Умница для авантюриста (СИ) - Ночь Ева. Страница 16

Жизнь в новых условиях наладилась. Я не стремился выделиться, особо не напрягался, но обычная физическая работа помогла очистить мысли, подумать и составить хоть приблизительный план дальнейших действий.

Всё бы ничего. Кроме одного — я скучал. Не по дому и родным, и даже не по другу-бездельнику, сиятельному Бею, из-за которого я здесь очутился. Я скучал по несносной мисс Пайн. Не хватало её золотых волос, живых карих глаз и безудержной энергии с живительным запахом неограниченной силы.

Я злился, раздражался, представляя, сколько глупостей она успела сделать за то время, что мы не виделись. И, тем не менее, я скучал.

Дошёл до того, что следил издалека, приглядывал на всякий случай. С неё станется попасть в какую-нибудь очередную дурацкую историю.

Видел, как она дарит лучезарные улыбки прохожим, вдыхает украдкой запах свежей газеты, что торжественно вручал ей по утрам мальчишка-разносчик, как вежливо раскланивается с полицейским — тем самым другом Эдди, что приходил к ней с букетом. На его счастье, он к Рени не приближался. А то бы я не отказался ещё раз приложить его по голове чем-нибудь.

Не удержавшись, зашёл как бы случайно в продуктовую лавку. Кажется, она была рада меня видеть. Улыбалась, глаза блестели. Вежливая и почти безупречная. А я чувствовал раздражение от её ровности. Поэтому не отказал себе в удовольствии напомнить о поездке. И намекнуть на то, что случилось на берегу быстрой Мельты.

Как легко её вывести из равновесия. Наблюдать — чистое удовольствие. Ощущать дыхание золотистой ауры — всё равно что прикоснуться к шелковистым локонам мисс Пайн.

Главное — вовремя уйти. Оставить девушку в растерянных чувствах и раствориться в толпе. Удовлетворение — острое, рождающее улыбку. Очередная игра, в которой я обязательно выйду победителем.

Целый день я упивался отличным настроением и — что уж скрывать — энергией, которой щедро поделилась со мною Рени.

В тот же день я расстался с карьерой грузчика и нашёл работу поинтереснее: заделался неприметным клерком. Подсчитывать чужие доходы — ещё одна тренировка для мозга. С моей памятью и умением молниеносно складывать, вычитать, анализировать я мог бы стать местным гением. А лучше — самостоятельным дельцом, воротилой, если бы собирался задержаться здесь надолго. А пока устраивала схема: телодвижений делаешь меньше, а зарабатываешь больше.

Вечером, лёжа в постели, меня неожиданно настигла грусть.

Жаль, но я никогда не смогу проявить себя, возвыситься, достичь чего-то здесь, в этом странном мире, где всем правят деньги, механизмы, куча правил и ограничений. Где нет ни капли магии. Где люди просты и зачастую скучны. Их развлечения примитивны и неинтересны. Впрочем, как и у всех людишек: карты, женщины, вино.

Жаль, но таким, как мисс Рени, не стать яркой звездой. Она, хоть обвешается с ног до головы добродетелью, постоянно будет выбиваться за установленные кем-то и когда-то рамки.

Впрочем, удел почти всех женщин — покоряться и находиться в тени. Тоже неоспоримый стержень, делающий разные миры чем-то похожими друг на друга.

Философские думы настолько захватили меня, что в какой-то момент я испугался. Может, я начал стареть? Глупости. Чужой мир странно влияет. Айгесстидэйзамирз в прошлом подобные размышления считал жутким занудством и не раз прогуливал высокопарную чушь, предпочитая скучным занятиям интересные развлечения.

Прикрыв глаза, я твёрдо выкинул лишнее из головы и пообещал больше никогда не говорить о себе в третьем лице, словно о каком-то незнакомце, что жил когда-то на Зеоссе и ко мне настоящему не имеет никакого отношения. Он и я — единое целое. Айгесстидэйзамирз и мистер Гесс Тидэй — не два разных человека, а один настоящий первородный кровочмак.

Интуиция и холодный расчёт, умение замечать мелочи и делать выводы почти приблизили меня к решению, как выбраться из ловушки и где искать вход в свой мир.

