятся по любви. Отец не любил маму… И не любил меня. У него была другая семья, там, где он был счастлив. Я видел. — Он запинается и часто-часто моргает, — видел, как это бывает, когда в семье все счастливы.