Всё просто: нужно искать необычные нестыковки, зацепки, от которых можно оттолкнуться. Я скупил все газеты и ухитрился собрать прессу за то время, что пребывал здесь. Мне очень помог мой работодатель — мистер Вайтер — любитель толстых вонючих сигар и чтения новостей этого мира.

У местных мужчин есть некий ритуал — шуршать страницами утром, за чашечкой кофе и вечером, кутаясь в плед и попыхивая трубкой или сигарой — кто к чему привык.

Хорошая добрая традиция мистера Вайтера сыграла мне на руку: я стал обладателем вороха ненужной макулатуры. Среди букв и слов, продираясь через пустые сплетни и вымыслы, я искал тот самый бриллиант, точку, от которой можно оттолкнуться в своих поисках.

Через два дня, после работы, обложившись газетами, я приступил к штудированию прессы. Я почти нащупал нить, когда в дверь негромко постучали.

Я в раздражении хлопнул ладонью по газетным страницам, отчего те разлетелись по всей комнатушке. Шаракан. Убью любого, кто посмел меня отвлечь!

Рванул дверь и замер. Ругательства застряли в горле. Я поперхнулся и сдавленно кашлянул в кулак.

На пороге в сером платье и шляпке, что криво сидела на золотистых кудряшках, стояла мисс Рени Пайн. С распухшим носом. Красными глазами и следами невыносимого горя на миловидном лице.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Рени

Утро началось как обычно — с ворчания миссис Фредкин. Она возилась на кухне и бурчала под нос, высказывая невидимому собеседнику все беды, что свалились на её прекрасную голову.

Привычная, домашняя обстановка, знакомая до мелочей.

— Ваш батюшка, мисс Эренифация, снова не ночевал дома. Совершеннейшая безответственность и наплевательское отношение к своему здоровью! Без ужина и, судя по всему, без завтрака! Скажите мне на милость, зачем я стараюсь, для кого готовлю вкусные и полезные блюда? Напрасный труд и неуважение к моим ранним сединам!

Сейчас она заявит, что преждевременно постарела, связавшись с нашей сумасшедшей семейкой, и потратила лучшие годы своей жизни на людей, что не умеют ценить высокие порывы её добрейшей души.

Иногда мне кажется, что в Герде пропала писательница и драматическая актриса одновременно. Её пафосные речи всегда дышат страстью, и, начиная высказывать обиды и претензии по привычке, она входит во вкус, а под конец даже слезу готова пустить. Или огреть батюшку полотенцем, если он в зоне её внимания вдруг оказывается.

В общем, Герда сетовала на загубленную жизнь, привычно ругала отца, одновременно проворно накладывая пышные оладьи на тарелку и разливая душистый чай по чашкам.

Я поцеловала её в пухлую щёчку и, жмурясь от наслаждения, съела два оладушка, щедро политых сладким сиропом. Тают на языке — и это не комплимент, а чистая правда. Не домоправительница у нас, а клад! Я Герде так и сказала, ни капли не польстив.

Миссис Фредкин зарделась, как солнце на утренней заре, и перестала бурчать.

— Жаль, нет мистера Гесса, — вздохнула она, прикладывая чашечку с чаем к губам. Пухлая ручка, оттопыренный мизинчик — так и просится на картину. — Вот кто бы оценил мои старания!

Я посмотрела на домоправительницу с подозрением: что-то слишком часто она вспоминает случайного мистера Гесса. «Часто» — это второй раз с момента их знакомства, но Герда не тот человек, что пылает доверием к первому встречному. Неужели секрет к её суровому и подозрительному сердцу зарыт на пути поедания сладостей в огромных количествах?

— Он кланялся вам, передавал наилучшие пожелания, — брякнула, не подумав. Герда тут же встрепенулась, как боевой конь при звуке трубы и просверлила меня взглядом.

— Вы виделись? — так и не поняла, что прозвучало в её голосе: сдержанная заинтересованность или скрытое осуждение.

— Встретились случайно в лавке мистера Петерфайна, — пояснила, зорко наблюдая за мимикой домоправительницы. Если сейчас она снова выразит своё неудовольствие или начнёт читать лекцию о том, как подобает себя вести скромным благовоспитанным девушкам, я закричу.